дышала «радостью великодушной революціи». Это, конечно, нев?рно.
[440]
В. Маклаков отсюда д?лал в своей р?чи вывод, что демократія отстаивает «институты комитетов и комиссаров», которые были «естественным явленіем дней революціи», когда «заполнили пустоту», только потому, что это «проводники революціонной политики». Между т?м «политическій путь» и «дисциплина» в революціонное время в сознаніи демократіи были неразрывно связаны. Маклакову, склонному к отр?шенію от жизни и отвлеченным построеніям, дилемма казалась легко разр?шимой простым механическим устраненіем переживших свое время «суррогатов команднаго состава».
[441]
Крымов перед своей по?здкой в Петербург был крайне разстроен газетными св?д?ніями о д?ятельности военнаго министра и послал в Петербург предварительно Врангеля с предостерегающим письмом о той опасности, которая грозит Россіи, если армія будет втянута в политику. Крымов был так взволнован, что при чтеніи Врангелем письма «разрыдался». В изображеніи Половцова, Крымов прі?хал в столицу в боевом настроеніи: «сразу на меня набрасывается со свойственным ему ругательным настроеніем — «как теб? не стыдно, вы вс? тут мямли, нюни распустили; первая солдатская депутація, которая ко мн? придет, я ее нагайкой, встр?чу».
[442]
В одном из опубликованных «солдатских писем» упоминается об откровенных разговорах на эту тему офицеров с солдатами 241 п?х. полка: «у нас в тылу есть дв? азіатскія дивизіи и нам нужно присоединиться к ним и ?хать в Петроград и уничтожить всю эту сволочь».
[443]
Жизненной иллюстраціей к положенію Набокова может служить письмо на имя кн. Львова изв?стнаго Маркова II, заявлявшаго, что он признает и подчиняется «вс?м законным д?йствіям» возглавляемаго Львовым правительства. Свое р?шеніе думскій лидер «Союза Русскаго Народа» мотивировал так: «печальный акт самоупраздненія верховной в Государств? Россійском власти состоялся посл? законнаго назначенія вас предс?дателем Сов?та министров. Таким образом возглавляемое вами правительство является единственной законной властью в государств?».
[444]
Набоков, со слов бар. Нольде (?) сообщает, что 2-го в сред? революціоннаго правительства поднимался вопрос об изданіи законов и принятіи финансовых м?р в порядк? старой ст. 87. Факт был бы очень показателен, если бы не приходилось его сопровождать очень существенной оговоркой. Набоков забыл, что в его руках был черновик перваго зас?данія правительства. Из этого «никуда не годнаго», по признанію Набокова, протокола (см. ниже), однако, опред?ленно вытекает: было признано, что основные законы посл? переворота не д?йствительны, и что необходимо установить новыя нормы законодательства. А главное, первое зас?даніе правительства не могло быть 2-го. Оно происходило 4-го.
[445]
Маклаков отнюдь не оригинален — у него есть предшественник в лиц? Гакебуша (Гор?лова), развивавшаго еще в 21-м году в «Записках б?женца» такое своеобразное представленіе о февральских днях.
[446]
Непонятно, почему вниманіе политика-юриста сосредоточивается исключительно на акт? 3 марта. Логичн?е было бы всю дефективность отнести к акту 2 марта. В практической своей д?ятельности в 17 г. Маклаков не держался такой точки зр?нія. В Особом Сов?щаніи по выработк? положенія о выборах в У. С. Маклаков при обсужденіи вопроса об избирательном прав? представителей династіи Романовых (он высказывался положительно в виду добровольнаго отреченія) развивал теорію «легальнаго» происхожденія власти Временнаго Правительства из актов отреченія. Так, по крайней м?р?, сообщал газетный отчет «Новой Жизни».
[447]
Конференція петербургских соц.-рев. 2-го. прив?тствуя вступленіе Керенскаго в правительство в качеств? «защитника интересов народа и свободы», мотивировала свою резолюцію «необходимостью контроля над д?ятельностью Временнаго Правительства со стороны трудящихся масс». Московская конференція той-же партіи 3-го призывала «трудовой народ» оказывать «организованное давленіе на Временное Правительство, дабы оно твердо и последовательно осуществляло вс? политическія свободы и созвало, согласно своему об?щанію, Учред. Собраніе».
[448]
Для характеристики психологіи современника и психологіи мемуариста интересно сравнить тон воспоминаній Набокова с тоном воззванія, описывавшего расправы и кровавыя казни ничтожнаго, стараго правительства, окруженнаго безотв?тственной силой темных проходимцев, распутных и преступных, что легло «позором на имя русскаго императора» и отвратило от него «вс?х честных сынов родины».
[449]
