— Ага! — кивнула Юлька. — Знаешь…
Она чуть не брякнула ему всю правду, но вовремя опомнилась. «А это уже ни к чему, — оборвала она себя. — Ему вовсе не обязательно знать, что я тоже реагирую на кольцо. Ему вообще ничего не надо знать. Макс прав — надо быть осторожной. Тот человек все-таки хотел что-то сказать мне о нем, и это со счетов не сбросишь».
— Меня что-то укачивает, — пожаловалась она. И затихла, глядя в окно. Она молчала до самого дома Жени, молчала, поднимаясь по лестнице, и открыла рот только для того, чтобы сказать: «Здравствуйте!»
— Добрый вечер! — приветливо ответил мужчина, показавшийся ей в полутемной прихожей совсем седым.
А потом они сидели в кабинете у адвоката, пили чай, принесенный Еленой Александровной, и говорили о деле. Женя оставил ее наедине с отцом, хотя она предпочла бы, как ни странно, чтобы он не уходил. Николай Степанович — при том, что в его облике не было ничего страшного или неприятного, — почему-то внушал ей робость Он выслушал ее очень внимательно, время от времени сочувственно кивая. Наконец, обдумав все ею сказанное, заключил:
— Что ж, положение не такое уж безнадежное… Правда, я не совсем себе представляю, как я вытащу вашего друга. У меня давно уже не осталось никаких знакомств в этих кругах.
Раньше, может, я и нашел бы кое-кого. А теперь придется начинать с нуля.
Юлька, услышав этот уклончивый ответ, умоляюще сложила перед грудью руки, но тут же обругала себя и опустила их на колени. «Ах вот как? — закипала она, злясь на свое унижение перед адвокатом. — Мы, значит, отказываем?»
— Я поняла так, что вы не хотите помочь мне? — спросила она, стараясь говорить как можно более низким и, как ей казалось, солидным тоном. — Не можете и не хотите?
Голос ее сошел совсем на бас, и ей пришлось замолчать. Но тут заговорил адвокат — и заговорил поспешно, словно в самом деле испугался ее баса.
— Юля, дорогая, я вовсе не отказал вам. — Он даже всплеснул руками. — Я просто рисую вам объективную картину своих возможностей. Я мог бы сказать вам, что вашего друга, как его имя — Ах да, Макса, выпустят немедленно, стоит мне только слово сказать. Но ведь это не так! Мне придется похлопотать, и я просто предупредил вас…
«На деньги намекает, — решила Юлька. — Шиш тебе, а не деньги'» Но адвокат словно услышал ее мысли и продолжил свою обволакивающую речь:
— И разумеется, я никаких денег с вас не возьму. Даже не думайте об этом, Юлька ответила ему лучезарной улыбкой.
Адвокат, вероятно решив, что о делах сказано довольно, перешел к светской беседе:
— Вы, Юля, где учитесь?
— Нигде! — Юлька пожала плечами. — Я работаю.
— Почему же? — удивился адвокат. — Разве вы не хотели никуда поступить?
— Честно говоря, нет. — Юлька подумала, что это не самая приятная тема, на которую с ней можно поговорить, но перевести разговор не решилась — она чувствовала, что после благородного и бесплатного обещания помощи это будет просто невежливо. «Пусть говорит, о чем хочет, — милостиво подумала она, глядя на адвоката. — Хоть о племенных свиньях, хоть о проценте изнасилований в массе общих преступлений по Москве, хоть о парламенте, да хоть о чем! Ей-богу, я еще не то сейчас стерплю. Папаша оказался приличный, не то что сын… А я и на сына много наклеветала… Он у меня и убийца оказался, и еще невесть кем».
— Коля, — раздался у двери певучий, мгновенно вызвавший у Юльки неприязнь голос. — Коля, Юлечка, к столу!
Ужин оказался не таким тягостным, как она его себе представляла. Стол был накрыт в той же комнате, где она впервые отведала здешних пирогов. На этот раз тоже были пироги, и ничуть не хуже прежних. Зато качество общества определенно улучшилось, и Юлька приписала это Николаю Степановичу. Он тонко и к месту шутил, не давал Елене Александровне испортить своими певучими банальными фразами общий разговор и расшевелил сына настолько, что тот приятно удивлял Юльку остроумием. Сама же она старалась говорить как можно меньше.
— Ах, как хорошо ты сделал, Женюрочка, что не надел сегодня своего кольца! — воскликнула внезапно Елена Александровна.
Ужин уже подходил к концу, так что совершенной загадкой осталось то, что вызвало этот возглас. Все подняли головы от тарелок и удивленно взглянули на хозяйку.
— Конечно, — спокойно ответил Женя, сверля взглядом мать. Юлька даже пожалела его в эту минуту. «Да, ему не позавидуешь, — подумала она. — Такая вот Елена Александровна может иной раз похуже любого мудреца озадачить. Ляпнула сейчас, а зачем? Сидим спокойно, ни о каких кольцах речи не было. Так вот на тебе…»
— Юлечка, а ты никогда не замечала, что это кольцо обладает совершенно особенными свойствами? — пропела Елена Александровна.
Во всяком случае, сама она совершенно не замечала косых взглядов, которые на нее бросали мужчины. В этих взглядах, как показалось Юльке, мелькала сдержанная ярость. И Юлька, тонко улыбнувшись, ответила:
— Вероятно, оно повышает потенцию?
За столом воцарилось молчание, нарушаемое только тяжелым дыханием Жени. 'Что это он так дышит? — удивилась Юлька. — Юноша, который тоже не мог дышать.
Больше она ничего подумать не успела — Женя запрокинул голову, внезапно покраснел и громко, отрывисто захохотал. Отец резко окликнул его, мать смутилась и сделала вид, что промокает салфеткой несуществующее пятно на скатерти, а сама Юлька почувствовала себя очень неловко.
— Прекрати! — громко сказал сыну Николай Степанович, и она вдруг повала, что у Жени истерика. Он смеялся слишком громко и неестественно, смех выходил из него лихорадочными толчками. — Иди к себе в комнату! — приказал ему отец, и Женя, закрывая сотрясающееся лицо руками, отодвинул стул, встал и быстро вышел. Юлька не знала, куда деть глаза. Николай Степанович откинулся на спинку стула и закурил, не глядя на жену. Та встала и тихонько вышла, не сказав ни слова.
— Может, я пойду? — спросила Юлька, стараясь не встречаться взглядом с адвокатом. — Конечно, я прошу прощения за свою неудачную шутку. Я иногда могу так пошутить… не совсем уместно.
— Нет, Юля, дело вовсе не в вас и не в вашем чувстве юмора, — вздохнул Николай Степанович, — Дело в том, что Женя все эти дни находится в страшном нервном напряжении.
Он сделал паузу, и Юлька терялась в догадках, что он скажет дальше.
— Он очень переживает свою вину перед вами, — закончил адвокат, прямо глядя на Юльку. Та растерянно заморгала.
«Каков Женя! Только подумать! Сказал отцу про изнасилование! Настоящий маменькин и папенькин сынок! Нет, мне такого мужа не надо, пусть у него даже будут три отца-адвоката… Нет, нет, нет! Потяну еще эту волынку до Максова освобождения, а потом — только вы меня и видели!»
И она так же прямо взглянула на Николая Степановича.
— Я тоже очень переживаю, поверьте, — сказала она, стараясь вложить в свои слова всю доступную ей убедительность. — И я прекрасно понимаю, что вашим сыном двигали самые лучшие побуждения. Жаль только, что ими вымощен путь во всем известное место…
— Ваша ирония мне вполне понятна, — согласился адвокат, внимательно глядя на девушку. — Вы пережили стресс. Но я должен объяснить вам, что Женя.., всегда отличался нетипичным поведением, что ли… То есть не то чтобы он был хулиганом или выказывал какие-то противоестественные склонности. Боже упаси! Просто он иногда молчит о своих желаниях и чувствах, а потом внезапно выплескивает их наружу, и все остаются в полном недоумении: откуда что взялось? Такой склад характера… Он сам страдает от него. Но в нем вовсе не так много дурного и непредсказуемого, как может показаться.
— Ну что ж, может быть. — Юлька не могла придумать, что ей еще сказать. Она поднялась из-за стола. — Большое спасибо. Мне пора.
Благодарю вас за все.
