— Бог судья царю Василию, — сказал Григорий. — Не уйдет он от кары господней. А я еще изменником не бывал. Стоять же будем не за царя, а за святую православную веру и за государство Российское. А губить понапрасну христианское воинство я не стану, по слову Филаретову.

Омрачилось чело Григориево думами тяжкими; по всему видать, что он в недоумении великом и в смятении: сам не знает, как поступить и что делать. Я сказал ему:

— Пусть будет, как Бог рассудит. Доверимся Господу нашему Иисусу Христу, ему же слава вовеки.

— Аминь, — сказал Григорий и велел подать водки и рыбы соленой. — Выпьем, Данило, за упокой души князя Михаила Васильевича!

Июня 14-го дня

Наутро Григорий послал новый отряд сменить тех, кто в засаде ночь просидели. А меня не послал в засаду, сказал:

— Сиди тут, Данило, со мной. Целей будешь.

И опять хотел водки испить, но передумал. И так сидели мы в остроге до первого вечернего часа. А потом прибежал в острог Ефимко Квашня, что в засаде сидел, и сказал, что войско вражеское уже к речке подходит.

— Ну так сидите там тихо, — сказал Григорий. — Из травы не вылазьте, чтоб вас литва не приметила. А как перейдут плотину, нападайте с обеих сторон. Ежели понадобится, я вам подмогу пришлю.

Потом прибежал еще гонец и говорит:

— Литва через реку идти не хочет, становятся табором на той стороне.

А Григорий рукой махнул и молвил:

— Ну и ладно, а ваше дело тихонько сидеть и из травы не высовываться. Утром вас сменят.

И этот гонец ушел, а мы сидели еще несколько времени в остроге. Вдруг слышим крики и стук пищальный. Пошли мы с Григорием на вал, к стене рубленой, и стали через бойницы смотреть. Видим: бегут наши полем к острогу, словно зайцы от псов, многие даже оружие бросили.

— Вишь ты, — сказал Григорий. — Поляки-то наших обманули. Знать, плохо прятались, не утаились. А ведь говорил я им: сидите тихо. Но и Жолкевский молодец.

Выбежал тут князь Елецкий из избы своей, осмотрелся и как заорет:

— Беда! Измена! Дурак ты, Григорий, сукин сын! Где же твоя немецкая наука?

— Не кричи, князь, — говорит Григорий. — Поди-ка лучше, покажи мне, убогому, как надобно воевать. Бери войско и иди на подмогу.

Отворили ворота; князь Елецкий сам вскочил в седло и повел 3000 конных к речке. Тут и поляки из лесу показались; дали залп из пищалей; и все наше войско тотчас поворотило вспять. А поляки ружья перезаряжают и еще залп вдогонку посылают.

Бросились наши опрометью к острогу, а впереди сам князь Елецкий. Некоторые, ужасом объяты, проскакали мимо и в лесу скрылись.

Когда все беглецы вошли в крепость, мы ворота затворили. А поляки вокруг острога встали.

Григорий расставил людей у бойниц, а сам поднялся на возвышенное место и закричал на весь острог:

— Что ж вы, братцы, плохо воюете? Или хотите, чтобы литва нас завоевала и государство наше в латинскую землю превратило? Ладно, подурили и будет! Острога мы не сдадим! Сядем тут насмерть! И да свершится божий суд над нами, и над литвой, и над царем Василием!

Сели мы в осаду.

Июня 20-го дня

В Цареве-Займище в остроге, в осаде.

Сидим седьмой день. Григорий гонцов послал к Дмитрию Шуйскому за подмогой. Войско наше отнюдь не унывает. Запасов у нас довольно. Острог крепкий, а поджечь его полякам непросто из-за высокого вала. Есть у нас и добрые затинные пищали. А у гетмана Жолкевского всего-то две пушечки; людей же не более, чем у нас. Поляки к острогу не приступают и никаких пакостей нам не учиняют, только держат взаперти.

Воевода Григорий явно укрепился духом, приободрился сам и нас подбадривает, ходит посмеивается, а водку пить бросил.

Подъезжали к острогу гетман Жолкевский, да изменник Михайла Салтыков, да атаман Ивашко Заруцкий: уговаривали сдаться. Григорий же им так отвечал:

— С Михалкой Салтыковым, с вором, я и толковать не буду. Пусть он отъедет отселева, а нето мы его сейчас застрелим. А тебе, пан гетман, я вот что скажу: не мёл бы ты языком попусту. Тебе ведь нас не взять. Мы тут хоть до зимы просидим. Поди-ка, побей сначала Дмитрия Шуйского и немцев. Вот если ты их побьешь, тогда мы с тобой побеседуем.

Июня 25-го дня

В Цареве Займище, в том же остроге, но уже не в осаде.

Всего-то пять дней миновало, а какая великая и странная перемена нечаянно совершилась в судьбе нашей, да не только нашей, а всего царства Российского! Даже от такой перемены у меня в мыслях учинилось смятение и нестроение. И не знаю, как высказать и описать то, что с нами случилось. Господа читающие! Не прогневайтесь на дурость мою, если путано напишу и бестолково. Истинно, разум мой ныне в помрачении изрядном.

Началось с того, что пробрался к нам в острог гонец от Дмитрия Шуйского. Сказал он, что войско царское уже близко, у села Клушина стоит в поле. И скоро они придут и из осады нас вызволят. А князь Дмитрий воеводе Григорию шлет поклон и сулит ему за верную службу два сорока соболей. И приказывает напасть на врагов в тот же час, когда нападет на них московское войско.

Почесал Григорий бороду и сказал мне:

— А знаешь, Данило, если этот Дмитрий и впрямь со своими пятьюдесятью тысячами ударит на Жолкевского, да еще мы из острога пособим, то ведь от Жолкевского с его отрядиком мокрое место останется.

Почесал Григорий в другой раз бороду и сказал еще:

— Но Жолкевский тоже не лыком шит: он и сам понимает, что нельзя ему допускать Дмитрия до Царева Займища. Стало быть, гетман захочет Дмитрия упредить и первым на него напасть.

Наконец, почесал Григорий бороду в третий раз, и, додумав думу свою, рек:

— Клушино отсюда недалече; Шуйский уже завтра может сюда пожаловать. А потому и Жолкевскому медлить нельзя. А значит, видит Бог, нынешней же ночью надобно Шуйскому ждать нападения. Вот что, Данило, — тут он ко мне оборотился, а всем прочим повелел выйти вон из избы. — Доселева ты мне верно служил и не единожды мне удружил. Сослужи теперь службу величайшую. Беги-ка ты немедля в село Клушино и скажи Дмитрию, чтоб остерегся. Потому что гетману осталась одна последняя надежда: сегодня ночью напасть внезапно на московское войско и побить всех спящими. Иначе ему самому конец настанет, и он о том знает. А если тебе невмоготу с Дмитрием говорить, то Якову скажи. Яков-то человек достойный.

Помолчал Григорий, а потом добавил:

— Ну, а ежели не сговоришься с ними, или не поверят тебе, то помяни слово Филаретово: не дай пролиться крови христианской напрасно.

Вы читаете Троица
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату