Две маски

— Кто это? вскрикнулъ я.

— Не знаю, страшная, страшная… Эти глаза… Они жгутъ!

Она вб?жала въ отворившуюся т?мъ временемъ дверь на крыльц?, не скидавая шубки и шляпы прошла въ гостиную и опустилась тамъ, будто подкошенная, въ кресло.

— Что еще такое? перепуганно вскрикнула Маргарита Павловна, сп?шно выбираясь изъ-за стола, на которомъ она въ отсутствіи дочери развлекала себя гранпасьянсомъ.

Roschen посп?шила объяснить, что она не понимаетъ, что сд?лалось съ 'Fraulein Миррочка', что он? подходили къ крыльцу, и въ это время про?хала дама въ карет?, и даже, показалось ей, очень красивая, 'eine nette Dame', и погляд?ла въ ихъ сторону, и что она, Roschen, не 'вид?лъ, за что себя Миррочка такъ перепугалъ.''

— Господи! промолвила б?дная кузина, подошла къ дочери и потихоньку накрыла рукой ея глаза.

Мирра сама прижала эту руку своими об?ими руками и затихла. Минуты черезъ дв? она отвела ее, встала, обняла мать и, поц?ловавъ ее въ щеку, ушла къ себ? въ сопровожденіи Roschen, не произнеся ни слова.

— Необыкновенная! тяжело вздохнула Маргарита Павловна, когда мы остались вдвоемъ.

— Послушайте, молвилъ я, — в?дь это все д?йствительно необыкновенно, и вы должны были бы серьезно посов?товаться объ этомъ съ докторами!

Она рукой махнула:

— И не говори! Хуже разстроится! Что я изъ-за этого промаялась съ нею за-границей!… Терп?ть ихъ не можетъ!.' И вс?-то они, сколькихъ я тамъ ни видала, все одно толкуютъ: д?вичьи, говорятъ, немощи, — съ замужствомъ пройдетъ… Только все это не даромъ! встревоженно домолвила кузина.

— Вы про что говорите?

— Да вотъ это, сейчасъ… И то, намедни, съ Леонидъ Серг?ичемъ съ б?днымъ — Маргарита Павловна заплакала, — я и думать даже не см?ю… А только знаю, не даромъ сказала она, что не увидятся они бол?е: — смерть-то отца своего она когда еще предсказала!…

Я вздрогнулъ невольно.

— Но она, зам?тилъ я, — она спокойна… Если она его… любить, какъ же это согласить съ той мыслью, что они бол?е не увидятся никогда?

— А ты думаешь, у нея есть теперь эта мысль? Она не помнитъ, я ув?рена! Она совс?мъ не помнитъ иногда, что говоритъ въ своихъ припадкахъ… Тогда про отца вотъ то же было… У нея какая-то будто двойная жизнь; только перепутано это у нея все такъ, что иной разъ и не поймешь, гд? она отъ себя, а гд? помимо что-то д?йствуетъ въ ней и говоритъ. Теперь вотъ, я знаю, она каждый день думаетъ о Леонид? Серг?ич? и дни считаетъ, когда ему вернуться. Значитъ, забыла, что говорило въ ней то тогда!… А вотъ теперь опять новое! Какіе-то опять 'злые глаза'! И у кого-то могутъ быть 'злые глаза' на эту мою голубушку невинную! Заплакала кузина снова.

Въ эту минуту вошелъ слуга съ какой-то наскоро сложенною и незапечатанною запиской на серебряномъ поднос?.

— Пришелъ вашъ челов?къ, доложилъ онъ мн?,- говоритъ-съ, очень нужное!

Я развернулъ записку и тотчасъ же узналъ почеркъ. Она написана была карандашомъ по-французски, не подписана и заключала въ себ? дв? строки:

'Я прі?хала утромъ. Мн? необходимо васъ вид?ть. Жду васъ весь день. У матушки, на Набережной'.

На моемъ лиц? въ этотъ мигъ выразилось, должно-быть, что-то такое странное, что добрая кузина, забывая собственную тревогу, озабоченно вскликнула:

— Что съ тобой, Митя?

— Вы правы, отв?чалъ я неудержимо, — все это 'не даромъ'!

Она пристала ко мн? съ разспросами… Я успокоилъ ее, какъ могъ, и посп?шилъ уйти.

Въ с?няхъ ожидалъ меня мой челов?къ.

— Кто принесъ эту записку? спросилъ я.

— Сами за?зжали.

— Сейчасъ?

— Такъ точно. Вытребовали меня черезъ дежурнаго къ карет? и отдали. Сказывали, что съ вами сейчасъ встр?тились на Сергіевской, и чтобъ вамъ немедленно отнести туда.

Эта бархатная шляпка, выглядывавшая изъ кареты, эти глаза, что 'жгли' б?дную Мирру, — это была Наталья Андреевна…

IV

Сани мои стояли у крыльца Оссовицкихъ. Я с?лъ и помчался на Набережную.

Карета Натальи Андреевны заворачивала у крыльца большаго дома ея матери, когда я подъ?халъ въ нему. Меня тотчасъ же приняли, или, в?рн?е, сама она выб?жала на встр?чу мн? на площадку л?стницы во второмъ этаж?.

— Arrivez, arrivez! услышалъ я снизу ея голосъ, — я только-что прі?хала и — очень рада васъ вид?ть!…

Голосъ былъ звонокъ и веселъ, въ виду, очевидно, швейцара и лакеевъ, стоявшихъ на л?стниц?. Я зналъ, что, когда останемся мы вдвоемъ, пойдетъ, что говорится, другой разговоръ.

Я вошелъ съ нею въ маленькую, уютную гостиную ея бывшаго д?вическаго аппартамента, оставшагося незанятымъ со времени ея замужства, и въ которомъ она остановилась теперь… Она прі?хала одна; мужъ ея долженъ былъ или прі?хать черезъ н?сколько дней, или вовсе не прі?хать, — это завис?ло отъ какихъ-то одному ему в?домыхъ обстоятельствъ, — и въ посл?днемъ случа? она должна была черезъ дв? нед?ли ?хать обратно въ нему въ В?ну, а оттуда съ нимъ вм?ст? въ Римъ…

Все это передала она мн? все т?мъ же звонкимъ и веселымъ голосомъ въ теченіе коротенькаго путешествія съ л?стницы по корридору, который велъ въ ея покои. Но лишь только дверь гостиной заперлась за нами, она указала мн? въ углу кресло, с?ла сама насупротивъ меня, и черные глаза ея мгновенно засверкали, какъ дв? яркія зв?зды:

— Знаете-ли вы, что я съ ума схожу! начала она разомъ;- онъ писалъ мн?, чтобъ я не разрывала съ мужемъ. Я покорилась; я чуть не умерла тамъ съ тоски, но я ему повиновалась: я готова была ?хать въ Римъ… Вдругъ получаю одно письмо… и въ тотъ же вечеръ вы?хала изъ В?ны!… Мужъ не хот?лъ меня пустить… Сцены у насъ были ужасныя! Но я сказала ему, что моя мать умираетъ, требуетъ меня въ себ?… Лгала, выдумывала… Мы почти совс?мъ разсорились, но я поставила на своемъ, послала за штулвагеномъ, и одна, съ горничной, нигд? не ночуя, на шестой день добралась до Петербурга. И для чего! — всплеснула она вдругъ отчаянно руками, — что узнаю я зд?сь!… Это в?рно, что онъ у?халъ? быстрымъ переходомъ въ тон? кинула она мн? этотъ вопросъ и подозрительно, почти злобно глянула мн? прямо въ глаза.

— У?халъ еще на прошлой нед?л?, сказалъ я, — его отецъ умираетъ.

— Отецъ!…

Она поднялась въ волненіи съ м?ста, подошла въ столу, раскрыла и закрыла лежавшую на немъ какую-то книгу, опять с?ла, и сжавъ брови и дрожа губами:

— А вы, Зас?кинъ, — я васъ почитала за лучшаго моего друга, — скажите мн? прямо: какую роль играете вы во всемъ этомъ?

— Въ чемъ? вскликнулъ я, изумленный и, признаюсь, н?сколько оскорбленный тономъ этого вопроса.

— Я все знаю, сказала она на это:- сестра моя Гагина писала мн? въ В?ну, — писала entr'autres, что въ св?т? удивляются, что вы съ Гордономъ совс?мъ исчезли, и что говорятъ, будто вы съ нимъ заняты одной какою-то особой, une jeune personne de province, которую вид?ли одинъ разъ у Красносельскихъ на бал?, что