– Не хами, журналист, – неожиданно твердым тоном произнес Синяев. – Долго вы надо мной вместе с тем ублюдком, – кивнул он в сторону пропасти, – издевались! Теперь моя очередь пришла! – Он передернул затвор. – Сейчас я одним выстрелом перебью веревку – и поминай, как звали этого щенка. А потом твоя очередь придет, если не примешь мои условия.
– Ты – вор и сволочь, – сказал устало Дмитрий, – и ты еще будешь диктовать мне условия? Подонок! Ты же всех погубил! Что они сделают с двумя автоматами против своры бандитов!
– Они все равно подохнут, – скривился Синяев. – Но я не такой уж подлец: я и вправду им оставил два автомата, но один магазин. И это гораздо гуманнее – укоротить, а не продлевать агонию. Что один, что два рожка, за счет этого жизнь не спасешь!
– Сволочь! – Дмитрий рванулся к Синяеву.
Но тот направил на него автомат.
– Ну вот, теперь ты будешь выполнять мои команды! – самодовольно усмехнулся Синяев, заметив, что Дмитрий замер, стоило ему клацнуть затвором. – Сиди и не рыпайся, пока я буду говорить.
Снизу донесся приглушенный крик, и веревка дернулась. Синяев побледнел, выпустил автомат и ухватился двумя руками за веревку.
– Сделай же что-нибудь! – срываясь на визг, завопил он. – Я сейчас тоже сорвусь!..
– Пашка, держись! – прокричал Дмитрий и, сплюнув в снег, посмотрел на Синяева. – Не голоси, как баба на сносях. Говори, что тебе надо.
Синяев задрал вверх голову и торопливо заговорил:
– Дима, ты только помоги мне выбраться отсюда, я отблагодарю. У меня и вправду много денег. Я ведь банкир. Крупный банкир. Сам понимаешь, кризис, вкладчики, скандал... Решил переждать, спасти хотя бы часть состояния...
Дмитрий молча и бесстрастно слушал. Синяев подобострастно улыбнулся и полез за пазуху. Через мгновение на снегу появилась пачка долларов, затем другая.
– Дима, смотри. Я тебе отдаю их сейчас. Двадцать тысяч... У тебя были когда-нибудь двадцать тысяч баксов, скажи, были или нет? А ведь если мы выберемся, я тебе еще столько же дам. Детьми клянусь, только выведи.
– А что же с Павлом будем делать?
– Это без проблем, – засуетился Синяев, – ножичком по веревочке или один меткий выстрел, а потом скажем, сковырнулся малый. С кем не бывает?
– А про тех, кто по твоей милости остался без оружия, тоже скажем: «С кем не бывает?» – медленно спросил Дмитрий. – Значит, чик по веревочке, а потом меня – по горлышку, когда к поселку подойдем. И никаких следов. Тайга все спишет. Ах ты, мразь! – Он выхватил из снега ледоруб и метнул в Синяева. Он воткнулся в наст рядом с головой банкира.
Синяев конвульсивно дернулся и, грязно выругавшись, нажал на спусковой крючок. Пули взбили снег рядом с Дмитрием, и поначалу он даже не почувствовал боли, только вдруг на джинсах проявилось мокрое пятно, и в следующее мгновение ногу пронзила дикая разрывающая боль, а из раны забила фонтанчиком алая кровь.
– Е-мое! – Дмитрий принялся пригоршнями хватать снег и засыпать им рану, чтобы хоть как-то унять кровь и приглушить невыносимую боль. Снег тут же покраснел, пропитанный кровью. – Сволочь, сволочь, – сжимая зубы от боли, бормотал Дмитрий, а сам косил глазами по сторонам, лихорадочно соображая, что бы такое предпринять, чтобы обезвредить мерзавца с автоматом.
А Павел висел в это время над пропастью, и мир бешено вращался перед его глазами – громадное пространство неба – панорама горной цепи – лесистая долина у ее подножия и тут же, совсем рядом, – серая каменная стена... А внизу – метрах в двадцати всего – крутой каменистый склон, уже не снежный, а поросший хилой растительностью. Значит, они почти прошли самый трудный участок пути, и вот он сорвался. Но сейчас Павел думал не о том, что, возможно, именно на этом склоне ему предстоит отдать богу душу. Более всего он страдал оттого, что веревка сползла ему под мышки, сдавила грудную клетку, это вызывало неимоверную боль и мешало дышать...
Дмитрию наконец удалось остановить кровь.
Он подтянул к себе рюкзак, чтобы вытащить запасную рубашку и перевязать ногу, и в ту же секунду его рука нащупала что-то твердое, металлическое. «Господи, тушенка!» Он выхватил банку из рюкзака. В этот момент Синяев вытащил из кармана складной нож и стал пилить веревку в том месте, где она была привязана к его поясу.
Дмитрий больше не раздумывал. Что было сил он метнул банку в голову Синяеву. Удар пришелся точно в висок. Синяев дико вскрикнул и повалился на бок.
Павел снизу в тревоге посмотрел вверх, и в этот момент из-за края обрыва вылетел нож. Падая, он резанул Павла по щеке и, крутясь, исчез внизу. А сверху потекла струйка крови.
Павел, наверное, никогда в жизни не испытывал такого холода. Руки и ноги закоченели, зубы выбивали дробь, а лицо, казалось, заковали в железную маску. Он так замерз, что, когда в груди вновь поднималась волна боли, был даже рад ей, потому что она не давала ему впасть в забытье. Он понимал – во что бы то ни стало он должен оставаться в сознании. Эту мысль Дмитрий внушил ему несколькими оплеухами и дюжиной весьма крепких выражений.
Павел с ужасом думал, что был всего на шаг от гибели. Незначительное усилие со стороны Синяева – и нож перерезал бы веревку. И тогда бы он грохнулся на скальный склон как раз в том самом месте, где упал труп Синяева. Они забросали камнями его тело – бесформенный, набитый костями мешок. Документы, предварительно просмотрев их и несколько раз озадаченно хмыкнув при этом, забрал себе Дмитрий. Взяли они и деньги – полсотни банковских упаковок – пятьсот тысяч долларов.
Если бы Дмитрий не произнес сумму вслух перед тем, как уложить деньги в мешок, Павел ни за что не поверил бы в реальность их существования. Доллары были зашиты в специальные влагонепроницаемые пояса, которыми Синяев обернул туловище, из-за чего и выглядел чересчур упитанным и неповоротливым.
Волна боли накатила на Павла снова, и он, стиснув зубы, ждал, когда она схлынет. Спустя несколько минут, он поднес руку к лицу и принялся энергично его растирать. Слезы текли по щекам и казались нестерпимо горячими, прожигающими дорожки на коже, но слишком быстро остывали, чтобы согреть...
После убийства Синяева Дмитрий некоторое время сидел неподвижно и молча, ухватившись за натянутую веревку. Он боялся, что труп соскользнет с карниза и утянет за собой Павла. Потом он вытащил из рюкзака запасную веревку и осторожно спустился ниже к мертвому Синяеву. Подобрал лежащий неподалеку ледоруб и вогнал его почти по самый клюв в снег. Обмотал вокруг него свободный конец веревки – какая-никакая страховка – и попытался подняться на ноги. Но раненая нога подломилась, и он упал, вскрикнув от боли. Тогда он подполз к краю обрыва и заглянул вниз. Павел слабо махнул ему рукой, и Дмитрий несказанно обрадовался. Его товарищ был в сознании, значит, тем легче будет спустить его вниз.
– Продержись еще немного! – прокричал Дмитрий сверху, и Павел тоже вздохнул с облегчением. Незванов жив и вскоре объяснит, что это за стрельба была наверху и откуда взялась кровь, струившаяся с карниза.
А Дмитрий тем временем вернулся к телу Синяева. Веревка сильно истончилась там, где негодяй усердно поработал ножом, и Незванов привязал запасной кусок выше и ниже места возможного разрыва. И когда убедился, что Павлу теперь ничто не угрожает, пересек ножом надрезанную веревку.
Тело Синяева полетело с обрыва, чуть не задев Павла.
После этого Дмитрий велел ему приготовиться, опять обмотал веревку вокруг камня и начал медленно стравливать ее вниз, пока ноги Павла не коснулись склона.
– Готово! – крикнул Павел оттуда. Ноги подогнулись, и он мешком свалился на камни.
Он уже не видел, как спускался Дмитрий, постанывая от боли, когда раненой ногой задевал скалу. Тот удерживал на спине рюкзак и мешок Синяева с автоматом и несколькими банками тушенки и молил бога, чтобы тот не лишил его сознания. Дмитрий был на грани этого, потому что каждое движение раненой ноги вызывало резкую боль, отчего темнело в глазах, и тогда он яростно матерился и проклинал горы и себя самого, всего лишь год назад давшего зарок никогда в эти долбаные горы не соваться.
О том, чтобы идти в этот день дальше, не было и речи. Павел не мог двигаться, а нога у Дмитрия нестерпимо болела. Выходного отверстия он не обнаружил и подозревал, что пуля застряла в кости, а это грозило воспалением и вообще непредсказуемыми последствиями, если они в самом скором времени не выйдут к человеческому жилью. Осмотрев Павла, он увидел, что веревочная петля при падении не только сильно сдавила ему грудь, но и содрала кожу. И, не исключено, что сломала ребра.
Дмитрий укутал Павла в свою куртку, сверху накрыл его куском брезента и с трудом, опираясь на ледоруб и волоча раненую ногу, отправился исследовать ближайшие окрестности в поисках дров и более-менее пригодного места для ночлега.
Глава 28
Рассвет был туманным и холодным, но поднявшееся солнце быстро растопило серую пелену, и горы, а затем и тайга заиграли всеми красками наступившего лета.
Артем вновь собрал военный совет, на этот раз возле камнемета.
– Что вы думаете? – спросил он у Шевцова и Малеева. – Сколько еще нужно времени, чтобы отремонтировать эту штуку?
Каширский, прикусив мундштук трубки, с интересом взглянул на Артема. С их командиром явно что-то произошло, и, по всей видимости, хорошее.
Он посмотрел туда, где находилась на дежурстве Ольга. Она солнышком сияла в это утро. Каширский улыбнулся – эти двое просто до неприличия счастливы и почти не скрывают этого.
Шевцов проследил за взглядом Каширского, но ничего не сказал, а лишь ответил на вопрос Артема:
– Сейчас работа пойдет быстрее. Теперь хотя бы будет видно, что мы делаем. Думаю, часа
