— Ну, отецъ мой, одолжили вы меня! молвилъ онъ. — Ужь точно, можно съ Федромъ сказать: ex monte nascitur ridicuпus mus, — гора мышенкомъ разр?шилась, все равно что программа иного изъ нашей братіи, ученыхъ. Благо, не долго рожала; вечеръ не пропалъ!.. Одно вотъ скверно, — докторъ указалъ мн? рукой сквозь наступавшую мглу на скученный на одной сторон? шоссе и застрявшій за нашими санями обозъ, вокругъ котораго похаживали извощики, похлопывая себя рукавицами по плечамъ и нетерп?ливо постукивая валенками по хруст?вшему сн?гу, — за что мужичкамъ-то лишній часъ мерзнуть приходится изъ-за барскаго вздора? А впрочемъ, промолвилъ онъ беззаботно, — помните Мочалова въ Гамлет?:
И докторъ всю дорогу проговорилъ о Мочалов?. Я довезъ его и по?халъ домой.
XVIII
Два дня посл? этого происшествія, я скакалъ по Владимірской дорог? въ нижегородскую деревню, куда призывало меня неожиданное изв?стіе о бол?зни матери. Этотъ печальный случай избавилъ меня отъ всякихъ явныхъ и неявныхъ посл?дствій 'исторіи', по поводу которой въ это время гуд?ла, какъ водится, вся Москва, отъ Остоженки до Басманной. Я едва усп?лъ, предъ отъ?здомъ, написать въ Кемскому н?сколько словъ о случившемся, прося его подать о себ? в?сть.
Вернувшись въ Москву, въ траур?, на ?оминой нед?л?, я нашелъ у себя отв?тъ Кемскаго на мое письмо. Оно занимало всего полстраницы. Морякъ изв?щалъ меня о прибытіи своемъ въ Николаевъ и благодарилъ за дружбу. Онъ, очевидно, ограждалъ себя преднам?ренною сухостью этого письма отъ всякой попытки съ моей стороны продолжать съ нимъ переписку.
'Все кончено между нами', сказалъ я себ? съ грустью; 'онъ не проститъ мн? того, чему я былъ невольнымъ свид?телемъ, и мысль обо мн? неразлучна теперь для него съ мыслью о самыхъ тяжкихъ минутахъ его жизни… Но гд? же она, роковая красавица? что ея отецъ?' думалъ я, припоминая въ первый разъ посл? двухъ м?сяцевъ, проведенныхъ въ отчаянной тревог? у постели умирающей, о д?йствующихъ лицахъ этой необъяснимой драмы.
Чемисаровыхъ не было въ Москв?, узналъ я отъ Чесмина. Еще на первой нед?л? поста они у?хали въ деревню совершенно неожиданно, такъ какъ старикъ генералъ былъ довольно серіозно боленъ, и пользованіе его, по словамъ докторовъ, далеко не было кончено. Въ город? приписывали этотъ внезапный отъ?здъ размолвк? отца съ дочерью, которая, объяснялъ мн? Чесминъ, оказывается по уши влюбленною въ Зв?ницына, между т?мъ какъ отецъ прочитъ ее за Кемскаго. Лысый, но чувствительный маіоръ не сомн?вался въ этомъ.
— Счастливецъ Зв?ницынъ! говорилъ онъ своимъ забавно-плаксивымъ голосомъ: — въ ротмистры, слышно, произведенъ, лейбъ-эскадрономъ командуетъ, любимъ этакою царицей, да еще, къ довершенію всего, въ мученики попалъ, только что ака?истовъ не поютъ ему!
— Какъ, въ мученики?
— Да такъ; съ т?хъ поръ, когда васъ вс?хъ, дуэлистовъ-то, Буйносовъ на большой дорог? какъ перепеловъ накрылъ, помнишь? Вотъ, съ той поры Секкаторовъ и пустилъ въ ходъ фразу: Зв?ницынъ — martyr de l'honneur. Женскій полъ и подхватилъ: и вопятъ он? теперь вс? въ одинъ голосъ: Зв?ницынъ martyr de l'honneur. Поди ты съ ними, разговаривай.
— Недаромъ, видно, сказалъ я, — Вашневъ его Густавомъ-Адольфомъ звалъ.
— Вашневъ, вотъ еще непроходимая ракалья! воскликнулъ Чесминъ. — Толкнулся было онъ къ Чемисаровымъ. Прі?халъ съ визитомъ, непрошенный, негаданный. Старикъ генералъ вел?лъ ему сказать, что онъ незнакомыхъ ему лицъ не принимаетъ. Такъ Вашневъ-то, со злости, сталъ распускать сплетни про нашу божественную, будто Зв?ницынъ не первый предметъ ея страсти, и что она, еще въ деревн?, хот?ла выйдти замужъ за какого-то музыканта, который, не добившись, разум?ется, согласія отъ отца ея, взялъ да и зар?зался.
Я навострилъ уши.
— Кто же былъ такой музыкантъ, не слыхалъ?
— Да никакого, в?роятно, и не было, хотя Вашневъ клянется-божится, что объ этомъ вся К-ая губернія знаетъ. Что возьметъ какой-нибудь Вашневъ выдумать! Однако Крусановъ на первыхъ же порахъ осадилъ его,
— Крусановъ?
— Ну да, в?дь это по его части: не см?й о д?вушк? дурно отзываться. Онъ и пригрозилъ ему написать старику Чемисарову, что вотъ-молъ такой-то Вашневъ распускаетъ про вашу дочь неблаговидные слухи. Такъ тотъ такъ испугался, что ц?лую нед?лю прятался отъ насъ: неравно, думаетъ, и въ самомъ д?л? донесутъ на него. Вотъ ужь по пословиц?: блудливъ какъ кошка, а трусливъ какъ заяцъ.
— А что Крусановъ? спросилъ я.
— Въ эмпиреяхъ обр?тается, любезный другъ. Иль ты не знаешь? В?дь его Ольга Николаевна овдов?ла; повезъ онъ ее въ деревню. Черезъ годъ свадьба. Я заран?е шаферомъ приглашенъ.
— Что же, и прекрасно!
— Еще бы! В?дь премиленькая, и съ состояніемъ, и сколько л?тъ толстяка этого любитъ, — поди вотъ!… Н?тъ, братъ, видно, одного меня обнесли чаркой на жизненномъ пир?, объявилъ маіоръ, вздыхая, закатилъ глаза подъ свой нескончаемый лобъ и погрузился въ задумчивость.
— И ты ничего бол?е о Чемисаровыхъ не знаешь? переспросилъ я его.
— Что и откуда мн? знать! отв?чалъ Чесминъ угрюмо, — у?хали, и концы въ воду.
'И концы въ воду, д?йствительно,' подумалъ я. 'Видно въ книг? судебъ написано, никогда не узнать мн? этой тайны…'
Вскор? посл? приведеннаго мной разговора, я навсегда покинулъ Москву.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Четыре года тому назадъ, [3] въ конц? августа, возвращаясь въ Россію изъ Италіи, гд? пробылъ н?сколько л?тъ сряду, я попалъ случайно въ Баденъ.
Сезонъ былъ въ полномъ разгар?; подходило время скачекъ. Погода стояла чудесная. Городъ кишилъ, словно расходившійся муравейникъ. Ц?лый день грем?ла музыка у Conversationshaus'а. На улицахъ слышались звуки, принадлежавшіе къ самымъ разнороднымъ нар?чіямъ земнаго шара; разноплеменная, праздничная толпа неслась на встр?чу прі?зжему: Тирольцы въ высокихъ шляпахъ, украшенныхъ лентами, цв?тами и птичьими чучелами, поселянки изъ Шварцвальда въ своихъ причудливыхъ головныхъ уборахъ, австрійскіе воины, неукоризненно приличные, и Пруссаки, похожіе на оловянныхъ куколъ; Мулаты въ нанковыхъ пиджакахъ и голубыхъ галстукахъ; длиннозубыя Англичанки-няньки съ питомцами въ поддевкахъ и плисовыхъ шароварахъ; художники изъ Дюссельдорфа, св?тлоокіе и стройные, какъ молодой Пикколомини Шиллера, и тяжелые филистеры съ вонючею сигарой въ зубахъ; обывательки изъ Варшавы, въ
