испытывала ли она нечто подобное с другим мужчиной, с мужем, к примеру, или с любовником. Он не сомневался, что у такой красивой женщины обязательно должен быть любовник, особенно у одинокой женщины... И догадывалась ли она, что с ним, с Таранцевым, такое возможно? И почему вдруг она, элегантная и независимая и, по всей видимости, состоятельная женщина, перешагнула через общепринятые приличия, через здравый смысл и всего на шестые сутки их знакомства подарила ему эти мгновения счастья и любви? Что побудило ее? Жалость, сострадание, а может, страх, растерянность, неуверенность в том, доживут ли они до завтрашнего вечера, до нового свидания? Или же безошибочная женская интуиция подсказала ей, что им предстоит пережить минуты неповторимого, почти сказочного блаженства вдвоем?
Он с нежностью провел ладонью по ее волосам.
Ольга все еще спала в той же позе, не вынимая руки из его ладони.
– У тебя так бывает со всеми? – прошептал Артем едва слышно. – Или только со мной?
Он совершенно не надеялся на ответ, который хотел бы услышать. Но ему отчаянно хотелось быть исключением в ее жизни... Артем погасил окурок.
Он уже успел по ней соскучиться, но пора было возвращаться в лагерь, пока их не спохватились и не отправились на поиски.
– Эй, – тихо позвал он, чуть сползая вниз, так, чтобы их лица оказались совсем рядом. – Э-эй, – повторил он и погладил ее по спине, – просыпайся!
– М-м-м? – сонно пробормотала она, но тут же открыла глаза и, потянувшись к нему, обхватила его руками. – Артем, так не хочется возвращаться. – Потом осмотрелась уже более осмысленным взглядом и виновато сказала: – Прости за все, что наговорила тебе сгоряча.
Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку:
– Нет. Это ты прости, поначалу я вел себя как законченный негодяй.
– У тебя были на то свои причины.
Он повернулся, нашарил в темноте одежду и принялся одеваться. Закончив, вскочил на ноги.
– Ты не против, если я уйду первым? Мне надо каким-то образом отвлечь их внимание. Пожалуй, я извинюсь перед Евгением и Сергеем. Кажется, я их совсем заездил.
– Ты прав. Они работают больше всех, а ты набросился на них с упреками, причем необоснованными, когда разладился камнемет.
Артем покаянно вздохнул:
– Я знаю. Просто сорвался. Я был в жутком состоянии. Но я и вправду извинюсь перед ними.
Одевшись, Ольга тоже поднялась с земли и сказала:
– А лучше всего просто пойти и помочь им.
– Хорошо, я сейчас пойду, – сказал он послушно, думая уже о другом. Неужели она все- таки решилась его полюбить, или это обыкновенный каприз красивой и избалованной бабенки? Он не верил, что его можно полюбить, но Ольга улыбнулась ему, и он с облегчением понял, что все будет хорошо, по крайней мере, в ближайшие несколько часов.
– Знаешь, – сказала она, – я все-таки провожу тебя немного, а ближе к убежищу разойдемся в разные стороны. Я пойду, навещу Надежду Антоновну. Сейчас ее очередь дежурить.
Они взялись за руки и пошли по едва заметной тропинке между камней. Ольга чувствовала, как поднимается и растет в ее груди волна огромного счастья. Теперь она знала, что ошибалась, когда думала, что Артем не для нее. Нет, это был как раз тот мужчина, с которым она, не задумываясь, разделила бы жизнь до конца дней своих. Только вот много ли их осталось, этих дней?
Ольга поцеловала Артема, потом он ее, и они разошлись, не доходя до убежища. Когда его темный силуэт почти скрылся за камнями, она вдруг вспомнила о его порванной рубашке и крикнула:
– Я хотела заштопать дырку на твоей рубахе!
– Завтра! – весело крикнул он в ответ и зашагал туда, где не покладая рук трудились Шевцов, Малеев и Рыжков.
Глава 27
Переход через перевал занял в общей сложности более пяти часов, и, хотя Павел и Синяев окончательно вымотались, Незванов не позволил им ни разу остановиться.
– Мы должны до темноты спуститься как можно ниже в долину. Нельзя оставаться на высоте без палатки и дров.
Павел с трудом изобразил на лице улыбку. Дмитрий, похоже, не признавал полутонов. Для него – либо хорошо, либо плохо. Он продвигался как машина, опустив голову, время от времени дергал за веревку, чтобы привести во вменяемое состояние Синяева, и практически не разговаривал, лишь изредка взмахивал рукой, указывая направление, в котором они должны были следовать.
Подняв Синяева за шиворот, Павел устало вздохнул:
– Ладно, веди нас, Сусанин, дальше.
С перевала хорошо просматривалась цепочка больших и малых озер, окруженных невысокими лесистыми сопками. Их путь лежал мимо этих озер, но, судя по карте, те соединялись друг с другом протоками, и Павел подумал, что можно попробовать соорудить плот и это значительно сократило и ускорило бы их путь до поселка.
Долгий и трудный спуск по снежнику почти не остался в памяти Павла. Видно, как и Синяев, он вошел в состояние полной отрешенности и автоматизма. Они шли в связке за журналистом, как псы на поводке, подчиняясь рывкам веревки и резким окрикам Дмитрия, когда тот или другой вдруг садились на снег либо спотыкались о камень. Павлу казалось, что его руками и ногами двигает кто-то посторонний, и он молил бога лишь об одном – избавить их от серьезных препятствий, потому что тогда он не выдержит и сломается, как Синяев.
Снег был плотный, покрытый толстой коркой наста. Ноги их то и дело скользили, к тому же Синяева почему-то все время заносило в сторону.
А однажды они все трое даже покатились вниз, и только быстрая реакция Дмитрия, успевшего закрепить ледоруб, не позволила им сорваться с обрыва метра три высотой.
Наконец с великим трудом они взобрались на невысокую каменную гряду, с которой озера казались совсем близко – километрах в двух-трех, рукой подать, и замерли в разочаровании. Гряда заканчивалась приличным скальным карнизом и обрывалась метрах в тридцати внизу. Обрыв тянулся в обе стороны насколько хватало глаз.
«Вот и все, – подумал Павел с отчаянием, – здесь нам ни за что не спуститься».
Но Дмитрий и тут не потерял надежды. Показав рукой влево, сказал:
– По-моему, там обрыв понижается. Пошли, но держитесь подальше от края пропасти.
Они направились вдоль обрыва. Сначала немного вверх, потом действительно вниз. Дмитрий зашагал быстрее, все чаще и чаще обеспокоенно поглядывая в сторону перевала.
Наконец он повернулся к Павлу и крикнул:
– Надо спешить, погода меняется! Чувствуешь, ветер подул, и тучи опускаются вниз. Как бы снег не пошел.
Павел глянул в пропасть, и у него закружилась голова – от высоты, от усталости и от голода тоже, потому что они ни разу сегодня основательно не поели. Внизу клубился и густел туман, сверху наползали серые лохматые тучи. Он зябко поежился.
Неужели им придется ночевать среди этих жутких скал, и еще неизвестно, сумеют ли они пережить непогоду, если застрянут здесь. Он быстро отошел от края обрыва и сделал несколько шагов вслед за неуклюжей фигурой Синяева. И поскользнулся...
От резкого рывка веревки Дмитрий чуть не перекувырнулся через голову, но вовремя упал на спину, автоматически всадив в снег ледоруб. Краем глаза он заметил, как Павел взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но упал и заскользил к пропасти. Он тщетно пробовал остановиться, цепляясь за снег, и в мгновение ока перекатился через край и полетел вниз, отчаянно вскрикнув.
Синяев тоже упал. Он забарахтался в снегу, завертел недоуменно головой. Видно, рывок веревки привел его на некоторое время в чувство. Но только на короткое время, потому что уже в следующее мгновение он попытался встать на четвереньки и потянул тот конец веревки, что связывал его с Дмитрием, на себя.
– Лежать! – заорал Незванов что есть мочи. – Не двигайся!
Синяев замер, потом глянул вниз и завопил как резаный.
– А, чтоб тебя! – выругался Дмитрий и огляделся.
К счастью, в полуметре от него торчал из снега каменный выступ. Раздумывать было некогда.
Незванов размахнулся и забросил свободный конец веревки за выступ, подтянулся и ухватил его правой рукой. Дважды обмотал веревку и сел верхом на камень. Синяев закричал еще истошнее: веревка натянулась как струна и, видно, крепко его сдавила.
– Осторожнее тяни веревку на себя и ползи ко мне! – приказал Дмитрий. – Попробуем вытянуть Павла!
Синяев, как до этого Дмитрий, лег на спину и потянул веревку. Павел был внизу вне их поля зрения, но, судя по натяжению, не сорвался, а болтался под карнизом.
– Тяни! – повторил Дмитрий. – Не бойся, я страхую!
– Не могу! – закричал Синяев. – Меня сейчас перережет веревкой пополам!
– Кому говорю, тяни! – заорал Дмитрий не своим голосом. – Не сдохнешь! А если погибнет Пашка, я тебя собственными руками сброшу вниз!
Синяев злобно посмотрел на него и, пробурчав что-то нечленораздельное, вдруг стал развязывать веревку на поясе. Замерзший узел не поддавался, он матерился сквозь зубы, но продолжал ковыряться в узле, и Дмитрий понял, что если этот мерзавец сейчас отвяжет веревку, то ему одному на голом скользком склоне Павла не удержать.
– Что ты делаешь, гад?!
Он в отчаянии огляделся, но ничего подходящего, чтобы запустить в Синяева, не обнаружил. А тот уже оставил бесполезные попытки развязать узел на веревке. Перевернулся со спины на живот и стянул с плеч мешок. И в следующее мгновение Незванов чуть не свалился с камня от неожиданности. Синяев медленно извлек из мешка завернутый в какие-то тряпки автомат и наставил его на Дмитрия.
– Ах ты, сволочь! – прошептал Незванов мгновенно севшим голосом, – И почему я не позволил Павлу проломить тебе голову?
