Ну, по крайней мере теперь ему не надо учиться играть в баскетбол. А трех дней с лихвой хватит, чтобы пустить в ход кое-какие из своих задумок. Он с улыбкой прошествовал мимо секретарши, улыбнулся придуркам в приемной. Все складывалось как нельзя лучше.
Первичный сел на двухчасовой автобус до Толидо, отстояв перед этим очередь в отдел транспортных средств, где долго убеждал клерка принять заявление о потерянных правах.
— Я совершенно уверен, что они не найдутся.
— Все так говорят, а потом поищут хорошенько и находят. Там, где вначале и не искали.
— Я искал везде. Их точно нет, — произнес он с расстановкой.
Клерк поморгал, потом выдавил:
— Ладно. Так и быть, приму.
Был соблазн взять напрокат машину, но, поразмыслив, Первичный решил, что с таким же успехом можно нанять юриста-патентоведа в самом Финдли — и то и другое вызовет примерно одинаковое недоумение. Нет, до Толидо лучше не рыпаться. Три свободных дня пришлись очень кстати.
Он глядел на проплывающие за окном поля северного Огайо и думал, как хорошо, что сейчас ему не нужно ни в какую другую вселенную. Надоело продумывать пути бегства, спать только на первом этаже, в старых заброшенных зданиях. Грудь, где раньше висело устройство, чесалась. Теперь оно у Джонни Фермера, пусть у него голова болит. Первичный — свободен. Никто не станет искать его здесь. И никаких полицейских в три часа ночи! Никаких фэбээровцев, охотящихся за прибором!
Каким же он был простаком! Сколько раз чудом спасался!
На мгновение он почувствовал вину за то, что выбросил Джона из его собственной жизни. Хорошо бы тот успел разобраться в паре-тройке вещей, пока не станет слишком жарко. Может, ему тоже повезет найти себе новый дом. Надо было написать ему записку.
Первичный рассмеялся. Теперь жалеть поздно. Джонни Фермеру придется обходиться своим умом. Как прежде — ему самому.
Первым юристом была женщина. Она минут пятнадцать слушала Первичного и только потом заявила, что не берет новых клиентов. «Так какого черта я тут распинался перед тобой столько времени?» — едва не заорал он на нее.
Второму юристу понадобилось для отказа не больше тридцати секунд. Зато третий, хотя и с некоторым сомнением, выслушал идею кубика Рейберна до конца и даже бровью не повел, когда Первичный выложил ему наличными весь предварительный гонорар за исследования по трем патентам.
Первичный снял номер в дешевом отеле и позвонил оттуда Кейси.
— Привет, Кейси. Это Джон.
— Джон! Тут такое говорят! Тебя правда на месяц исключили из школы?
— Слухи о моем исключении сильно преувеличены.
— Что произошло?
— Все то же. Эпопея с Тедом Карсоном продолжается. Я сказал Гашмену, что извиняться не намерен, и он вышиб меня из школы. Видела б ты его физиономию!
— Ты отказал Гашмену?! — восхитилась Кейси. — Ну, даешь! Гашмен был полковником в армии.
— А еще он совращал малолетних, — сказал Первичный.
— Не говори ерунды.
— Почему? Он чмо.
— Но это же неправда.
— Могло быть правдой. В какой-нибудь вселенной.
— Ну, этого мы не знаем.
Первичный сменил тему:
— Слушай, я чего звоню… Не хочешь сходить куда-нибудь в субботу?
— Конечно, почему бы нет, — сразу согласилась Кейси. — Хочу.
— В кино, например?
— Здорово. А что там идет?
— Это важно?
— Не-а, — засмеялась она. Потом спросила: — А родители как?..
— Черт! Они еще не знают. — Первичный взглянул на часы рядом с кроватью — восемь тридцать. — Вот черт!
— Думаешь, тебя отпустят?
— Как-нибудь выкручусь! В субботу увидимся, Кейси.
— Буду ждать.
Он положил трубку.
Родители. Он даже не позвонил им. Ох, и разозлятся же они! Вот пропасть! Надо ж, так долго жил без родителей, что совсем забыл, как с ними обращаться.
Он набрал номер.
— Алло, мама?
— Слава богу, наконец-то! — воскликнула она. — Билл, это Джон! Джон!
— Где он? С ним все в порядке? — послышался голос отца.
— Мама, не волнуйся, все нормально. — Он сделал паузу, представляя, как вел бы себя на его месте Джонни Фермер. Конечно, тот ни за что не уехал бы в Толидо, но и случай ведь особый — как-никак от занятий отстранили. Надо использовать на всю катушку. — Гашмен вам звонил?
— Да, Джон, но ничего страшного. Мы понимаем. Возвращайся домой. Мы на тебя не сердимся.
— Тогда ты понимаешь, каково мне. Я поступил по совести, и за это у меня отняли все. — Джонни Фермер наверняка плел бы какую-нибудь подобную чушь.
— Я знаю, милый. Я знаю.
— Это несправедливо.
— Да, Джонни. Где ты сейчас? Приходи домой, ладно? — В ее голосе звучали жалобные нотки.
— Сегодня я не приду, мама. У меня дела.
— Билл, он не хочет возвращаться!
— Дай мне трубку, Джанет… Джон, немедленно возвращайся домой! Мы понимаем, что ты расстроен, но ты должен прийти, и мы все обсудим. Вместе.
— Я приду завтра, папа.
— Джон…
Давясь от смеха, Первичный повесил трубку.
Потом включил телевизор и до полуночи смотрел дурацкие фильмы.
— Так, так и вот так! — Первичный в четвертый раз объяснял на пальцах, как вращается кубик, жалея, что не купил брелок с головоломкой, когда была возможность.
— Не понимаю. — Джо Патадорн, бригадир студии промышленного дизайна, одетый в синий комбинезон с надписью «Джо» на груди, почесал лысину огрызком карандаша. Офис располагался у реки рядом с мастерской, откуда несло машинным маслом. Лист бумаги на чертежной доске был испещрен карандашными набросками.
— Вокруг чего вращается? Это же кубик.
— Вокруг себя самого! Каждый слой и каждый ряд отдельно.
— Так его может заклинить.
— Да! Если грани совмещены плохо, повернуть не получится.
— И люди станут играть с этой штукой?
— Это уже моя забота.
Джо пожал плечами.
— Ладно. Деньги твои.
— Вот именно.
— Опытный образец будет готов через две недели.
