скучала, вглядываясь в прозрачные глаза Марианны Ивановны и пытаясь угадать, о чем она думает и куда подевалась прежняя хохотушка. Ничего не получалось. Так же как с матерью. Единственная разница была в том, что от Марианны сейчас исходила мощная волна то ли ненависти, то ли презрения. А вокруг Инны не было никаких волн вообще – пустота.
– Ты знаешь, кто был в тот вечер в школе? – вдруг услышала Мака и заметалась, прежде чем успела отвести глаза.
– Понятия не имею.
– Мне так не кажется, – Марианна отложила ручку и скрестила под подбородком пальцы-сардельки, – ты в стороне остаться не можешь.
– Почему?! – изумилась Мака.
– Из-за характера.
– Серьезно, не знаю, – она постаралась сыграть убедительно.
– В общем, – Марианна Ивановна не отводила глаз от ее лица, – ты зря так стараешься, покрывая преступника. Уже есть свидетели.
У Маки возникло такое чувство, будто Марианне Ивановне безумно нравится играть в следователя: новый образ, который она примерила словно бы для спектакля, а потом не пожелала с ним расстаться.
– И что вам мешает, – она тряхнула головой, – заняться подозреваемым?
– Видишь ли, Сашенька, – она пошевелила пальцами, – их двое.
– Как?!
– Хорошо, – Марианна гаденько усмехнулась, – значит, замешан только один.
– Я этого не говорила!
Мака, чувствуя подвох, прижала ладонь к подбородку и прикрыла глаза.
– В общем, смотри. Двое подозреваемых. Один точно виновен, на второго, скорее всего, указали, чтобы запутать следы.
Мысли заметались как сумасшедшие. Уже давно Мака решила для себя эту дилемму: не будет она никого сдавать. Ни Фила – предателя, ни Ритку – гадину, которая знала с самого начала, кто виноват, но упорно молчала. А ведь ее уже вызывали, в первых рядах, да и в школе вот уже три недели каждый день начинался с масштабного выноса мозга на тему сожженных журналов. Не говоря уж о том, что не станет Мака рассказывать, как ее саму пытались избить. Она не стукач и привыкла справляться сама со своими проблемами.
Но сейчас ситуация поменялась, и смолчать значило подставить невиновного человека.
– Будешь молчать, может пострадать невиновный, – с легкостью прочитала Марианна Ивановна ее мысли.
Она разомкнула руки и снова взялась за ручку, вертя ее между пальцами.
Мака собралась, как перед прыжком. В конце концов, Фил подставил не только ее одну, а всю школу.
Директора до сих пор не выписывают из больницы. И если накажут вдруг не его, а кого-то другого…
– Я не знаю, – твердо заявила Мака, глядя завучу в глаза, – это дело того человека, который так поступил.
Завуч по воспитательной работе в раздражении отбросила ручку и закатила на секунду глаза.
– Все, иди, – процедила она.
Мака пулей выскочила из кабинета. Решение в голове созрело всего за несколько секунд до ответа: если ситуация вдруг повернется так, что виновным признают не Фила, а кого-то другого, она придет и расскажет им все. А если нет, сохранит эту тайну. В конце концов, эта история – не ее дело.
Пока она торчала в кабинете директора, прошел уже не только урок физики, но и вся перемена. Имело ли смысл тащиться на русский язык? Мака запустила руку в необъятный накладной карман на джинсах и на ощупь достала телефон, чтобы посмотреть время. Под руку ей попался аппарат матери, на котором беззвучно мигали три пропущенных вызова. Она сняла блок и просмотрела звонки. Один из них был от Игоря – настырный попался тип. Пора было заканчивать с этим фарсом. Торопливо оглянувшись, Мака зацокала к женскому туалету.
Едва прикрыв за собой дверь, набрала его номер.
– Алло? – произнес взволнованный голос.
– Игорь, здравствуйте, – поздоровалась она по-взрослому степенно, – вы мне звонили?
– Звонил, – согласился он разочарованно, – но не то чтобы вам… Инна так и не появилась?
– Вы знаете, – Маку сильно задело это «не то чтобы вам», – Инна заходила на прошлой неделе.
Она замолчала, решив помучить этого остолопа.
– И что? – наконец не выдержал он. – Вы передали?
– Коне-е-ечно! – заверила Мака и снова умолкла.
– И что? – вынужден был, как попугай, повторять он.
– Она сказала, – девочка мстительно замолчала, – что не желает вас больше видеть. Совсем. Поэтому поменяла телефон. Даже старый аппарат не стала забирать, как видите.
– Не может этого быть…
– Почему же? – уверенно продолжала Мака, постепенно вживаясь в роль. – Вспомните, может, вы чем- то ее обидели?
– Не думаю…
– А вы подумайте, – строго предложила она.
– Она хоть намекнула на что-то?
– Намекнула, – заверила Мака и осеклась: не успела придумать, что именно Инна могла сказать сотруднице спортзала по поводу своих отношений с мужчиной.
Зная характер матери, она прекрасно понимала: постороннему человеку та не сказала бы и десятой части того, что она уже наплела этому Игорю. Просто забрала бы телефон и выкинула сим-карту, если представить себе, что старый номер и Игорь заодно ей были больше не нужны.
– Простите. Александра? – осторожно уточнил он, и Мака снова взвилась. Неужели так трудно запомнить ее имя?! Третий раз уже с ней разговаривает!
– Да, – с достоинством ответила она.
– А вы давно знаете Инну?
– Давно, – Мака споткнулась на этом слове, – дольше, чем вы думаете.
– Вы подруги? – попытался угадать он. – Она не забыла, специально оставила вам телефон?
– Нет, – отрезала Мака, начав нервничать и намеренно пропустив первый вопрос мимо ушей, – она забыла телефон в спортзале! Я уже говорила!
– Вы приятельницы? – не успокаивался он.
– Не в тему!
– Что?
– Я говорю, – опомнилась Мака, – вы ошибаетесь.
– Не понимаю, – в его голосе звучала обида, – не понимаю, что происходит.
– А хотели бы знать? – В голову пришла вдруг шальная мысль.
– Конечно!
– Давайте встретимся…
Мака услышала в коридоре шаги, резко нажала «отбой» и, сунув телефон в карман, сделала вид, что моет руки. В туалет вошла Валентина Сергеевна.
– Маковецкая, – с порога начала она воспитательную работу, – ты почему не на уроке?
– Вызвали, – Мака закатила глаза к потолку.
– Уже отпустили?
– Да.
– Тогда беги на урок! Что у тебя сейчас?
– Кажется, русский.
– Проводить? – участливо поинтересовалась англичанка.
– Пока еще помню дорогу.
Мака вышла из туалета и поплелась нога за ногу к кабинету русского языка. Зайдя за угол, остановилась
