Типы прошлого

неужели есть женщины, которымъ можетъ понравиться этотъ шутъ полосатый?

— Есть, милый мой, и даже очень много, но я, не обм?нявшись еще ни единымъ словомъ съ твоею красавицей, готовъ сейчасъ головой поручиться, что она не изъ числа ихъ. А вотъ за тебя не поручусь, что ты среди Чукчей и Алеутовъ не позабылъ своего европейскаго происхожденія. Ты въ какой-то первобытной дикости обр?таешься, любезный другъ, прими это въ св?д?нію.

— Да в?дь и время нужно, чтобы снова втянуться въ ваши безобразія, отв?чалъ онъ, но уже совершенно успокоеннымъ голосомъ и поникнувъ головой, какъ виноватый.

Мой добрый Кемскій, — трудовая служба, одиночество, долгое пребываніе подъ далекими небесами сохранили въ немъ всю д?тскую впечатлительность его сердца. Онъ, я уб?ждался, былъ въ настоящую минуту все т?мъ же ребенкомъ, какимъ мы вс? любили и баловали его въ ст?нахъ Лицея. И т?мъ дороже, т?мъ мил?е былъ онъ для меня. Какъ жалка казалась мн?, въ то самое время, когда я пенялъ ему за гр?хи его нев?д?нія, моя собственная дюжинная и безплодная опытность!

— По?демъ со мной въ театръ! сказалъ онъ мн?, выходя отъ Шевалье. Сегодня Вильгельма Телля Россини даютъ.

— И даже отвратительно, домолвилъ я. — А впрочемъ по?демъ.

V

Мы прі?хали вътеатръ во-время.

Вильгельма Телля (читай Карла См?лаго, благонам?ренный читатель,) давали въ пользу п?вицы, которая въ то время располагала значительнымъ числомъ поклонниковъ.

Театръ былъ полонъ. Въ касс? оставалось два билета во второмъ ряду; мы взяли ихъ съ Кемскимъ.

Флейта заливалась трелями въ andante увертюры, когда мы вошли въ залу. Вся Москва была тамъ. Москва во всей разнохарактерности ея житейскихъ привычекъ. Въ бельэтаж?, рядомъ съ барыней въ блонд? и кружевахъ, съ низко-обнаженными плечами. сид?ла, въ темномъ гродетуровомъ капот?, женская личность изъ купецкаго званія, съ одутлою щекой, подвязанною чернимъ платкомъ! Подл? ложи, заключавшей въ себ? съ полдюжины отборн?йшихъ московскихъ львовъ, во фракахъ и б?лыхъ галстукахъ, ц?лая дюжина д?тей, начиная съ длиннаго всклоченнаго гимназиста и кончая сюсюкающимъ младенцемъ л?тъ четырехъ, громоздилась живою пирамидой, вытягивая шеи и тыкая наперерывъ руками по направленію занав?си. Изр?дка долеталъ оттуда до партера тоненькій визгъ, и зат?мъ въ лож? происходило колебаніе, напоминавшее зыбь на мор?: это значило, нянька выдергивала виновника изъ толпы своихъ питомцевъ и уводила его въ корридоръ для подобающаго наставленія. Въ креслахъ какой- то новоиспеченный гусарикъ, въ мундир? съ иголочки, безпрестанно привставалъ и обводилъ залу глазами, исполненными ноющаго выраженія, какъ бы умоляя зрителей не предполагать, чтобы могло быть что-нибудь общее между нимъ и двумя обширными бородачами въ лисьихъ шубахъ, возс?давшими справа его и сл?ва. Въ первыхъ рядахъ сид?ли поклонники м?стной Терпсихоры. Облеченные въ модные кл?тчатые шаровары, сочетанія цв?товъ самаго изумительнаго, съ огромн?йшими булавками въ пестр?йшихъ шарфахъ, и въ усахъ разнообразн?йшаго рисунка, вс? они, молодые и старые, носили на особахъ своихъ то достойное зависти выраженіе независимости, которымъ отличается Москвичъ, состоящій въпріятельскихъ отношеніяхъ, на ты, со вс?ми полицеймейстерами столицы. Патріархомъ ихъ, казалось, былъ н?кій Голіафъ, въ очкахъ и съ толстою палкой въ рук?, господинъ, для котораго снисходительная театральная дирекція согласилась устроить особыхъ разм?ровъ кресло, такъ какъ въ обыкновенное онъ вм?щаться не могъ. Предметомъ его страсти, скажу мимоходомъ, была корифея съ не мен?е его самого монументальнымъ развитіемъ формъ. На его пожирающіе взгляды д?ва эта отв?чала со сцены невинно-д?тскими улыбками, добросов?стно выкидывая въ то же время своими, состоявшими на служб?, ногами, при чемъ показывала публик? пятку величиной въ лошадиную голову. Подл? Голіафа юлилъ и мотался, шушукалъ съ сос?дями н?кто Вашневъ, Ноздревъ московскихъ салоновъ того времени, невысокій и плотный брюнетъ, съ маленькими, б?гавшими какъ у озлобленной крысы глазами и совершенно плоскимъ лицомъ, о которомъ Крусановъ, не ст?сняясь, при самомъ его влад?льц?, выражался такъ: что-де эта физіономія самою природой на то именно устроена, чтобъ ее можно было прикрыть вплотную ловко пущенною въ нее тарелкой….

Въ ближайшемъ къ сцен? бенуар?, съ правой стороны, почти рядомъ съ занятыми нами креслами, сид?ла, лицомъ въ сцен?, д?вушка, которую до сихъ поръ я, передавая слова Кемскаго, безцеремонно называлъ Наденькой; пора назвать ее, согласно съ приличіями, полнымъ ея именемъ: сид?ла Надежда Павловна Чемисарова. Въ глубин? ложи стоялъ, опершись о ст?нку, ея отецъ. Наружность его мн? очень понравилась, хотя мало отв?чала тому образу, который я составилъ себ? о немъ посл? разсказовъ Кемскаго. Въ немъ ничего не было генеральскаго, даже военнаго, кром? разв? густыхъ с?дыхъ усовъ и откинутой н?сколько назадъ головы, — сл?дъ долгоносимаго высокаго мундирнаго воротника. Черный партикулярный сюртукъ, съ едва зам?тною Георгіевскою ленточкой въ петлиц?, свободно обнималъ его почти юношескій станъ. Росту онъ былъ средняго, худощавъ, но вся его особа носила печать какой-то сознательной и безпощадной силы. Сухія очертанія его черепа были чрезвычайно благородны. Съ перваго раза чувствовалось въ этомъ челов?к? присутствіе того, чему доморощенные наши современные нивелеры придумали названіе б?лой кости и надъ ч?мъ они изд?ваются съ ожесточеніемъ весьма сомнительнаго свойства. Онъ гляд?лъ впередъ безц?льно, съ полнымъ равнодушіемъ, повидимому, и къ музык?, и ко всему окружающему.

Кемскій между т?мъ тщетно усиливался заставить магнетизмомъ воли обернуться въ нему лицомъ красавицу, одну роскошную косу которой онъ могъ вид?ть съ своего м?ста. Онъ не выдержалъ и вышелъ изъ креселъ въ ту минуту, какъ взвилась занав?сь и посл?дніе аккорды увертюры замирали подъ громомъ рукоплесканій.

Онъ тихо вошелъ въ ложу Чемисаровыхъ. Старикъ слегка повернулъ голову и, узнавъ его, указалъ рукой на остававшееся свободнымъ м?сто впереди ложи. Это было, видно, сверхъ всякихъ ожиданій Кемскаго; онъ с?лъ съ просв?тл?вшимъ лицомъ противъ Надежды Павловны.

Прежнею безцв?тною улыбкой улыбнулась она, увид?въ его. Онъ живо наклонился къ ней, что-то шепча и глядя на нее съ безконечною н?жностью; но это продолжалось не долго. Надежда Павловна приподняла об?ими руками тяжелый бинокль и навела его на сцену.

Кемскій отодвинулся отъ нея, нахмурясь.

Изъ глубины ложи скользнулъ по дочери взглядъ старика Чемисарова и снова безц?льно заблуждалъ по зал?. Зам?тилъ ли онъ ея безучастіе къ моему б?дному пріятелю, изв?стна ли ему была ея причина, — ничего не сказалъ этотъ взглядъ, холодный и неуловимый, какъ блескъ стали….

Въ начал? перваго антракта Кемскій вернулся во мн?.

— Пойдемъ, сказалъ онъ, — я тебя представлю Павлу Васильевичу.

— Сд?лай одолженіе.

Ми вошли въ ложу. Кемскій назвалъ меня. Чемисаровъ подалъ мн? руку.

— Я вашего старика зналъ; честный былъ челов?къ, сказалъ онъ мн? съ перваго слова.

Я поклонился.

— Вы, говорятъ, усердствуете на служб?? спросилъ онъ зат?мъ, съ какимъ-то двусмысленнымъ выраженіемъ и дергая себя за ухо.

— Служу, какъ могу.

— Какъ по-вашему: д?ло д?лаете?

— Разв? т?мъ, отв?чалъ я см?ясь, — что выйди я, на мое м?сто сядетъ другой, который, пожалуй, д?ла отъ вздора отличить не сум?етъ.

— Такъ! сказалъ онъ, одобрительно взглянувъ на меня. — Правды у насъ н?тъ, да и едва-ли когда будетъ; такъ и на томъ спасибо! Садитесь.

И указалъ мн? рукой на м?сто, оставленное Кемскимъ, противъ дочери.

Я ус?лся. Кемскій занялъ стулъ рядомъ съ д?вушкой.

— Полюбите его, Nadine, сказалъ онъ ей съ улыбкой, указывая на меня, — онъ хорошій челов?къ, я