Марина из Алого Рога

— Видная, б?лолицая, а глаза синіе, что соколій перелетъ, — цв?токъ есть зд?сь такой, пояснила Марина. — Сидитъ, губъ не раскрываетъ… А т? къ ней пристали: а у тебя, Фросиня, чи есть, чи н?ту милъ-сердечный другъ, да кто онъ, да гд?, да смазливъ-ли; да богатъ-ли? — Гд? мн? б?дной, говоритъ она на это, — хорошаго да богатаго! мн?, говоритъ, — ужъ — такъ и тотъ мужъ!…

— Отъ-то глупая! отозвался на это съ носа увлеченный разсказомъ Тулумбасъ.

— Многоуважаемый гражданинъ, вскинулся на него немедля князь Пужбольскій, — вы бы больше занимались внутреннею рефлексіею, ч?мъ вн?шнимъ выраженіемъ вашего міровоззр?нія!

— Не такая глупая, какъ вы думаете, Тулумбасъ, расхохотавшись ут?шала его Марина. — Не усп?ла сказать это Фрося, какъ подруги ея, сколько ни было ихъ тутъ, вдругъ вс? въ голосъ въ одинъ: ахъ, ужъ, ужъ! и давай Богъ ноги… Глядитъ она, озирается… А на ея платк?, что положила она на траву, клубкомъ свернувшись, лежитъ большущій черный ужъ!.. Ахнула и она!.. А онъ съ платка оземь хвостомъ ударился, перевернулся въ распрекраснаго молодца-красавца, стоитъ предъ ней, золота шапочка на кудряхъ волнистыхъ, полымемъ глаза горятъ, изъ устъ р?чи медовыя льются…

— Въ тон?, молодая особа, хорошо, в?рно! одобрялъ ее Завалевскій, покачивая своею кудрявою, с?дою головой и чувствуя опять внутри себя приливъ чего-то, давно имъ не испытаннаго, молодаго, счастливаго.

А лицо Марины подъ золотистою кожей разгоралось все зам?тн?е: отъ св?жаго воздуха, отъ движенія руки на рул?. отъ этого одобренія, быть можетъ.

— И льются медовыя р?чи? подгонялъ т?мъ временемъ разсказъ князь Пужбольскій.

— И говоритъ онъ ей: право-ли слово твое, что за ужа готова ты замужъ пойти? Она и сказать что не знаетъ, глядитъ только на него да думаетъ: откол? взялся красавецъ да умница такой? А онъ будто отгадавши: я не ужъ простой, говоритъ, а царь вольнаго воднаго царства, и царство мое тутъ близехонько, въ омут? глубокомъ, на песк? золотомъ. И увидалъ онъ по глазамъ у нея, что согласна она идти за него… Ухватилъ онъ ее сильною рукой, и погрузились они оба въ то его глубокое водное царство.

— Церковище! прервалъ ее снова глухой, сдержанный возгласъ Тулумбаса.

Изъ камышей лодка вы?зжала въ довольно пространный, округлый и со вс?хъ сторонъ обнесенный сосною и березою виръ. Видъ окрестности внезапно изм?нился, какою-то злов?щею, стальною синевою отливало теперь отъ водной глади подъ падавшею на нее сплошною т?нью л?са; лишь въ одномъ м?ст?, по самой середин? плеса, прорывалась сквозь чащу и б?жала къ противоположному берегу, трепеща и горя въ струяхъ, длинная и узкая полоса солнечнаго св?та. В?яло сумракомъ, тайною и тяжелымъ смолистымъ запахомъ.

   Questo tristo ruscel..
   Al pie delie maligne piagge… [7]

проговорилъ Пужбольскій, вспоминая описаніе Стикса въ Дантовомъ Ад? и натягивая свой пискливый дискантъ на діаконскій басъ.

Тулумбасъ глянулъ на него тупо встревоженными глазами и — неожиданно перекрестился…

— А знаете, сказала Марина, — зд?сь такъ глубоко, что до дна, сколько разъ ни м?рили, не могли дойти, — и отъ самаго берега обрывомъ идетъ…

— Это в?рно, подтвердилъ графъ, — въ д?тств? моемъ, помню, покойный дядя самъ…

— И въ жисть нельзя! прошепталъ. гребецъ и налегъ на весла: ему, видимо, хот?лось скор?е выбраться изъ этого м?ста.

— Погодите, погодите, просв?щенный гражданинъ! остановилъ его князь: сп?шить намъ некуда, и на холодк? даже очень пріятно зд?сь… А вы намъ скажите, почему нельзя зд?сь дна изм?рять?

Тулумбасъ только глазами на него повелъ…

— Зачуровано? спросилъ его усм?хаясь Завалевскій.

Гребецъ, не отв?чая и уткнувъ себ? об? ручки веселъ въ животъ, д?лалъ Марин? какіе-то странные знаки головою…

— Что? спросила она, наконецъ зам?тивъ.

— На той берез?, бачите, барышня? пробормоталъ онъ.

Она взглянула по направленію его руки.

На низко опустившейся березовой в?тви, у самой воды, вис?лъ свитый, на подобіе связи ржанаго снопа, пукъ еще св?жей, длинной трави.

— Завивъ! Она улыбнулась. — Въ это у насъ во всей зд?шней сторон? в?рятъ, объяснила она Пужбольскому, — кто на кого злость им?етъ, или боленъ, завьетъ вотъ и пов?ситъ. Лихорадка у кого-нибудь, кивнула она на березу, — кто сниметъ или притронется, тому и перейдетъ она, а больной выздоров?етъ.

— Не на лихоманку! закачалъ головою Тулумбасъ, — у вира у самого!…

Въ голос? его дрожала нота суев?рнаго страха, которая окончательно помирила съ нимъ Пужбольскаго.

— А не на лихоманку, такъ на что же ты думаешь, пріятель? чуть не н?жно допрашивалъ онъ его теперь.

Но отв?та онъ не дождался: Тулумбасъ молчалъ и упорно отворачивалъ отъ него свои большіе и красивые, какъ у вола, и какъ у вола глупые глаза.

А Марина между т?мъ, выпустивъ руль и откинувъ голову за корму, молчаливо и сосредоточенно гляд?ла въ воду, будто до этого недосягаемаго дна хот?лось доб?жать ей лучомъ своего св?тящагося взгляда…

— А понравилось Фрос? въ водномъ царств?? спросилъ ее см?ясь Пужбольскій.

Она, не оборачиваясь и глядя въ воду попрежнему, заговорила опять:

— И не в?рила своему счастію Фрося… Онъ такой добрый былъ, умный… не видала она такихъ людей… да и н?тъ такихъ нигд?… нигд?… какъ этотъ… какъ тотъ царь вольнаго воднаго царства… И законовъ тамъ н?тъ т?хъ… что на земл?! Вольно было ей любить его!… И только бы на него гляд?ть ей да слушать его р?чи… И не умирать никогда, а все бы гляд?ть на него, да слушать!…

Она говорила какъ во сн?, какимъ-то трепетнымъ, полнымъ непонятнаго волненія голосомъ. Пужбольскій даже испугался.

— Марина Осиповна! потянулся опъ въ ней съ своего м?ста.

Она внезапно обернулась, слабо вскрикнула — и тутъ разсм?ялась.

— Лента моя, лента!…

Прищурившись отъ легкой боли, — лента, вплетенная въ конецъ ея косы, зац?пилась за жел?зный стержень, на которомъ сид?лъ руль, — она дернула головою впередъ… и, мгновенно разсыпавшись, великол?пные темно-русые волосы, словно тяжелая шелковая мантія, скатились по плечамъ ея до самыхъ кол?нъ…

— Dio santissimo! въ неудержимомъ восторг? вскрикнулъ Пужбольскій.

Сид?вшій ближе въ ней графъ закинулъ руку достать ленту, но изъ этого ничего не вышло, и онъ, заглянувъ за корму, увид?лъ алую ткань, однимъ концомъ своимъ печально плескавшуюся въ вод?, а другимъ приставшую въ дегтю, которымъ осмолено было суденушко…

— Была — и н?тъ ея! весело сказалъ онъ полусмущенной, полусм?ющейся Марин?, - миръ ея праху! И да не будетъ ей преемницы in saecula saeculoram! всплеснулъ ладонями князь. Оставайтесь отнын? навсегда святою Розаліей Алаго-Рога!

— Ну ужь святою не быть мн? никогда! отв?чала она, подбирая об?ими руками волосы свои съ кол?нъ и закидывая ихъ за плечи красивымъ, безсознательно, но строго художественнымъ движеніемъ этихъ рукъ и головы, отъ чего окончательно закружилась голова у Пужбольскаго. — Разв? въ русалки пойду.

— И полюбите водянаго? съ какою-то забавною, ревнивою тревогой въ голос? воскликнулъ онъ.