прим?няем к т?м идейным агитаторам, которые стали просачиваться во фронтовые районы, и которые нер?дко именовали себя делегатами и уполномоченными сов?тских учрежденій, не им?я на то офиціальных мандатов. Отсутствіем формальностей и дезорганизаціей большевицкіе д?ятели, как сами они признают в воспоминаніях, пользовались для того, чтобы снабжать 'мандатами'' агитаціонной комиссіи Исп. Ком. своих посланцев, отнюдь не стремившихся усилить 'боеспособность' арміи. Эти почти 'неуловимые элементы' были для арміи бол?е страшной язвой, ч?м революціонно-разнузданныя 'шайки'... Приказ Алекс?ева, появившейся 8-го на столбцах 'Изв?стій', вызвал необычайное негодованіе петербургских большевизанствующих демагогов и долго служил центральным пунктом обвиненія и. д. верховнаго главнокомандующаго в 'контр- революціонности', хотя никаких реальных поводов практическое прим?неніе распоряженія ген. Алекс?ева не давало.
Рузскій. как главнокомандующій фронтом, наибол?е территоріально близким к революціонному горнилу, был особенно заинтересован принятіем 'незамедлительных м?р центром для огражденія арміи и сохраненія ея боеспособности'. Он обращался с рядом заявленій. Поддерживая его, Алекс?ев в телеграмм? военному министру 5 марта еще раз, с своей стороны, настаивал на том, чтобы 'военным чинам в тылу, населенію и гражданским властям' опред?ленно было указано на 'преступность вышеупомянутых д?яній (аресты и избраніе солдатами новых начальников и т. д.) и на строгую законную отв?тственность за совершеніе их'. Эта телеграмма была послана в 11 час. утра; в 5 час. посылается другая, адресованная уже не только Гучкову, но и кн. Львову и Родзянко: 'Каждая минута промедленія в буквальном смысл? слова грозит роковой катастрофой... необходимо правительственное объявленіе, что никаких делегацій и депутацій им не посылалось и не посылается для переговоров с войсками... Броженіе начинает распространяться в войсках, ближайших к тылу. Эти волненія можно объяснить исключительно т?м, что для массы... непонятно истинное отношеніе правительства к начальствующим лицам в арміи и недов?ріе, что посл?днія д?йствуют согласно директивам и р?шеніям новаго правительства. Ради спасенія арміи, а вм?ст? с ней и родины, прошу не медлить ни одной минуты'. На другой день сам Рузскій непосредственно обращается к Львову, Гучкову, Керенскому: 'Ежедневные публичные аресты генеральских и офицерских чинов, несмотря на признаніе вс?ми новаго государственнаго строя, производимые при этом в оскорбительной форм?, ставят командный состав, нер?дко георгіевских кавалеров в, безвыходное положеніе... Аресты эти произведены в Псков?, Двинск? и других городах. Вм?ст? с арестами продолжается, особенно на жел?знодорожных станціях, обезоруженіе офицеров, в тол числ? ?дущих на фронт, гд? эти офицеры должны будут вести в бой нижних чинов, товарищами которых им было нанесено столь тяжелое и острое оскорбленіе и при том вполн? незаслужено... При таких условіях представляется серьезная опасность разложенія арміи, перед которой предстанет грозный вопрос о возможности усп?шной борьбы с нашим противником'. Рузскій настаивал на 'авторитетном разъясненіи центральной власти' и на экстренном прі?зд? 'дов?ренных правительственных комиссаров' с ц?лью успокоить в том, что 'вс?ми признанному новому строю никакой опасности не угрожает'. Алекс?еву Рузскій жаловался в связи с полученіем из Петербурга сов?тскаго 'приказа № 2' на то, что вс? его телеграммы остаются
Не возлагая надежды на правительственную иниціативу, Рузскій обратился непосредственно к Сов?ту — им была послана особая делегація, пос?тившая Исп. Ком. 6-го[344]. Д?ло касалось 'крайне вреднаго' вліянія приказа № 1, который получил распространеніе на С?верном фронт?. Исп. Ком. отнесся с полным вниманіем к заявленію делегаціи ген. Рузскаго. Не надо забывать, что вліяніе большевиков в Исп. Ком. было невелико, и в 'первыя нед?ли'' преобладало в нем, по выраженію Шляпникова, 'эсэровское м?щанство'. Исп. Ком. сознательно отнюдь не склонен был поддерживать анархію на фронт?, понимая, что эта анархія падет на 'собственную голову' — через анархію при неустойчивом еще положеніи 'могла придти реставрація стараго порядка' (Суханов). В протокол? Исп. Ком. записано: 'Делегація от ген. Рузскаго сообщает, что ...начинается полное неподчиненіе власти [345]. Положеніе крайне тяжелое. Необходим прі?зд на фронт изв?стных популярных общественных работников, чтобы внести хоть какое-нибудь спокойствіе в арміи. По обсужденіи этого вопроса признано необходимым командировать одного представителя в Псков, задержать приказ № 2[346] и послать телеграммы на фронт, разъясняющія, что приказы №№ 1-2 относятся к петроградскому гарнизону, а по отношенію к арміи фронта будут немедленно выработаны особыя правила в соотв?тствіи с основным положеніем новаго государственнаго строя[347] .
Гучков в воспоминаніях говорит, что он 4-го (3-го был занят отреченіем) телеграфировал в Ставку, прося принять м?ры против распространенія 'приказа № 1'. В опубликованных документах это распоряженіе военнаго министра не нашло себ? никакой отм?тки, но, как мы вид?ли, им?ются указанія противоположнаго свойства. Из центра на 'приказ № 1' по собственной иниціатив? реагировал только Пуришкевич, пославшій главнокомандующему Западным фронтом телеграмму: ...'распространяемый агитаторами на фронт? приказ № 1 Сов?та Р. и С. Д. о неповиновеніи солдат офицерам и неисполненіи распоряженій новаго временнаго правительства является злостной провокаціей, что удостов?рено особым объявленіем министра юстиціи Керенскаго и предс?дателя Сов?та Р. и С. Д. Чхеидзе, напечатанным в № 7 'Изв?стій' комитета петроградских журналистов от 3 марта, а также в 'Изв?стіях Сов?та Р. и С. Д.'. Пуришкевич р?шительно все перепутал, ибо заявленіе, на которое он ссылался, касалось вовсе не 'приказа № 1', а той прокламаціи, которая была выпущена группой 'междурайонных' и 'л?вых' с.-р. 1 марта и распространеніе которой, как мы говорили, пытался задержать Исп. Ком. Ген. Эверт запросил указаній Ставки: надлежит ли телеграмму члена Гос. Думы объявить в приказах арміям?
При сопоставленіи отправленной Алекс?евым поздно вечером 6-го телеграммы, в которой он говорил о неполученіи отв?тов от правительства и необходимости или дов?рія или см?ны начальников, с вечерним же бол?е ранним разговором по юзу с Львовым и Гучковым бросается в глаза противор?чіе — Львов опред?ленно осв?домлял нач. верх. штаба: 'сегодня ночью вы?зжают на вс? фронты офиціальные депутаты Думы, вчера было напечатано объявленіе от Врем. Правит, гражданам, сегодня печатается такое-же обращеніе к войскам'. Но это противор?чіе только кажущееся. В д?йствительности никакого отв?та на т? реальныя проблемы, которыя стали перед фронтом, командованіе не получило. Одно только — Гучков 'уб?дительно' просил еще 4 марта 'не принимать суровых м?р против участников безпорядка': 'он? только подольют масло в огонь и пом?шают тому успокоенію в центр?, которое теперь наступает. Без центра мы не успокоим и фронт'. Договориться в данном случа? оказалось невозможным, так как Гучков прервал бес?ду, будучи 'сп?шно вызван в Сов?т министров'. Психологію момента Гучков, конечно, учитывал правильно, и всетаки остается непонятным, почему ни Правительство, ни военный министр в частности не выступили с р?шительным протестом и формальным запретом т?х сепаратных д?йствій самочинных делегацій, против которых взывало фронтовое командованіе.
Внутренне Алекс?ев негодовал. Значительно позже, когда Алекс?ев был отстранен от руководства арміей, он писал находившемуся в отставк? ген. Скугаревскому: 'за этот 'контр-революціонный' приказ разнузданная печать... требовала в отношеніи меня крутых м?р. Ко мн? правительством был командирован генерал, имя котораго посл? возрожденія нашей арміи будет записано на позорную доску, чтобы уб?дить меня в необходимости отм?нить приказ' (в своем дневник? Алекс?ев пояснил, что зд?сь им?ется в виду Поливанов). Молчаніе правительства приводило к тому, что весь одіум борьбы с эксцессами революціи на фронт? во вн?, в сознаніи широких кругов 'революціонной демократіи', вновь переносился на реакціонность Ставки. В запоздалых (сравнительно с требованіями фронта) правительственных воззваніях к арміи, появишихся 8 и 9 марта, признавалось, что перем?ны в армейском быту могут происходить лишь распоряженіем правительства, что повиновеніе — основа арміи, что 'глубоко прискорбны и совершенно
