предложения. А вот тут ребята поступили неправильно, увлекшись своей подозрительностью и осторожностью. Теперь их предложение не будет неожиданностью, а им следовало претендента застать врасплох, тогда истинная реакция человека и всплывет. Удивление ли, затаенная радость, показное равнодушие…
Ни на следующий день, ни через день ничего не изменилось. Гуров мел двор, поливал дорожки и газоны. Своих собутыльников он не видел, и разговора, которого ожидал сыщик, не происходило. Лев снова и снова прокручивал в голове ту пьянку от начала и до конца. Нет, это не простая пьянка, и последствия обязательно должны быть.
Таковые случились на следующий день, когда Гурова позвала Марина Владиславовна. В ее кабинете был накрыт небольшой фуршет, толпилось с десяток сотрудниц центра. Вот уже хорошего мужика Андреича и на дни рождения сотрудников приглашают… Гуров начал активно шептаться с женщинами, что его не предупредили, и выяснять, по скольку скидывались. На него махали руками, в том смысле, что не надо брать в голову.
Дверь распахнулась, и на пороге возник сам главврач Эдуард Аркадьевич. Дорогой двубортный костюм, золотые запонки на манжетах белоснежной рубашки, очки в тонкой золотой оправе – все говорило о старомодности вкусов Кузнецова. Впрочем, и о его достатке. Степенность в этом человеке гармонично сочеталась с некоторой надменностью. Седоватая шевелюра окаймляла высокий с залысиной лоб, подбородок высоко задран. Взгляд серых колючих глаз властный, начальственный. Натыкаешься на него, и сразу ясно, что ты провинился, не справился с выполнением задания, не очень хорошо относишься к своим обязанностям. Синдром вины.
За спиной босса показалась рыжая физиономия, которая многозначительно подмигнула дворнику.
Короткая величественная речь главврача не содержала ничего необычного: причина маленького торжества, неоценимые заслуги именинницы, ее незаменимость, человеческие качества и все в этом же роде, что приличествовало моменту. Запенилось в бокалах шампанское, дружно звякнул хрусталь, загалдели гости, потянувшиеся к конфетам, бутербродам и шоколаду. Начался шутливый дежурный разговор, который закрутился вокруг босса: его реплики, быстрая реакция подчиненных, ответные реплики, направленные на развитие мысли, извлеченной из фразы босса…
Наконец величественный взгляд из дорогих очков в тонкой оправе обратился на новичка в компании.
– Как вам у нас работается, Павел Андреевич? – поинтересовался Кузнецов тоном человека, который облагодетельствовал дворника на всю оставшуюся жизнь.
У Гурова мелькнула игривая мысль ответить, что все хреново, и посмотреть, как главврач отреагирует. Сыщик отогнал ее и стал бубнить про приятный коллектив, взаимоотношения.
Убедившись, что дворник счастлив тем, что влился в созданный главврачом коллектив, Эдуард Аркадьевич изволил извиниться и покинуть кабинет в сопровождении рыжего. Причем на прощание Казанцев опять многозначительно подмигнул дворнику.
Выбрав пару тостов из своего репертуара, Гуров поддержал компанию еще двумя бокалами. Наконец женщины начали расползаться из кабинета – кто с зазвонившим мобильным телефоном, кто побежал в процедурную, где был оставлен пациент. Фуршет явно заканчивался. Когда наметился вопрос со сворачиванием торжества, Гуров стал активно помогать убирать со стола. Под благосклонными взглядами сестры-хозяйки он решил, что не будет ничего плохого, если новый в коллективе дворник задаст между делом пару вопросов имениннице. Так, в рамках хорошо складывающихся отношений и в плане дальнейшего знакомства с коллективом.
Одноразовая посуда была свалена в приготовленный пакет. Гуров открыл было рот, но тут же сказал не то, что собирался. Он еще раз пожелал имениннице всего самого хорошего и поспешил покинуть кабинет. Краем глаза он увидел мелькнувшую в коридоре длинную фигуру Саенко. Это был повод, чтобы не оставаться наедине с Мариной Владиславовной.
Поразмыслить о многочисленных подмигиваниях Казанцева не удалось. Рыжий объявился неожиданно, возникнув в дверном проеме бендежки дворника, как чертик из табакерки. В руке он держал мятый пакет. Гуров подумал, что если Казанцев еще раз подмигнет, то можно будет считать, что это нервный тик. Рыжий подмигнул и пьяно осклабился.
– Домой собрался, Андреич? – весело поинтересовался он. – Что так рано? Тебя же никто нигде не ждет, почему бы не пропустить по рюмашке с коллегой по работе…
С этими словами Казанцев извлек из пакета початую бутылку водки, два пластиковых стаканчика, несколько бутербродов с маслом и красной рыбой, апельсин и два яблока. Усевшись на стул, поморщился, извлек из кармана связку ключей и грохнул рядом с собой на стол.
– Помнится мне, вы предыдущего дворника за пьянку уволили, – намекнул Гуров.
– Не в том беда, что человек употребляет алкоголь, а в том, как это влияет на выполнение им своих должностных обязанностей, – глубокомысленно заметил Казанцев.
– Ну, если мной тут довольны… – произнес Гуров в виде тоста и поднял наполненный стаканчик.
– Молодец, – похвалил чуть пьяным голосом рыжий, – в самый корень зришь. За это и выпьем.
Он лихо опрокинул в рот содержимое своего стаканчика, выдохнул и пихнул в рот бутерброд. Гуров выцедил свою порцию, откусил от другого бутерброда и стал чистить апельсин.
– Дворник из тебя хреновый, – неожиданно заявил Казанцев и стал наполнять стаканчики по новой.
– Вот как! – удивился Гуров с очищенным наполовину апельсином. – Кто-то тут сейчас пил за мои трудовые успехи…
– Именно, – согласился рыжий, оперся грудью о стол и воткнул свой пьяный взор в Гурова. – Ты ведь не дворником сюда пришел работать? Так?
Лев напрягся. В его сознании замаячила фигура длинного Саенко. Добродушный, высокий, и разговаривать умеет душевно. Подкупает в нем что-то такое: то ли умение вести беседу, то ли двойная макушка на затылке. Снова в памяти возникли дергающиеся ноги сбитого красной «девяткой» человека на тротуаре.
– Конечно, так! – убежденно ответил Гуров и тоже облокотился грудью на стол. – Чего ради я буду в свои годы и со своим опытом прозябать простым дворником? Такие люди, как я, везде карьеру сделают.
– Ценю, – кивнул Казанцев и опрокинул в рот водку.
Гуров отпил половину, отправил в рот остатки бутерброда и стал снова очищать апельсин.
– Главное – нужным людям, которые все решают, вовремя на глаза попасться, – продолжил Гуров и протянул рыжему половинку апельсина.
– Считай, что попался, – кивнул Казанцев. – Наш шеф людей вычисляет на раз-два. Знаешь, что он мне сказал, когда с дня рождения вышел? Не знаешь. Он сказал: что это вы толкового человека в дворниках держите?
– Не иначе меня решили до завхоза повысить, – улыбнулся Гуров.
– Почему до завхоза? – с трудом попытался сосредоточиться Казанцев. – А! Не совсем. Не в названии дело, Андреич. Главное, что пора тебя к более серьезным поручениям подтягивать. Понимаешь, рук у нас не хватает…
– Я как бы и не возражаю работать, – покачал головой Гуров. – Только какова цена вопроса?
– Молодец, – снова похвалил рыжий.
Голова Казанцева с трудом держалась и все время склонялась к самому столу. Гуров оценивающе смотрел на собеседника. Бокал шампанского там, два раза по пятьдесят водки здесь… Не переигрывает ли рыжий? Бывают, конечно, люди, которые совсем не умеют пить. «А может, они там после дня рождения в кулуарах добавили? Или он рассчитывает, что я его неосторожными вопросами засыплю по поводу новой работы? Хрен ему, завтра поговорим! А сейчас меня тоже развезло, и я начну пьяный треп. Причем без всякой связи с темой предыдущей разговора».
– Всему, дорогой Вадим Алексеевич, есть своя цена, – разразился философией Гуров. – Цена человека зависит от того, насколько он ловит момент. Один шляпа шляпой, жизнь ему подсказки дает, пальчиком манит, а он тупо пялится и не понимает. Она, жизнь, мимо проходит. И стоит он, как на перроне, и смотрит на нее, как на проходящий мимо поезд. А за нее хвататься нужно, на подножку вскакивать. Вон ваш
