совершенно ничего не приходило.
А ведь оставалось два месяца… два месяца до того момента, когда он должен был отпустить Шарлотту. Он ежедневно пытался изменить их отношения к лучшему, но добился лишь того, что еще сильнее ее полюбил и при этом заставил еще сильнее его ненавидеть — вот и все достижения.
В очередной раз вздохнув, Филипп натянул поводья и повернул Аргоса к дорожке, ведущей к Рутвен- Мэнору.
— Похоже на то, что теперь я должен отпустить ее, — пробурчал герцог, размышляя вслух. — Да, наверное, придется отпустить.
Конечно, трудно смириться с этой мыслью, но что он мог поделать? Ведь было ясно: ее мнение о нем не изменилось. Так зачем же мучить себя так долго? Зачем мучить ее?
Когда герцог подъехал к дому, его конь в возбуждении зафыркал, явно проявляя признаки беспокойства. И вскоре Филипп увидел то, что жеребец уже почувствовал. На площадке у подъездной дорожки стояли несколько экипажей, а вокруг них расхаживали кучера в ливреях разного цвета.
Филипп тотчас же спешился и бросил поводья одному из своих конюхов; он уже понял, что происходило, во всяком случае, догадывался, но все же спросил:
— Что это? Что здесь происходит?
Конюх в замешательстве пробормотал:
— Г-герцогиня, ваша с-светлость. Прием. Он-на…
Этого было достаточно.
— Ясно. Не продолжай. — Кивнув конюху, Филипп направился к парадной двери.
Где-то было открыто окно, и герцог почувствовал запах сигарного дыма. А потом услышал громкий мужской смех.
— Черт возьми, где же Фэллон? — проворчал Филипп.
Дворецкий всегда встречал его у двери — казалось, он являлся такой же необходимой принадлежностью холла, как и сама дверь. Но на сей раз дворецкого не было на месте, и Филипп, окинув взглядом холл, в ярости прокричал:
— Фэллон, где ты? Немедленно иди сюда!
И в тот же миг в холле появился дворецкий, очевидно, он находился где-то. И с первого взгляда было ясно, что старик крайне взволнован.
— Где она? — спросил Филипп.
— В гостиной, ваша светлость, — ответил Фэллон, побледнев. И тут же поспешил за хозяином — тот стремительно зашагал в сторону коридора.
— Сколько их? — спросил герцог на ходу. — И почему мне сразу не сообщили?
— Я пытался, ваша светлость. Я послал слугу, но… — Дворецкий умолк и несколько раз кашлянул.
— Так сколько же их? — Внезапно остановившись, Филипп пристально взглянул на дворецкого.
Старик в испуге попятился.
— Д-двенадцать… по последнему подсчету, в-ваша светлость.
Герцог снова зашагал по коридору. Дворецкий от него не отставал.
— Среди них есть женщины?
— Нет, ваша светлость, все мужчины. Кроме самой миледи, конечно.
Остановившись перед дверью гостиной, Филипп какое-то время прислушивался. Услышав веселый смех, повернулся к дворецкому и со зловещей улыбкой проговорил:
— Да, разумеется. Кроме нее, все мужчины.
В следующее мгновение герцог распахнул дверь и переступил порог гостиной. Его не сразу заметили, так как восседавшая на диване Шарлотта, что-то рассказывая гостям, привлекала к себе всеобщее внимание. А рядом с ней сидели двое джентльменов, не отводившие глаз от ее слишком уж откровенного наряда (оказалось, что она переделала одно из тех платьев, что подарил ей Филипп, и теперь это платье больше открывало, чем скрывало).
Шарлотта первая заметила герцога. Улыбнувшись, она помахала мужу рукой:
— Проходите, ваша светлость! Мы очень рады вас видеть. Где же вы пропадали?
Филипп ничего ней не ответил. Окинув взглядом гостиную, он тихо, но отчетливо проговорил:
— Джентльмены, полагаю, вам пора покинуть этот дом.
Один из них гостей воскликнул:
— Но мы все знаем, ваша светлость! То есть знаем о разводе. Шарлотта рассказала нам… — Голос умолк под пристальным взглядом хозяина.
А герцог так же тихо сказал:
— Считаю до десяти. Тот, кто останется здесь после этого, должен будет предупредить своего секунданта о встрече со мной на рассвете. Имейте в виду, я не шучу. Кроме того, вы, наверное, догадываетесь, что я не боюсь никакого суда.
Поднявшись на ноги, Шарлотта заявила:
— Если ты сейчас заставишь моих гостей уйти, я пойду с ними.
— Один, — тихо произнес герцог.
Все остались на своих местах.
— Два.
Джентльмен, сидевший в дальнем углу, поднялся со стула и, откланявшись, направился к двери. Филипп узнал в нем виконта Мэсси.
— Три.
— Прощайте, моя дорогая, — сказал виконт Шарлотте. — Вернее, до встречи. — В следующую секунду виконт покинул гостиную.
— Четыре.
Еще двое гостей последовали за Мэсси.
— Пять.
Четверо гостей, сидевшие у камина, молча переглянулись и поспешно вышли из комнаты.
— Шесть.
Шарлотта повернулась к мужчинам, сидевшим рядом с ней на диване:
— Эдвард, Эндрю, вы ведь не оставите меня с этим ужасным человеком?
— Семь.
Ушли еще трое. Остались лишь Шарлотта, Эдвард и Эндрю.
— Восемь.
Эдвард, державший между пальцами сигару, повернулся к Шарлотте и что-то шепотом ей сказал.
Герцог же представил, как затолкает эту сигару гостю в глотку, если он все-таки не уйдет.
— Девять.
Эдвард поднялся и быстро прошагал к двери. Проводив его взглядом, Филипп подумал: «А жаль…»
— Десять.
Последний из гостей — тот, которого звали Эндрю и который заговорил о разводе — проворно вскочил на ноги и в следующую секунду исчез за дверью.
Шарлотта гневно взглянула на мужа и попыталась последовать за своими гостями. Но Филипп, удержав её за плечи, с усмешкой проговорил:
— Полагаю, тебя что-то огорчает. Вероятно, мое поведение.
— Больше всего меня огорчает твоя деспотичность и твое высокомерие, — ответила Шарлотта, презрительно фыркнув.
Филипп еще крепче сжал ее плечи.
— Неужели ты полагала, что я позволю этим субъектам находиться в моем доме? Ведь они только и думают о том, как бы стать твоими любовниками.
Шарлотта с вызовом вскинула подбородок:
— А почему бы им не думать об этом? И почему бы мне об этом не думать? Ведь ты же расхаживаешь со своей любовницей у меня под носом.
