твоего характера. Тебе всегда были свойственны… совсем другие качества.
Филипп криво усмехнулся.
— Философствуешь, моя дорогая? — Взяв со стола листок, он аккуратно свернул его и сунул в карман. Потом снова прошелся по комнате, после чего уселся за стол.
Шарлотта нахмурилась и внимательно посмотрела на мужа. Тот восседал за своим письменным столом как король на троне. Что ж, вероятно, так и должен был сидеть за столом герцог Радерфорд. Своей величавой позой он как бы напоминал ей о том, кто он такой. И, конечно же, напоминал о том, что лишь благодаря ему она стала герцогиней.
Какое-то время супруги пристально смотрели друг на друга. И в эти мгновения Шарлотте вспоминались его недавние поцелуи и ласки. Ах, с какой же легкостью он воспламенил ее, пробудил в ней желание… А ведь она была уверена, что ничего подобного уже никогда не произойдет.
Именно из-за его поцелуев она твердо решила проявлять бдительность и осторожность. Она больше не позволит ему воспользоваться ее слабостью.
Тут Филипп сунул руку в карман, и Шарлотте показалось, что он снова собирается достать письмо. Но вместо этого муж вытащил небольшой сверток. Положив его перед собой на письменный стол, он проговорил:
— Должен признаться, моя дорогая, мне больно от того, что ты думаешь обо мне так плохо. А я ведь уже стал другим человеком, помнишь?
Шарлотта взглянула на него с усмешкой:
— Правильнее сказать, что ты пытаешься стать другим человеком.
— Да, конечно, — тут же согласился герцог.
Пристально глядя на него, Шарлотта заявила:
— Я видела тебя в Хенли-ин-Арден с Джоанной.
Филипп промолчал, и она добавила:
— И я видела, как ты сделал ей подарок.
Муж рассмеялся и спросил:
— Ты ревнуешь?
Пытаясь изобразить удивление, Шарлотта воскликнула:
— Какая нелепость!.. Нет-нет, конечно же, я не ревную. — Она пожала плечами, — Просто немного удивлена.
Муж поманил ее к себе, но Шарлотта не шелохнулась. А он вдруг улыбнулся и спросил:
— Так почему же ты удивлена? Ты ведь знаешь, что я собираюсь на ней жениться. — Он сделал паузу. — А может, тебе тоже захотелось получить подарок?
Она решительно покачала головой:
— Нет, мне нужна лишь свобода. Кроме того, ты уже подарил мне арфу.
— Ах да, конечно… Что ж, наверное, я очень щедрый человек. — Герцог снова улыбнулся. — Дело в том, что я купил подарок и для тебя.
При этих его словаке сердце Шарлотты бешено заколотилось. Она говорила себе, что муж таким образом просто пытается купить ее — чтобы она продолжала ему помогать, но сердце ее билось все быстрее, и она ничего не могла с этим поделать.
Но с какой же стати она так волновалась из-за подарка Филиппа? Ведь все эти годы она получала бесчисленные подношения от других мужчин, но ни разу при этом не задыхалась от волнения…
Филипп снова поманил ее к себе:
— Подойди же ко мне, Шарлотта.
Она по-прежнему стояла у окна.
— Дорогая, пожалуйста…
Возможно, на нее подействовало слово «пожалуйста» — слишком уж редко муж его произносил. Как бы то ни было, Шарлотта отошла от окна и медленно приблизилась к столу, за которым сидел Филипп. Он тотчас же взял сверток и протянул ей:
— Вот, возьми, дорогая.
Она молча сняла обертку и увидела небольшую коробочку. Взглянув на мужа, спросила:
— Думаешь, я из-за этого стану лучше к тебе относиться?
Он с усмешкой покачал головой:
— Нет, я так не думаю. Просто мне захотелось сделать тебе подарок. Полагаю, он должен тебе понравиться.
Заинтригованная словами мужа, Шарлотта подняла крышку коробочки.
— Правда, они более скромные, чем те, что ты обычно носишь, — сказал Филипп.
— Да, наверное… — Снова посмотрев на сережки, Шарлотта тихонько вздохнула. Если арфа являлась исполнением ее девичьей мечты, то серьги были чем-то… более интимным. И ей вдруг пришло в голову, что Филипп, покупая эти овальные сапфиры, представлял, как она будет надевать их.
Снова взглянув на него, она спросила:
— Почему ты их купил? И почему именно такие?
Герцог, казалось, задумался о чем-то. Потом с улыбкой проговорил:
— Потому что эти серьги — как твои глаза. И я очень надеюсь, ты наденешь эти серьги завтра вечером к ужину. Если, конечно, они понравились тебе.
Шарлотта закрыла коробочку. Немного подумав, кивнула:
— Ладно, хорошо, надену. Ведь ты все-таки не нарушил своего обещания.
— А этот ужин станет своего рода экзаменом, — подхватил Филипп. — Мне придется доказать, что я усвоил один из твоих уроков.
— Ты имеешь в виду, уроки для подготовки идеального мужа?
— Совершенно верно дорогая. Правда, до сих пор мы с тобой занимались одни. А завтра вечером к нам пожалуют гости, и ты поможешь мне. Я должен показать себя с самой лучшей стороны, понимаешь? Должен доказать, что я стал прекрасным мужем.
— Да, понятно. — Она кивнула. — А серьги… При чем тут серьги?
Он поднялся из-за стола и, шагнув к ней, ответил:
— Это просто подарок красивой женщине.
Шарлотта снова вздохнула:
— Ну почему, Филипп, почему?.. Я совершенно этого не понимаю. Хотя не стану скрывать, мне очень даже лестно. Такая любезность с твоей стороны…
Муж пристально посмотрел на нее и вдруг спросил:
— Ты считаешь, всего лишь любезность? Ты действительно так считаешь?
Не выдержав его серебристого взгляда, Шарлотта отвела глаза. И тут же увидела висевший на стене портрет старого герцога. И у него были такие же серовато-серебристые глаза, как и у его внука, сейчас стоявшего прямо перед ней. Правда, лицо старика на портрете было покрыто морщинами, а в черных волосах поблескивали седые пряди, но глаза точно такие же. И Шарлотте вдруг вспомнилось, какое чувство неловкости она испытывала в детстве, глядя на старого герцога, деда Филиппа.
Снова посмотрев на мужа, она пробормотала:
— Он всегда выглядел довольно устрашающе. Тебе так не кажется?
Филипп поморщился и пробурчал:
— Я и забыл, что он до сих пор тут висит.
Шарлотта невольно рассмеялась:
— И не только тут, но также и в гостиной, в музыкальной комнате и в столовой. И в моей спальне, между прочим, Знаешь, мне иногда очень трудно заснуть под его пристальным взглядом.
Филипп тоже рассмеялся:
— Да, могу себе представить… Возможно, ты не помнишь, но в моей спальне также есть его портрет. И после смерти деда я неделями не мог заснуть. Мне все казалось, что его призрак вот-вот сойдет с картины и начнет преследовать меня.
Снова взглянув на портрет, Филипп нахмурился, словно вспомнил о чем-то очень неприятном. И Шарлотта вдруг почувствовала, что ей хочется защитить того молодого человека, которым ее муж был
