Он принял ванну. Обжигающая, с паром вода погрузила его в состояние необыкновенного блаженства. Мысли его, целых шестнадцать непрерывных часов пребывавшие в напряженной сосредоточенности, теперь расплылись и затуманились. Неужели это действительно было сегодня утром, когда он пересек двор и подошел к такси, наполовину скрытому венчиком тумана? Сегодня утром! На каменном покрытии двора их шаги отдавались точно в пустоте. «Я должен был сам взглянуть, ясно?» Дверца открывалась чудовищно медленно, словно преисполненная ужаса. «Мертв, верно ведь? Мертв, это точно. МЕРТВ!» «Удавлен!» — выдохнул Аллейн и очнулся, втянув носом порцию горячей банной воды.
Его слуга прислал чистое льняное полотенце и обеденный костюм. Не торопясь, он оделся и, почувствовав себя очищенным, направился в гостиную, где уже находилась мать.
— Выпить налей себе сам, — сказала она из-за газеты. Он налил себе бокал и сел, тупо стараясь понять, с чего он ощущает такую собачью усталость. По ночам ему часто не спалось, и он работал двадцать четыре часа напролет. Должно быть, потому, что речь шла о Банчи. И ему приходило в голову, что сейчас наверняка масса людей, как и он, вспоминают эту забавную фигурку и оплакивают его.
— Он обладал поразительным шармом, — громко сказал Аллейн, и ему спокойно ответил голос матери:
— Да, поразительный шарм. Величайшая несправедливость.
— Ты не добавила «мне иногда кажется», — заметил Аллейн.
— Почему я должна была это сказать?
— Этот оборот обыкновенно используется, когда хотят смягчить свою мысль. Ты выразилась слишком категорично.
— В случае с Банчи шарм был одним из свойств характера, поэтому утверждение верно, — сказала леди Аллейн. — Мы обедаем? Обед уже подан.
— Господи, я и не заметил. Когда подали кофе, он спросил:
— Где Сара?
— Она обедает и смотрит пьесу при соответствующем контроле.
— Знакома ли она с некоей Роуз Бирнбаум?
— Ради бога, дорогой Родерик, кто такая Роуз Бирнбаум?
— Ее вывозит в свет миссис Хэлкет-Хэккет. Это ее профессиональная забота.
— О, эта девочка! В самом деле, несчастное создание. Я заметила ее. Не знаю, обратила ли на нее внимание Сара. А что?
— Мне надо, чтобы ты как-нибудь расспросила ее. Совершенно несовременная особа. У нее комплекс относительно модных сезонов. И, к несчастью, она — побочный продукт этих модных сезонов.
— Понимаю. Удивляюсь только, зачем такой удивительно резкой женщине было впутываться в эту затею с протеже. Что, у Хэлкет-Хэккетов денег не хватает?
— Не знаю. Возможно, они ей именно сейчас понадобились.
— Это Уитерс, — заметила леди Аллейн.
— Вот как? Об Уитерсе ты, конечно, знаешь все?
— Мой милый Рори, ты забываешь, что я сижу в углу с матронами.
— Сплетни.
— Не столь уж злобные, как ты можешь подумать. Я убеждена, что мужчины охочи до сплетен ничуть не менее женщин.
— С этой твоей мыслью я знаком.
— Миссис Хэлкет-Хэккет не очень-то популярна, так что в углу матрон о ней никто не говорит. Она приспособленка. Она никогда никого не пригласит, если знает, что это не принесет выгоды, и никогда не примет приглашения, если оно ниже ее статуса. Женщина она недобрая, предельно вульгарная, но дело не в этом. Многие простые люди очаровательны. Как все пройдохи. Я думаю, ни одна женщина не влюбится страстно в мужчину, если в его характере не будет хоть какой-то пройдошливости.
— Мама, неужели?!
— О, в самом возвышенном смысле. Ну, самонадеянности, что ли. Но ведь ничего этого нет, дорогой. Если ты станешь излишне тактичным и внимательным к переживаниям женщины, она начнет с признательности тебе, а закончит презрением к тебе же.
Аллейн скривил лицо:
— Так что ж, хамить им?
— Ну, не буквально, но дать им понять, что можешь и нахамить. Это, конечно, оскорбительно, но правда и то, что девяносто девяти из каждой сотни женщин нравится сознавать, что их возлюбленный способен с ними грубо обращаться. Хотя восемьдесят из них примутся отрицать это. Разве редко приходится слышать, как замужняя женщина с особым удовольствием рассказывает, как ее супруг что-то там не позволил ей сделать? Почему все эти чудовищно написанные книги, где действуют сильные и молчаливые герои, неизменно пользуются успехом у многочисленных читательниц? Как ты думаешь, что привлекает тысячи женщин в киноактере, у которого мозгов не более чем у комара?
— Талант киноактера.
— Разумеется. Не будь занудой, Родерик. Демонстрация его мужских качеств. Уверяю тебя, именно это и привлекает девяносто девять женщин из ста.
— Возможно, это к несчастью, но передо мной всегда возникает сотая.
— Не будь в ней так уж уверен. Надеюсь, я-то не отношусь к тем мерзким женщинам, которые компрометируют свой пол. Так уж случилось, что я феминистка, но я не позволю этим девяносто девяти (боже мой, это прямо как рефрен) морочить мне мою старую голову.
— Мама, ты до невозможности упряма, впрочем, это ты и сама знаешь. Но не надейся заморочить и мне голову. Неужели ты полагаешь, что я пойду к мисс Агате Трой, оттаскаю ее за волосы по ее же мастерской, схвачу ее бесцеремонно своей мужской рукой и поволоку в ближайший отдел записей актов гражданского состояния?
— В церковь, если не возражаешь. В церкви знают обо всем, о чем я говорю. А взгляни на обслуживание свадеб. Вот тебе откровенно вызывающее отражение дикости, присущее нашим представлениям о поиске пары.
— Нынешний сезон, по-твоему, проходит под тем же знаком?
— В каком-то смысле, да. А почему бы и нет? Когда понимаешь, сколько первобытности в этом сезоне, соответственно соразмеряешь чувства и принимаешь в нем участие. Что я и делаю. Вот и все. Так же поступал и Банчи Госпел. Когда я думаю о нем, — глаза леди Аллейн наполнились слезами, — когда вспоминаю, как в то утро он болтал со всеми нами, он был так доволен балом у Ивлин, так весел… нет, правда, я попросту не могу поверить…
— Я знаю.
— Полагаю, миссис Хэлкет-Хэккет тоже в деле, не так ли? И Уитерс тоже?
— Почему ты так думаешь?
— Он следил за ними. Оба были и там, и на приеме с коктейлями у Хэлкет-Хэккетов. Родерик, Банчи было что-то известно относительно капитана Уитерса. Я заметила это и сказала ему об этом. Он посоветовал мне не быть слишком любопытной, прости его, Господи, но дал понять, что я права. Что-нибудь в этом смысле выяснилось?
— Кое-что. У Уитерса дурная репутация, и Банчи это знал.
— Мотив для убийства? — спросила леди Аллейн.
— Возможно. Там есть несколько противоречий. Сегодня ночью я попытаюсь их разрешить.
— Сегодня ночью? Ты же заснешь с предупреждением о правах на устах.
— Я — нет. Кроме того, боюсь, для предупреждения о правах пока нет оснований.
— А Ивлин Каррадос хоть как-то проходит по делу? Аллейн даже привстал.
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Потому, что я видела, как он следил и за ней.
— Дорогая, нам лучше поменяться рабочими местами. Ты сможешь бывать в Скотленд-Ярде и следить за тем, как люди наблюдают друг за другом, а я устроюсь в углу с матронами, примусь отыскивать молодых людей для Сары и вести разговоры с леди Лорример. Кстати, через некоторое время я встречусь с ней.
— С Люси Лорример? Не уверяй меня, что она проходит по этому делу. Я еще могу понять того, кто
