— Как вы думаете, это подействует как-то на все эти игры с выходом в свет? Почему бы ей не заболеть? Я потом так долго об этом думала. Она ведь жутко зловредна.
— Не говорите «она» и «зловредна». Это обычный человек, а вы еще слишком молоды.
Мисс Бирнбаум довольно ухмыльнулась:
— Во всяком случае, я об этом думаю. А она даже и не добродетельна. Вы знаете такого — Уитерса?
— Да.
— Это ее дружок. Только не делайте вид, будто вы шокированы. Я написала об этом матери. Надеялась, что это хоть как-то образумит ее. Мне написал отец и спросил, не Морис ли его зовут и не напоминает ли он красную свинью — вы же понимаете, какое это оскорбление, — если бы это стало известно, я не могла бы здесь более оставаться. Я люблю своего отца. Но мать сказала, что если он дружок миссис Хэлкет-Хэккет, то все должно быть в порядке. Мне это показалось так забавно. Это единственное во всей этой каше, что кажется забавным. Хотя я не думаю, что это так уж уморительно, когда боишься и своего дружка, и своего мужа, правда?
Аллейн потер лоб и посмотрел на мисс Бирнбаум.
— Послушайте, — сказал он, — вы сообщили нам довольно большую информацию, а у мистера Фокса в руках блокнот. Как насчет этого?
Ее хмурое личико как бы просветлело, озарившись внутренним огнем. В углах полных губ пролегли резкие линии.
— Вы имеете в виду, что это ее встревожит? Надеюсь, что так и произойдет. Я ненавижу ее. Она безнравственная женщина. Она убьет любого, если ей понадобится убрать его с дороги. Очень часто кажется, что она была бы не против покончить со мной. Она говорит мне такое, что у меня все переворачивается внутри, и тогда мне так больно. «Ах, деточка, как же ты хочешь, чтобы я что-то для тебя сделала, если ты глядишь рыбьим взглядом и ничего не говоришь?», или «Ах господи, ну зачем на меня взвалили этот груз!», или «Деточка, я понимаю, что ты не можешь видеть себя со стороны, но сделай, по крайней мере, хоть что-то, чтобы поменьше походило на Сохо[40]». И она начинает меня передразнивать. Вчера она сказала мне, что придерживается германских принципов, и спросила, не поддерживаю ли я отношения с кем-либо из беженцев, потому что, как она слышала, многие англичане набирают среди них служанок. Надеюсь, она и есть убийца. Надеюсь, вы поймаете ее. Надеюсь, ее повесят за ее чертову жирную шею и удавят до смерти.
Тихий хрипловатый голос замолк. Мисс Бирнбаум дрожала легкой дрожью. Капельки пота тонким рядом выступили над верхней губой.
Аллейн поджал губы, потер нос и сказал:
— И тогда вы почувствуете себя лучше?
— Да.
— Мстительный дьяволенок! Неужели вы не можете возвыситься над этим и увидеть, что существуют другие, чрезвычайно неприятные вещи, которые никогда не исчезнут? Не начать ли вам в качестве отвлекающего средства рисовать?
— Я сделала карикатуру на нее. Когда я вырвусь отсюда, я пошлю ей этот рисунок, если она, конечно, к тому времени не сыграет в ящик.
— Вы знакомы с Сарой Аллейн?
— Она из тех, кто пользуется успехом. Да, я знакома с ней.
— Вам она нравится?
— Она недурна. Когда она видит меня, то сразу же вспоминает, кто я такая.
На какой-то миг Аллейн решил забыть о своей племяннице.
— Мне кажется, — сказал он, — вы гораздо ближе к своей цели, чем воображаете. Мне сейчас надо уходить, но надеюсь, мы еще встретимся.
— Я тоже надеюсь. Я, конечно, показалась вам ужасной.
— Именно. Скрывайте то, что думаете, от тех, кто вас ненавидит, и всегда будете счастливы.
Мисс Бирнбаум хмыкнула.
— Вы очень умный, правда? — спросила она. — Всего хорошего.
Они дружески попрощались, и она смотрела, как они вышли в холл. Аллейн последний раз взглянул на нее — небольшого роста, черноволосую, стоящую с насмешливым видом на фоне занавеса, расписанного спокойными полутонами и красивыми узорами в псевдоимперском стиле.
Глава 21
Показания Люси Лорример
Было около шести вечера, когда Аллейн и Фокс возвратились в Скотленд-Ярд. Они тотчас направились в кабинет Аллейна: Фокс — чтобы обработать собственные записи, Аллейн — захватив груду донесений, пришедших, пока они оба были в отсутствии. Они зажгли каждый свою трубку, и между ними установилось то невыразимо сладостное ощущение общности, какое возникает у двоих, молчаливо выполняющих одну и ту же работу.
Вскоре Аллейн отложил донесения и через стол взглянул на своего друга. «Сколь же часто мы вот так сидим, — подумалось ему, — Фокс и я, два скромных клерка, работая на концерн „Страшный суд“, регистрируя и сопоставляя человеческие преступления. Фокс совсем поседел, а щеки его — в красной сетке кровеносных сосудов. Я вернусь домой за полночь, одинокий в одинокую берлогу». И среди этих мыслей перед ним возник образ: женщина, сидящая перед его камином в высоком голубом кресле. Но он был уж очень обыден, этот образ. Пусть уж она лучше сидит на коврике у камина. Руки ее испачканы углем и чертят на белой поверхности изящные линии. Он входит, она отрывается от своего рисования — перед ним глаза Трои, то улыбающиеся, то сердящиеся. Он отогнал это видение и тут же перехватил взгляд Фокса: как обычно, тот смотрел на него с терпеливым выжиданием.
— Закончили? — спросил Аллейн.
— Да, сэр. Я стараюсь рассортировать данные. Вот рапорт молодого Керу — на серебряном подносе. Он взялся за это и, кажется, добросовестно поработал. Он оделся сотрудником Компании по уничтожению крыс и мышей, отправился по всем домам и подружился со слугами. Тем утром было вычищено все серебро у Каррадосов, в том числе портсигар сэра Герберта — он видел его в буфетной у официанта; как бы то ни было, у этого портсигара другой контур. Слуга сэра Дэниела отдал в чистку его серебряные вещи в понедельник и пятницу, так что вчера все уже было вычищено. Вещи Димитрия Франсуа сдает ежедневно, во всяком случае так он говорит. Молодого Поттера и Уитерса обслуживает прислуга на этаже, и их столовое серебро поддерживается в чистоте. Портсигары Хэлкет-Хэккетов чистятся раз в неделю по пятницам и протираются каждое утро. Такие-то вот дела. А что с рапортом от Бэйли?
— Не слишком много. В такси ничего нет. Он снял отпечатки пальцев Уитерса с моего портсигара, но, как мы и ожидали, в зеленой гостиной было полно народу. Он обнаружил-таки отпечатки пальцев и Уитерса, и молодого Поттера на страницах тэйлоровской «Судебной медицины», на страницах, относящихся к проблемам удушения.
— Ого! Это уже что-то.
— Ничего особенного, Фокс. Они скажут нам, что прочли газетные репортажи, заинтересовались и открыли Тэйлора там, где речь шла об удушении; и у кого хватит духу назвать их лжецами? Человеку, который отправился в Лисерхед, повезло. Уитерс умышленно оставил там замужнюю пару. Наш человек выдумал историю, будто городской совет направил его проверить электропроводку в доме, и проник внутрь. Более того, у него была возможность как следует оглядеться. Он обнаружил колесо рулетки, и у него достало сообразительности довольно-таки внимательно осмотреть его. Средняя дюжина делений была слегка приоткрыта. Идея, полагаю, состоит в том, что маэстро Доналд или еще кто-нибудь из сателлитов Уитерса эту среднюю дюжину возвращает. На колесе новое фабричное клеймо. Там было и старое, но никаких признаков нарушения нет. Было там и несколько карточных колод, слегка подчищенных, как обычно, пемзой. К счастью для нас, замужняя пара имела крупный скандал с доблестным капитаном и была в высшей
