происшествий несколько выросло, а экспорт масла сократился. Рабочие, бастовавшие на нефтеперегонном заводе, согласились выйти на работу, а Хинеранги Хотейни, красавица активистка, бросившая бомбу в министра по делам маори, все еще скрывается. Отряды горных спасателей ищут двух пропавших альпинистов, состояние которых внушает беспокойство, ибо они, как полагают, недостаточно тепло одеты для данных метеоусловий. Джонни удивился, услышав эти сообщения по транзистору Софи, который казался ему просто старой пластмассовой игрушкой. Поставив транзистор на холодильник, Джонни открыл дверцу шкафчика под раковиной. То, что он увидел, его ужаснуло. Он снял блейзер, повесил его на крючок на стене, а потом осторожно вынул из шкафчика оранжевое ведро, до краев наполненное какой-то бледной разлагающейся массой, поставил его рядом с кошачьими блюдцами и бросил туда же три заскорузлых от грязи кухонных полотенца. Сняв с полок под раковиной замызганные газеты, Джонни остолбенел: под газетами полки были выложены пятидолларовыми банкнотами. При ближайшем рассмотрении оказалось, что банкноты не в пять долларов, а в пятьдесят. На деревянных полках под раковиной у Софи лежало шестьсот долларов; некоторые из банкнот отсырели и подгнили.
Джонни даже смутился... Столько денег среди такого запустения.
'Возьми нас!' — шептали они, томно раскинувшись перед ним. Даже подгнившие, они источали соблазн. 'Ты заслужил!' — убеждали они. Джонни дважды пересчитал их. А потом со вздохом положил обратно, накрыв свежей газетой. Он чувствовал себя богатым и свободным, пока держал их в руках, ведь он был уверен, что Софи о них забыла. 'Она их и не хватится, — размышлял он. — Могу оставить расписку...' И тут вдруг увидел собственный глаз, взиравший на него из маленького зеркальца, стоявшего на полке. Повертел головой, разглядывая свое лицо в лиловых синяках. 'Ловкач', — подумал он и, отвернувшись, включил плеер, чтобы громкой музыкой отогнать искушение.
Возможно, потому он с такой подозрительностью и отнесся к кипе розовых расписок, которые обнаружил в ящике для ножей, под пакетом с имбирным орехом. Все они были на небольшие суммы — пять долларов, девять, три, — и подо всеми стояло 'Спайк'. Он вспомнил, что видел в доме и другие расписки. Они валялись повсюду, написанные четким, чуть ли не детским почерком, и все выглядели недавними, свежими, а не выцветшими и захватанными, как другие счета и квитанции. 'Спайк, — усмехнулся Джонни. — Держи карман!'
СКОРЕЕ НАЛЕТАЙ! ХВАТАЙ И ПРОЧЬ БЕГИ! — пели голоса в наушниках.
('Улыбайся!' — крикнула Джонни мать, как всегда в самый неподходящий момент. Степ, переборочка, разворот — и улыбка!)
Джонни автоматически отбил несколько тактов и широко улыбнулся. 'Ты волк в овечьей шкуре, а не степист. Чтобы кого-то разгадать, надо самому быть из того же теста', — думал он, рассматривая одну из расписок на свет. В общем, у Софи на кухне работы было невпроворот, и все разная! Сама же она меж тем спала в гостиной в кресле — тело обмякло, голова упала на грудь, так что под тонкими седыми, давно не мытыми волосами просвечивала розовая кожа. На коленях устроился настырный кот, а две молоденькие кошечки, почти котята, гонялись друг за другом перед креслом, то плотно прижимаясь к полу, то стремительно вскакивая.
ПУСТЬ МИР ВЗЛЕТИТ, МЫ ПОТАНЦУЕМ В ПЕПЛЕ, — пел ансамбль.
Джонни огляделся и решил, что теперь кухня выглядит более или менее сносно. Полки, столы, раковина и створки шкафов протерты, чашки висят на крючках, тарелки сложены по размеру, кастрюли поставлены одна в другую. Бечевка, резинки, счета, квитанции и оранжевый блокнот сложены в одном ящике. Кошачьи миски вымыты. Пол, правда, все еще грязный, а холодильник неплохо бы разморозить, но надо же где-то и точку поставить.
— Что ж, неплохо поработал, — сказал Джонни вслух и глянул на шкафчик, где под газетами лежали деньги.
Оставалось только сообразить, куда бы сунуть грязные полотенца, если, конечно, он решит, что их стоит сохранить.
ВНИЗ, ВНИЗ, ВНИЗ! — пели голоса. — К ЭТОЙ МАШИНЕ ВНИЗ!
Джонни кивнул. Конечно, Эррол, мастер водопроводных работ и прирожденный джентльмен, ни за что бы не допустил, чтобы жена стирала вручную. Подхватив оранжевое ведро и грязные полотенца, он сбежал вниз, протиснулся мимо тележки с обувью и обнаружил под лестницей серый, безрадостный чулан со стиральной машиной, тазами и покосившейся, будто охромевший кузнечик, гладильной доской. Дверь из чулана вела в призрачный сад.
Джонни широко открыл глаза, губы у него сжались. Гладильная доска была покрыта одеялом, а поверх — простыней, и по всей простыне чернели выжженные утюгом треугольники, кое-где проходящие насквозь до металлической основы. Выпущенное на свободу электричество оставило здесь свой опасный след. Тут же, на самом краешке доски, стоял и утюг. Он был включен в сеть, но, судя по черной корке нагара, не работал. Там, где обтрепанный провод соединялся с вилкой, проблескивала тонкая проволока.
— Господи! — прошептал Джонни. — Вот старая дуреха!
В эту минуту на лестнице послышались медленные шаги. Это проснулась Софи. Джонни не вышел ей навстречу на лестницу, а остался внизу и попытался выяснить, нет ли тут чего-то взрывоопасного: того и гляди, шарахнет фонтаном голубых искр — и конец! Он слышал, как Софи отворила и захлопнула дверь, как в замке повернулся ключ. Запертый с кошками в доме, он уставился на запыленные полки, плотно уставленные коробками с желтым хозяйственным мылом (Софи их до конца жизни не использовать!), банками с мастикой для полов, пачками порошков для стирки, чистки плиты и дезинфекции. В углу вытянулась щетка для чистки ковров. При виде всех этих средств для поддержания чистоты в доме, находившемся в таком запустении, Джонни снова стало не по себе.
'Как только она вернется, — подумал он, — я незаметно выскользну и побегу домой. Надо только блейзер не забыть'. Он услышал, что дверь задребезжала. Это вернулась Софи и пыталась войти в дом.
Джонни протиснулся мимо тележки с обувью и крикнул:
— Софи, ты меня слышишь?
— Да-а, — недовольно протянула она. — Я не могу войти. Кто-то забрал мой ключ, и мне приходится стоять здесь с этим большим и тяжелым... как его там.
— А на шее? — крикнул Джонни.
— На шее? — повторила она. — Я никогда ничего не вешаю себе на шею.
Но все-таки, видно, ключ обнаружила. Джонни открыл было рот для дальнейших объяснений, но в ту же минуту она с облегчением сказала:
— Я всегда так ключи ношу, а то ведь потеряешь ненароком, а их кто угодно найдет и спокойно войдет в дом.
Джонни услышал, как ключ повернулся в замке. Дверь отворилась — Софи застыла на пороге, держа в одной руке ключ, а в другой — тяжеленную книгу. Она с сомнением уставилась на Джонни.
— Помнишь меня? — спросил Джонни. — Помнишь доброе старое время?
Но Софи ничего не помнила.
— Я тебе дом прибираю.
— Ну что ж, ладно, — ответила Софи все еще с сомнением и протянула ему книгу. — Что ты об этом скажешь? — спросила она. — Что это такое?
— Это книга, — отвечал Джонни и, взяв ее в руки, прочитал заглавие: — 'История ангелов'.
— Зачем ты мне ее дал? — настаивала Софи.
— Кто? — в свою очередь спросил Джонни.
Как странно — Софи вышла из дома и тут же вернулась с такой вещью в руках.
— Что ты об этом скажешь? — повторила Софи.
— Я и не знал, что их так много, — ответил Джонни, с уважением глядя на 'Историю ангелов'. — Я думал, там были только Матфей, Марк, Лука и этот, как его, четвертый...
— Они, знаешь, размножаются, — проговорила Софи многозначительно, — а потом заменяют добрых людей.
Джонни раскрыл книгу и увидел подпись на титульном листе.
— Бонни Бенедикта, — прочитал он вслух.
