— Нет-нет, — вяло отмахнулась сестра Анна. — Я почти уверена в своем предположении. Святой отец сказал мне буквально за несколько минут до моего прихода к вам…
— Вы же только что утверждали, что он ничего не говорил обо мне!
— Я не солгала, он действительно не говорил… — неожиданно ее желтое лицо осветила полугримаса-полуулыбка. — Речь шла совсем о другом… Но я связала концы и, кажется, не ошиблась…
— О чем вы толкуете, сестра? — понимая, что начинается самое важное, я решила вернуться к тактике допроса с пристрастием и еще раз встряхнула ее мясистые плечи. — Что вы там лопочете?
— Святой отец сказал мне… пароль, — выдохнула она.
— Что-о?!
Несоответствие вульгарного светского слова «пароль» с благочестивым, отрешенным от земли обликом сестры Анны было не просто кричащим — оно обладало каким-то фальшивым, опереточным оттенком. Как если бы дирижер симфонического оркестра вышел на помост в джинсах и безрукавке. Но я почти сразу поверила ей.
— Какой пароль, сестра?
— Для человека.
— Для какого человека?
— Я не знаю… — она исподлобья глянула на меня. — Он придет и что-то скажет мне. И тогда я должна буду произнести слова пароля.
— Назовите мне их, — попросила я, думая о другом.
— Я не скажу вам… — Анна мягко сняла мои руки с плеч. — Даже если бы хотела. Я поклялась на распятии, сестра…
— Да мне, собственно, и не нужно, — пробормотала я.
— Как я поняла, все это связано с вами… — теперь уже она сама приблизила ко мне лицо. — И человек этот придет сюда из-за вас. Да больше не из-за кого… И я подумала, что надежнее будет, если вы укроетесь в другом месте, более спокойном. А когда за вами придут, то я скажу этому человеку, где вы… Ну, я хорошо придумала?
— Да.
— Вы должны мне довериться, сестра.
— Я понимаю.
— Через час с небольшим мы ждем машину из прачечной: сегодня среда — день сдачи белья в стирку. Она въедет прямо во двор, и вы покинете монастырь в этой машине. Я сяду с водителем, а вы — в кузове, среди корзин с бельем. Я сама отвезу вас в надежное место и оставлю там…
— Несколько часов назад вы говорили другое.
— Несколько часов назад я еще надеялась, что святой отец выкарабкается. Сейчас же я могу полагаться только на себя.
— Вы сами придумали этот план?
— Да.
— Вы когда-нибудь занимались подобными вещами?
— Нет.
— И не боитесь?
— Нет.
— Почему вы идете на это? — тихо спросила я. — Ведь вы поклялись сделать только одно — произнести пароль. Вы даже не знаете, кто я, как и почему оказалась здесь, по какой причине вынуждена скрываться…
— Мне и не нужно знать, сестра. Это лишнее. Видите ли, — Анна глубоко вздохнула, — я и сама грешна.
— Вы?
— Да, я, — она опустила голову и продолжала говорить, уже не глядя на меня. — Человек, святая душа которого сейчас отходит в рай, был единственным на свете мужчиной, которого я любила. Сорок лет… Всю мою жизнь… Ради него я делала все… И буду делать…
— А он знал?
— Возможно. Но даже если знал, то никогда этого не показывал. Он действительно служил Богу, а я грешила…
— Как это?
— Делала вид, что служу Богу, а сама молилась на земного человека…
21
Нью-Йорк. Аэропорт Ла Гардиа
…В линялых джинсах и подбитой мехом потертой кожаной куртке американских ВВС, из-под которой выглядывал ворот серого свитера грубой вязки, Юджин Спарк напоминал водителя большегрузного трейлера, отправляющегося на другой конец Америки, чтобы перегнать обратно на восток новую машину. Впрочем, человек, который мог сделать такой вывод, сразу убедился бы в собственном заблуждении, заметив, как этот долговязый блондин уверенно подошел к стойке, где регистрировались пассажиры рейса Нью-Йорк — Майами, и подал свой билет симпатичной девице с фирменной эмблемой авиакомпании «Пидмент» на темно-синем жакете.
Одарив очередного пассажира дежурной улыбкой, девушка скользнула глазами по корешку билета, потом перевела взгляд на Юджина и прощебетала:
— Господин Кинг, прошу меня извинить, но пассажиры первого класса проходят регистрацию у двадцать первой стойки…
Пожав плечами, Юджин закинул на плечо ремень брезентовой сумки и направился в противоположный конец терминала. Сделав несколько шагов, он буквально наткнулся на лысоватого человечка в сером пыльнике со смешно оттопыренными ушами. В крючковатых пальцах незнакомца торчала замусоленная сигарета без фильтра.
— Похоже, весь мир включился в борьбу с курением, — просипел он, протягивая сигарету к Юджину. — Я уже полчаса стою здесь, как нищий на паперти, вымаливая у этих придурковатых туристов хоть искру огня. Бога ради, дайте прикурить, молодой человек!..
Юджин сунул руку в боковой карман куртки, достал зажигалку и щелкнул ею перед носом незнакомца.
— Немедленно позвоните домой, — пробормотал тот и, выпрямившись, широко улыбнулся, обнажив великолепные зубы. — Вы спасли меня от никотинного голодания, юноша! Помните, мы бы никогда не завоевали эту страну, если бы вычеркнули из лексикона американцев слово «табак»!
Юджин стремительно пересек терминал по диагонали, подошел к свободному таксофону и, бросив в прорезь автомата двадцатипятицентовую монету, набрал семь цифр.
— Компания «Тринити корпорейшн», — проворковал в трубке женский голос.
— Говорит Рафферти Кинг, мисс… — Юджин повернулся спиной к аппарату и, зажав трубку плечом, прикурил сигарету. — Что, мистер Мэрдок у себя или опять улетел в Сан-Диего?
— Сейчас посмотрю. Не кладите трубку, мистер Кинг…
Секунд пятнадцать паузу заполняли первые два такта рэгтайма «Синяя карусель». Затем в трубке зарокотал бас Уолша:
— Ты где?
— В аэропорту.
— Через полчасика сможешь подъехать к Керру?
Юджин посмотрел на часы. Было почти десять утра.
— Я опоздаю на самолет.
— Считай, что уже опоздал.
