На большой грязной стоянке красовались мотоциклы всех марок и расцветок. Вот и Колд-Спрингс — несколько бревенчатых домиков, крытых дранкой, которые когда-то были важной почтовой станцией на тракте между Санта-Инес и Санта-Барбарой.
Дженни часто бывала здесь и даже пару раз обедала с Биллом в местном ресторане, славившемся своей кухней. Но никогда ей не приходилось приезжать сюда днем.
Все знали, что Колд-Спрингс был раем мотоциклистов, которые толклись здесь каждый день, но особенно рьяно — по уик-эндам. Увидев множество машин, Дженни приготовилась к самому худшему — к встрече с бандами фашиствующей молодежи, называвшими себя «ангелами ада»: немытыми мачо в коже и цепях, с нечесаными волосами и бородами, воинственными и угрожающими повадками. Однако когда она сошла с мотоцикла, то увидела обыкновенных мужчин и женщин, увлекавшихся мотоспортом, может быть, немного грубоватых, но совершенно безобидных. Там даже было несколько докторов и адвокатов, знакомых ей по работе.
— Удивлены? — спросил Джек, следя за выражением ее лица.
— Сказать по правде, да.
— Не все здесь парии, уголовники и отпетые типы. Очень многие люди любят спорт.
— Теперь вижу.
— Как вам понравилась первая поездка? — Он подтащил к столу грубую деревянную скамью, усадил Дженни, а сам сел напротив.
Дженни улыбнулась:
— Должна признаться, это было здорово!
— Не боялись?
— Нет, разве что первые десять минут.
— И только-то?
Она засмеялась:
— Ну от силы пятнадцать!
На его губах играла улыбка. О Боже, каким красивым делали его яркие синие глаза и широкие черные брови! Нижняя губа Джека была такой сексуальной, такой манящей, что при взгляде на нее у Дженни ладони покрылись испариной. За его грубоватым обаянием и добродушием скрывалась непоседливость. Возможно, именно в этом и заключался секрет его притягательности, секрет того, что ее так безудержно влекло к нему.
Сама она не была непоседой. Когда Дженни пускала корни, она делала это всерьез и надолго. Корни же Джека были не глубже осадки его «Мародера». Где корабль, там и дом. Почему-то эта мысль опечалила ее.
Должно быть, печаль отразилась на ее лице, потому что Дженни заметила на себе его пытливый взгляд.
— Дам пенни, если расскажете, о чем вы думаете, — сказал Бреннен, отхлебывая из кружки ледяное пиво «Будвейзер», которое он заказал им обоим. Дженни хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз в жизни она пила пиво, но сидеть здесь, на ярком полуденном солнце, в тени высоких дубов, слушать шипение пузырьков газа и ощущать горьковатый вкус солода было невыразимо приятно.
— Так о чем вы думали? — снова спросил Бреннен, лениво рассматривая ее неправдоподобно синими глазами.
— Я размышляла о вашей семье. — Это было весьма близко к истине. — О вашей матери и отце, братьях и сестрах. Размышляла о том, где они живут и часто ли вы с ними видитесь.
Он сделал глоток пива и почему-то нахмурился:
— Мой старик умер полтора года назад. А мачеха по-прежнему живет в Эппл-Вэлли.
— Так вы оттуда?
Он кивнул:
— У меня был старший брат, Фил, но он умер, когда мне было десять лет. Разбился на мотоцикле.
— А ваша мать?
— Умерла вскоре после моего рождения.
Сколько потерь!.. Теперь она многое поняла.
— Похоже, вам пришлось несладко… — Джек только пожал широкими плечами. — А мои родители живут в Риверсайде. Я общаюсь с ними главным образом по телефону. Сестра в Сиэтле, она замужем за врачом. У них чудесные четырехлетние мальчики-близнецы.
— А как вам удалось обойтись без детей?
Она заерзала на скамейке, недовольная таким поворотом разговора.
— Я… я никогда по-настоящему не хотела детей. И Билл тоже.
— Почему?
— Не знаю. — Она избегала смотреть в его пытливые глаза. Ей не хотелось об этом говорить. — А вы? У вас ведь тоже нет детей. — Она подняла глаза. Или я ошибаюсь?
Джек улыбнулся, показав ямочки на щеках:
— Насколько я знаю, нет.
— Моя сестра Мэри-Эллен всегда хотела детей, даже когда мы были маленькими. Она настоящая домашняя женщина, как моя мама.
— Похоже, у вас было хорошее детство?
Она кивнула:
— Больше чем хорошее. У меня замечательные родители! А ваше детство, наверное, было трудным…
Джек снова пожал плечами, но его глаза по-прежнему оставались мрачными.
— Отец с мачехой не слишком ладили. Я не знаю, зачем они вообще поженились. После двух лет совместной жизни они перестали разговаривать и никуда не ходили вместе. Они были совершенно разные. Как день и ночь.
«В точности как мы», — не могла не подумать Дженни, и по ее спине побежали мурашки.
— Мои родители совсем другие, — сказала она. — У них такой брак, о котором можно только мечтать. Они прожили вместе тридцать три года и, признаюсь вам честно, до сих пор любят друг друга.
Их внимание привлек смех, донесшийся из-за соседнего стола. Мужчина и женщина в одинаковых коричневых кожаных штанах и белых рубашках с длинными рукавами дружески чокнулись кружками.
Джек снова посмотрел на Дженни:
— Я никогда не верил в то, что так бывает. Во всяком случае, у меня такого не было. Мой старик и дома-то никогда не бывал.
— Если бы вы были знакомы с ними, то поверили бы. — Фантастика! Она не могла представить себе, что приведет Джека Бреннена домой знакомить с родителями. Особенно если они приедут на его «харлее»…
— Догадываюсь, что именно такой брак был у вас с мужем… — Не сводя с нее глаз, Джек потянулся к пакету и достал из него соленый кренделек в виде восьмерки.
— Нет. Не совсем. Билл и я, мы были скорее друзьями. Нам было удобно друг с другом. Поэтому мы и поженились. Раньше я этого не понимала, но теперь, когда его не стало, вижу, что это правда.
— Вы хотите сказать, что не любили его?
— Любила, — немного грустно ответила она, — и иногда все еще тоскую по нему. Но не думаю, что это была любовь на всю жизнь.
Джек ничего не сказал. Он перевел взгляд на ее губы, и у Дженни участился пульс.
— А как вы? — спросила она. — Вы когда-нибудь были влюблены?
У Джека приподнялись уголки рта.
— Я?.. — Он сунул в рот кренделек, блеснул белыми зубами, и хандра тут же улетучилась. — Вы шутите? Я говорил вам, что не верю в любовь.
У Дженни что-то сжалось внутри.
— Не может быть…
— Здесь становится слишком многолюдно. — Он поднес к губам кружку и допил остатки пива. —
