30. Там же, 9 октября 2001.
31. «Новая газета», 22—24 октября 2001.
32. «Московские новости», 2—8 октября 2001, с. 6.
33. «Завтра», 2001, № 48.
34. Военный энциклопедический словарь. М., 1983, с. 80, 81.
35. «Московские новости», 13—19 ноября 2001.
36. «Цайт», 15 октября 2001. '
37. «Файненшл тайме», 22 октября 2001.
38. «Комсомольская правда», 10 ноября 2001; «Аргументы и факты», 2001, № 43, с. 3.
39. «Таймс», 14 ноября 2001.
40. «Вашингтон пост», 13 ноября 2001.
41. «Либерасьон», 14 ноября 2001.
42. «Нойе оснабрюккер цайтунг», 15 ноября 2001.
43. «Коррера дела сера», 16 ноября 2001.
44. «Уолл-стрит джорнэл», 18 ноября 2001.
45. «Советская Россия», 24 ноября 200!.
46. Там же. 17 ноября 2001.
47. «Завтра», ноябрь 2001, № 47, 48.
48. «Общая газета», 22—28 ноября 2001.
49. «Профиль», 19 ноября 2001, с. 15.
50. «Новая газета», 19—21 ноября 2001,
51. «Общая газета», 22—28 ноября 2001.
52. «Московские новости», 20—27 ноября 2001.
53. «Россия», 15—21 ноября 2001,
54. «Интернэшнл геральд трибьюн», 6 декабря 2001.
55. «Российская газета», 18 декабря 2001.
56. «Советская Россия». 14 декабря 2001.
57. «Свободная мысль», 2002, № 1, с. 49.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ АЛЬТЕРНАТИВЫ
Этот вопрос, прозвучавший на Международном экономическом форуме в Давосе в конце января 2000 года, относился не только к экономическим воззрениям В. Путина. Он относился, прежде всего, к его политическим взглядам и идеологии. В отличие от своих главных конкурентов на президентских выборах — Геннадия Зюганова, Григория Явлинского и Владимира Жириновского, выступавших от определенных партий и идеологических направлений (коммунистов, либералов и националистов), — Владимир Путин не был кандидатом какой-либо партии или блока. И свою экономическую, политическую и идеологическую позицию он не сформулировал с достаточной четкостью.
В марте 2000 года это дало ему, однако, немало преимуществ, и он смог получить не только голоса избирателей, сочувствовавших центру, но и поддержку значительной части как правого, так и левого электората. Нельзя сказать, что Путин в ходе избирательной борьбы вообще не высказывал своих политических и идеологических предпочтений. Он говорил о патриотизме, о сильном государстве, о приверженности демократии и законности, о защите безопасности России и повышении благосостояния ее граждан. Но эти же слова, хотя и с разным ударением, произносили и многие другие политики...
Борис Ельцин также не примыкал ни к одной из многочисленных российских партий, хотя и высказывал иногда пожелание о создании какой-то новой политической партии, в которой он мог бы работать. Однако политический облик Ельцина был все-таки более очевидным, чем у его преемника. Ельцин вступил в мир публичной политики еще в 1985 году, он пришел в демократическое движение из верхов КПСС, и это требовало от него постоянной демонстрации антикоммунизма — а это тоже идеологическая платформа. Утверждали, что и В. Путин — антикоммунист, ибо он ставит во главу угла национальную традицию.
«Скорее всего, — полагал публицист А. Ципко, — Путин в советские времена был скрытым “белогвардейцем”. А став хозяином страны, поехал в Париж поклониться белоэмигрантским могилам».1 Это слишком смелое допущение. В. Путин 16 лет работал в советской внешней разведке. На всех постах, которые он там занимал, он должен был демонстрировать высокий профессионализм, исполнительность, мужество, но не идеологические предпочтения. Он был членом КПСС, и в его лояльности к партии и партийной идеологии ни у кого не было сомнений. «Я был нормальным советским человеком», — говорил позднее сам Владимир Путин о своих взглядах в 70—80-е годы.
Даже после избрания его Президентом Российской Федерации и вступления в должность В. Путин воздерживался от четкого определения своих идеологических позиций, и это порождало немало толкований или попыток произвольно причислить его к тому или иному из политических течений. Путина определяли и как «западника, равнодушного к идее особого русского пути» (А. Ципко), и как «антизападника, который ускорит новый исторический поворот России» (А. Нагорный). «Путин — несомненный демократ», — заявлял Муртаза Рахимов. «Нет, — возражал Владимир Рыжков, — Путин, скорее, консерватор, чем демократ, он сторонник жесткой власти». «Путин — гуманистический либерал», — говорил Анатолий Лукьянов. «Нет, он прагматик, близкий голлизму, и его позицию невозможно определить идеологическими штампами», — заявлял Игорь Шабдурасулов. «Так кто же такой Путин, — с раздражением восклицал П. Акопов из “Известий”, — западник или славянофил, сторонник втискивания России в “мировую цивилизацию” или приверженец “особого русского пути”? Ответа на этот вопрос нет даже у самого Путина. Волею случая получивший верховную власть в переживающей глубочайший кризис России, полковник Путин действительно не знает, что ему делать и в какую сторону идти. Это почти не заметно только потому, что в отличие от другого полковника — Николая Романова, правившего Россией в начале века, — Путин обладает решительностью и не склонен к интеллигентской рефлексии по поводу каждого своего действия. Но Россия стоит на перепутье, и направление ее развития, как и сто лет назад, во многом зависит от полковника, совершенно не подходящего на роль лидера великого государства в эпоху перемен».2
О том же, но другими словами писала и Л. Цуканова из «Нового времени»: «Большая часть российской интеллигенции довольно нервно относится к президенту. Ей многое не нравится в том, что он делает, но одновременно многое нравится в том, что он говорит. Это для интеллигенции тяжелое испытание: вербальная реальность для нее не менее значима, чем действительная Поэтому во многих, особенно печатных, изданиях присутствует нота раздраженного ожидания: когда же наконец Путин, этот “черный ящик”, откроется до конца и объяснит, чего же он хочет и что же он будет делать».3 Сама Цуканова считала, что Путин будет строить хорошо управляемое, но бюрократическое и вполне советское государство, в котором свобода печати будет ограничена. Я. Кротов из «Обшей газеты» был еще более пессимистичен. В России, по его мнению, «будут сохранены в основном коммунистические отношения, а в качестве идеологии нам предложат православие и “культ личности Путина”. Архиерейские соборы заменят собой пленумы ЦК, а народ получит покой, любой, который он жаждет, “бюрократический, кладбищенский, кровавый”».4
Эти обвинения и претензии к Путину были несправедливы. В стране, где совсем недавно рухнул тоталитарный идеологический режим, для большинства граждан не было ни необходимости, ни возможности торопиться с переходом к какой-то новой, а тем более обшей для всех идеологии. Перед нами возникли идеологические альтернативы, и выбор для многих людей, в том числе и для президента, оказался очень труден.
Однако этот выбор нужно будет сделать как большинству из нас, так и Владимиру Путину.
