Прихватив с покрытого толстым ковром пола туфли, Витяня неслышно толкнул дверь и увидел Дова. Израильтянин, по всей видимости, специально поставил кресло так, чтобы его можно было увидеть сразу же. Дов сидел, закинув ногу на ногу, и ритмично жевал резинку. Выражение его лица было самым что ни на есть благостным, словно ему только что сделали массаж.
—
Молодец, приятель. — Витяня сверкнул глазами и швырнул ботинки в угол. — Голова у тебя варит.
—
Ты имеешь в виду позицию, в которой я тебя поджидаю? — не меняя позы, спросил Дов. — Просто не хотелось тебя пугать.
—
По-прежнему заботишься о моем здоровье? — Мишин снял плащ и швырнул его в другой угол небольшого номера, обставленного в том же стиле, что и лифт. — Или немного о своем тоже? А, приятель?
—
Как дела, Виктор? — Израильтянин вытащил изо рта белый комок жевательной резинки и аккуратно приклеил его к донышку пепельницы с эмблемой отеля «Савой».
—
А то ты не знаешь, как мои дела! — огрызнулся Мишин и рухнул на широкую кровать с высокой спинкой.
—
Кое-что знаю, а кое-что — нет.
—
Пасете своего же агента, — пробурчал Мишин, закидывая руки за голову и с наслаждением вытягиваясь. — Нехорошо это, дяденька.
—
Почему пасем? — Дов пожал плечами. — Страхуем. Прикрываем. Короче, работаем.
—
И много вас, под страховщиков?
—
Если ты раздражен моим появлением, то скажи.
—
Я раздражен твоим появлением. Сказал.
—
Думаешь, мы суем нос в твои дела?
—
Ага! — Витяня закрыл глаза. — Именно так я и думаю.
—
Значит, так, дружище… — Дов медленно поднялся к креслу, подошел к зашторенному окну, слегка сдвинув плотную ткань, взглянул на улицу и повернулся к Мишину. — Пока на тебя не нашел приступ откровенности, я хочу тебе кое-что рассказать. В общих чертах уже понятно, на что тебя нацеливают наши союзники. Я говорю не о характере твоего задания — о нем, надеюсь, расскажешь мне ты, — а только о СХЕМЕ. Кстати, схему эту, чтобы ты знал, американцы еще лет двадцать назад свистнули у нас. Это мы впервые начали использовать своих соотечественников за границей, не светясь при этом. Конкретные граждане конкретной страны выполняли для нас какие-то задания, что-то доставали, передавали, выспрашивали, однако в случае их провала Моссад был ни при чем. Они просто не знали о его существовании. В крайнем случае могли только догадываться. Удобно, практично и, главное, абсолютно безопасно…
—
Ты уверен, что описываешь именно мой случай? — спросил Витяня, не меняя позу.
—
В целом да! — кивнул израильтянин. — Если, конечно, отбросить тот факт, что они были евреями, а ты русский, а также, что эти люди работали, как говорится, за идею, а ты — за очень неплохие деньги. 500 тысяч долларов, доложу тебе — это что-то!..
—
Они что, все уже вам сообщили? — На лице Мишина мелькнуло искреннее удивление.
—
Будь так — меня бы здесь не было.
—
Тогда откуда информация?
—
Ты, видимо, устал от перелетов.
—
Извини, — пробормотал Витяня, рывком поднял свое сухощавое, тренированное тело, сел на кровати и закурил. — Передай мне пепельницу, пожалуйста.
—
Так вот, Виктор, — продолжал моссадовец, протягивая Мишину пепельницу и возвращаясь к окну. — У нас есть пара ребяток, они, видишь ли, специализируются исключительно на размышлениях. Хорошая работа, не правда ли? Так вот, эти ребятки, на основании оперативных данных, пришли к выводу: как и прежде, ты действуешь в одиночку. Очевидно, таковы условия. Повторяю: нам пока неизвестен характер твоего задания. С другой стороны, я уже сейчас, ничего толком не зная, могу со стопроцентной гарантией утверждать, что ты, дружище, несколько переоцениваешь свои возможности.
—
Любопытно, — хмыкнул Мишин и глубоко затянулся.
—
И если тебе это хоть как-то простительно, то твоим заказчикам подобные заблуждения и вовсе не к лицу. Уж больно фирма серьезная. Некорректность в оценках — не в их духе. И нас это беспокоит…
—
О чем ты говоришь, Дов? — Витяня пожал плечами и резким тычком вдавил окурок в пепельницу.
—
Ты знаешь, сколько заплатили человеку, который взялся убить де Голля? — Тон израильтянина был подчеркнуто равнодушный. Словно он спрашивал, сколько в Дании стоит килограмм кофе в зернах.
—
Не знаю.
—
Триста пятьдесят тысяч долларов. И даже несмотря на такой солидный куш, он со своей задачей не справился. Да и не мог справиться, Виктор. Одиночка, что бы там ни говорили, — это всегда одиночка. И что бы тебе ни надо было сделать за эти полмиллиона, ты должен знать: тебя отправляют в автономный полет без парашюта и на самолете, у которого уже в воздухе отвалится шасси. Выполнишь ты свое задание или не выполнишь, однозначно ты обречен, приятель.
—
А может быть, ты просто преувеличиваешь сложность моего задания? Исходишь ведь ты только из одного посыла — из суммы вознаграждения, верно? А они их мне просто пообещали, ничем, собственно, не рискуя. В надежде, что я раньше загнусь, чем смогу воспользоваться этой прорвой денег. Что скажешь на это?
—
Они тебе УЖЕ заплатили, — улыбнулся израильтянин. — Правда, только половину. Но и это немало. Тебе назвать номер твоего счета?
—
Достаточно будет, если ты ограничишься городами.
—
Лондон и Цюрих. Проверка возможностей Моссада закончена или будут еще какие-нибудь вопросы? — полные губы израильтянина расплылись в иронической улыбке.
—
Одно слово, жидяры носатые, — пробормотал Мишин.
—
А теперь рассказывай, дружище. В Израиле сейчас половина двенадцатого ночи, и Гордон, пока не получит разъяснений, все равно не заснет. Побереги старика. Он еще нужен одной скромной конторе…
Отчет Мишина занял меньше десяти минут. Впрочем, он мог быть еще короче, если бы Виктор знал, что именно известно Моссаду. Израильтянин ничего не записывал. Очевидно, просто включил в кармане высокочувствительный диктофон.
—
Ну, хорошо! — Дов, не скрывая удовлетворения, хрустнул пальцами и потянулся. — Теперь все стало на свои места. Отдыхай, Виктор.
—
Ты уходишь?
—
Ты что, боишься остаться один?
—
Знаешь, отец мой очень любил один анекдот. Правда, рассказывал он его уже после смерти генералиссимуса. Сталин, как тебе, наверное, известно, предпочитал работать по ночам. Так вот, звонит он где-то в четвертом часу утра Молотову и говорит: «А правда, товарищ Молотов, что вы вчера пили водку и о чем-то секретничали с послом США в его резиденции?» Ну, Молотов, естественно, оправдывается, говорит, что все это чушь, наговоры, и с дрожью в голосе спрашивает: «А почему вы заговорили об этом, Иосиф Виссарионович? Случилось что-ни- будь? Сказал кто-то?..» «Да вы не беспокойтесь, товарищ Молотов, я просто поинтересовался, и все тут. Мысли кое-какие, ничего серьезного…» После этого Сталин положил трубку и сказал: «Ну вот, товарища успокоил, теперь и сам могу пойти спать!»
Израильтянин негромко рассмеялся, потом сел в кресло и, как-то сразу посерьезнев,
