Долл почувствовал, что ушам стало жарко.
– Я… я не собирался… – выдавил он.
– Не собирался?
– Нет. Я упал с обрыва.
– Тем не менее твое падение спасло меня, не сомневаюсь. Ох! – Еще один стон, и мужчина с трудом уселся на земле и ухватился за голову, как будто боялся, что она может свалиться и куда-нибудь укатиться. – И зачем только я пью эту отраву, которую называют элем…
– Ради спасительного забвения, – повторил Долл отцовские слова.
Ответом ему был хриплый хохот.
– Да, это верно, хотя ты еще слишком зелен, чтобы рассуждать о забвении. Ты… – Раненый внезапно умолк и уставился на землю рядом с рукой Долла. – Где ты это взял? – спросил он.
Долл совсем позабыл о ноже, который лежал на земле, поблескивая в первых лучах солнца. Он быстро протянул руку и накрыл его ладонью.
– Сестренка дала, – ответил он. – Простая деревяшка.
– Я вижу, – сказал мужчина. Он покачал головой и зарычал от боли. Этот звук был знаком Доллу; отец напивался каждые три месяца, сколько Долл себя помнил. Незнакомец кое-как встал на четвереньки и пополз к ручейку, где принялся пить и плескаться, а потом поднялся и стащил с себя окровавленную одежду. Уже совсем рассвело, и Долл разглядел синяки и порезы на коже цвета слоновой кости, хотя у него на боках и так уже живого места не было от старых шрамов.
Пока мужчина был занят своими делами и не обращал на него внимания, Долл потянулся, морщась от боли – такое впечатление, будто его всю ночь усердно били палкой, – и подобрал деревянный нож. Если он смог справиться со змеиным укусом, может, и распухшая лодыжка будет ему под силу? И, если уж на то пошло, запекшаяся царапина, которую оставил у него на ноге острый камень?
Мужчина обернулся, когда Долл еще прижимал нож к лодыжке.
– Что ты делаешь? – спросил он резко.
– Ничего, – ответил Долл и поспешно спрятал руки за спину. – Просто проверяю, не больно ли ее трогать.
– Гм. – Мужчина вскинул голову. – А знаешь, парень… Да, кстати, как тебя зовут?
– Долл Дырявы… Долл, сын Гори, – ответил Долл.
– Долл Дырявый? Никогда не слышал.
– Отец зовет меня Дырявые Руки, – сказал Долл с поникшей головой.
– Тогда уж Дырявое Тело. Смотри, как ты ободрался, – усмехнулся мужчина. Долла бросило в жар. – Ну-ну, парень, не ершись. Твое падение отпугнуло грабителей. Может, это произошло случайно, но для меня пришлось очень кстати. Давай-ка займемся твоими ранами…
– Это не раны, – сказал Долл. – Так, пустяки, просто порезы.
– Ну, порезы там или что, а подлечить их не помешает, – ответил незнакомец. Он огляделся по сторонам. – А здесь как на грех нет никаких нужных трав. Надо идти в лес, а с такой лодыжкой ты далеко не уйдешь.
– Простите, – пробормотал Долл.
– Ничего, – отмахнулся мужчина. – Погоди-ка, я только смою кровь…
Он понес скомканную рубаху обратно к ручью. Долл ахнул. Он что, собрался осквернить ручей кровью? Но незнакомец уселся на землю, стащил один сапог и зачерпнул им воды, потом запихнул внутрь рубаху и принялся энергично трясти его. Вода, которая выплескивалась оттуда, была розовой; он плюхнул влажную рубаху на землю, выплеснул окровавленную воду в траву и повторил все снова. Это, конечно, было нехорошо, но он хотя бы не полоскал в воде саму рубаху.
После нескольких смен воды он вернулся к Доллу с мокрым комом рубахи, выжал ее и склонился над ногой Долла.
– Будет больно, парень, зато потом станет легче. Было действительно больно, каждое движение ноги отзывалось болью, а мокрая рубаха казалась ледяной. Незнакомец обмотал ею лодыжку и натуго затянул ее при помощи рукавов. Долл чувствовал, как пульсирует под тугой повязкой кровь.
– А теперь, парень, давай руку.
Долл протянул ему руку не задумываясь; мужчина ухватился за нее и одним движением вздернул его на ноги.
– Тебе придется идти самому, я еще не протрезвел и не возьмусь нести тебя по такой дороге, – сказал мужчина. – Но помочь помогу. Давай я поведу.
– Спасибо, – сказал Долл и похромал вперед, опираясь на плечо мужчины.
Нога у него болела меньше, чем он ожидал. Ноющим мышцам от движения тоже полегчало, хотя порезы и царапины немилосердно саднили.
Спуск но склону был медленным и мучительным, даже когда они добрели до тропинки, по которой, по словам незнакомца, он шел накануне.
– Овцы – не люди, – сказал мужчина, когда они добрались до первого резкого понижения дороги. Он сполз вниз первым, Долл – следом. Незнакомец подхватил его, не дав поврежденной ноге коснуться земли. Это была практически самая длинная его речь за все время, не считая периодических «здесь поаккуратнее» и «этот камень шатается».
Солнце стояло у них над головами, когда дорожка внезапно расширилась и привела их в заросшую
