[75]
«Не возражали ли вы против принятія формы республиканскаго правленія сразу» — настаивал Соколов. — «Да там и р?чи об этом не было... По этому вопросу выказываться не приходилось. Со стороны Исп. Ком. это предъявлено не было. Я помню, я возражал по н?которым вопросам, касающимся арміи и смертной казни».
[76]
Из этих слов Гучкова вытекает, что возраженіе Керенскаго в смысл? нарушенія «полномочій» относилось только к воцаренію в. кн. Михаила.
[77]
Нам предстоит впредь не раз цитировать указанную запись в дневник? Андрея Вл. Этот дневник выд?ляется среди других доброcов?стностью и точностью в изложеніи фактов, нам изв?стных.
[78]
Автор разсказывает, как грабителя переод?вались солдатами для того, чтобы им?ть свободу д?йствія. Образныя иллюстраціи подобных «обысков» по квартирам можно найти в воспоминаніях Кельсона и др. Не сл?дует, однако, преувеличивать роль этих «полчищ» уголовных. Характерна, напр., московская статистка, не отм?тившая увеличенія преступности за март по сравненію с отчетами прошлаго времени («Р. В.»). И уголовный мір подвергся в изв?стной степени облагораживающему мартовскому психозу. Чего стоит, напр., одно сообщеніе о революціонной идилліи в Одесс?, как начальник разбойнической шайки Котовскій, приговоренный к каторг?, отпускается из тюрьмы «под честное слово» для предс?дательствованія на «митинг? уголовных». (Впрочем, возможно, что газетное сообщеніе и пріукрасило д?йствительность, и Котовскій не то «разбойник», не то «анархист», прославившійся в большевицкія времена, был просто освобожден толпой из разгромленной тюрьмы — газеты передавали, что из 2.200 б?жавших арестантов 1.600 вернулась). Но и через полгода у?здный комиссар из Раненбурга доносил правительству, что в «знаменитой Братовк?» (Нарышкинской вол.), «изв?стной своими ворами», в дни революціи краж не было, потому что на сход? «дана была клятва: кражи прекратить ».
[79]
Агрессивность толпы можно было бы прекрасно охарактеризовать разсказом небезизв?стнаго Авалова-Бермонта, появившагося в столиц? на другой день революціи, в самый разгар уличных столкновеній, если бы все пов?ствованіе мемуариста не вызывало сомн?ній — он даже дату революціи плохо запомнил: для него «роковым днем» является 26 февраля. Бермонт уложил из м?ст? перваго же солдата, который пытался его обезоружить, взял извозчика и встав на пролетк? с револьвером в руках, без больших затрудненій выскользнул из окружавшей толпы. Храбрый мемуарист негодует на т?х типовых героев, с которыми он встр?тился в Петербург?, и которые носили офицерское званія, но забыли о воинском долг?.
[80]
Общее число н?сколько больше — 1.656, но, по словам Мартынова, сюда были включены забол?ванія, который на счет революціи поставлены быть не могут (малокровіе и пр.!!). В газетах эти забол?ванія бол?е правдоподобно были отнесены к числу «нервных потрясеній».
[81]
Среди «181» имена многих остались «неизв?стными».
[82]
Но совершенная, конечно, ерунда, что для устройства «похорон жертв революціи собрали из больниц т?ла китайцев, умерших от тифа. Об этих покойниках-«революціонерах» говорит Мельник-Боткина, повторяя злостную пародію н?которых современников.
[83]
Провінція нам может дать много прим?ров того, что можно назвать революціонной идилліей. Напр., в Екатеринослав? помощник полицеймейстера полк. Б?локонь шел во глав? манифестаціи 3 марта; в Бахмут? полиція охраняла порядок в аналогичной манифестаціи; в Харьков? губернатор объявил 4-го, что всякое выступленіе против новаго правительства будет «всем?рно пресл?доваться и караться по всей строгости закона»; курьезно, что о «привлеченіи к отв?тственности» врагов новаго строя говорил никто иной, как м?стный начальник жандармскаго управленія.
[84]
Драма в Луг? 1 марта (в этот день Луга, пережила то, что Петербург пережил 28-го) может явиться довольно доказательной иллюстраціей. Вот как она изображена в воспоминаніях Вороновича. Я вынужден отбросить вс? характерныя детали, объясняющая обстановку, в которой произошел арест Менгдена группою солдат разрозненных частей, преимущественно артиллеристов новобранцев, при попустительств? кавалергардов, среди которых «наш старик» пользовался значительными симпатіями. Мотив ареста был тот, что нужно арестовать офицеров «из н?мцев» по подозр?нію в шпіонаж?. Подлежали аресту по приготовленной «записочк?»: фон Зейдлиц, бар. Розенберг, Собир, Эгерштром и гр. Клейнмихель. Первые трое, оказавшіеся в управленіи, были, взяты на поруки кавалеристами и оставлены на свобод?. Полк. Эгершгром и ротм. Клейнмнхель были приведены на гауптвахту, гд? был заключен ген. Менгден, как не
