Но он не подошел.
– Чего ты там выглядываешь? – раздался голос от камина. – Никто больше не придет. Иди сюда!
Я повернулась.
– О чем ты хотел поговорить?
– О нас. Думаю, нужно прояснить кое-какие моменты.
– Прояснить?
Я присела на диван и взяла со столика бутылку коньяка. И присвистнула от удивления. Ничего себе… «Hennessy Richard Crystal Decanter» – вот какие коньяки пьют российские пенсионеры. Стоимостью в годовую пенсию! А то и в две!
Вадим подошел и взял у меня из рук бутылку. Скривился:
– Знаешь толк в коньяках?
– Знаю, это дорогой коньяк. Юре как-то подарили бутылку…
– Юра – твой муж?
– Бывший муж, – уточнила я. – Мы расстались месяц назад.
– Месяц назад? – Вадим разлил коньяк по рюмкам. Немного, на палец высотой. – И теперь ты занята поиском нового соискателя своей руки и сердца? – Он поднял рюмку. – Твое здоровье!
– С чего ты взял? – опешила я. – Объясняла ведь, что меня теперь замуж на вожжах не затащишь.
– Все вы так говорите. – Вадим залпом осушил рюмку. – Не держи меня за дурачка! Скажи честно, ты приехала сюда, чтобы морочить мне голову? Пофлиртовать от нечего делать?
– Господи… – Я почувствовала, как почва уходит у меня из-под ног. Этот негодяй и впрямь читал мои мысли. – Что за чушь ты несешь? На кой ляд ты мне сдался? Стоило тащиться черт знает куда, чтобы закрутить роман с грубияном!
– Не ври! – Вадим смерил меня тяжелым взглядом.
А я поразилась, как быстро изменилось его настроение. Стоило нам остаться наедине, как веселый и обаятельный человек превратился вдруг в безмозглого болвана.
– Я что, бревно бесчувственное, не чую, когда женщина прижимается случайно, а когда специально трется, вздыхает, глазки строит? Ты это брось! А то чемодан в зубы и – айда в свою Москву на рассвете.
– Вадим, как ты можешь? Когда я к тебе прижималась? Может, только у Мадины. Но ты сам просил, чтобы я вела себя как невеста.
– Здесь не принято, чтобы жених и невеста тискались на людях.
– Я… ты… – У меня даже дыхание перехватило от негодования. – Ты называешь это тисканьем?
Я была потрясена до глубины души. Все тайное он выдернул наружу, перемесил в грязи и метнул мне в лицо, без намеков, без обиняков… Так настоящие мужчины не поступают! Я выкрикнула что-то подобное, гневное, на грани нервного срыва, а затем схватила рюмку с коньяком и запустила ему в голову. Вадим увернулся, рюмка ударилась в одну из статуй и, разбившись, окропила ее медового цвета каплями.
– Урод! – заорала я и пнула столик.
Тот отлетел в сторону. Вадим едва успел подхватить бутылку.
– Ноги моей здесь не будет! – Я решительно направилась к лестнице.
– Стой! – Добров в два шага догнал меня и схватил за руки. – Я тебя предупредил. Если я тебе по барабану, чего тогда орешь? Всю округу переполошила! Николай небось под дверью стоит, ждет, когда позовут труп выносить.
– Труп? – тупо спросила я. – Чей?
– Ну, чей-нибудь, – засмеялся Вадим. – На сей раз, наверное, мой.
– А что, были другие трупы?
– Не было других, – уже в голос расхохотался Вадим. – Но от твоих криков, кажется, все шакалы сдохли. Не голосят сегодня.
– Шакалы не голосят в дождь, – отрезала я и попыталась освободить руки из стиснувших запястья сильных пальцев.
– Не дергайся! – сказал Вадим. – Не отпущу, пока не пообещаешь, что не станешь больше орать и бросаться тяжелыми предметами. Я ведь совсем не против, если ты поживешь в моем доме. Я здесь практически не бываю. И своим присутствием не буду докучать тебе.
– Главное, чтоб ты не докучал мне грязными домыслами. Поживу недельку-другую и уеду. Если, конечно, не сорвусь раньше.
– Уедешь-уедешь… – Он наконец отпустил мои руки и вернулся на диван. Распорядился: – Прихвати себе рюмку на кухне. – И тут же расплылся в добродушной ухмылке, хлопнул ладонью по дивану рядом с собой. – Чего стоишь с несчастным видом? Присаживайся!
– Не буду пить, – буркнула я. – Уже третий день только и знаю, что пью. Хватит уже!
– А я не предлагаю напиваться. – Вадим сам сходил на кухню и принес рюмку. – По пять граммов для живого разговора. Впрочем, ты его оживила дальше некуда.
Я смерила Доброва сердитым взглядом и опустилась на диван, но на некотором удалении. Хозяин дома язвительно хмыкнул, снова разлил коньяк по рюмкам и пододвинул мне разломанную на дольки плитку шоколада, прямо так, на фольге.
– Вот, закуска на скорую руку.
Мы выпили.
– Я так считаю, за знакомство! – сказал Вадим и, потянув из пачки сигарету, посмотрел вопросительно. – Можно закурю?
– Кури. Хозяин – барин, – пожала я плечами. И перешла к делу. – Ты что-то там намекал, вроде я тебя не узнаю. Мы разве встречались раньше?
– А ты Леху Гардарина помнишь все-таки или нет?
– Честно сказать, забыла. Но Давид заговорил о нем, и сразу вспомнила. Мы всего один раз встречались. На дне рождения Толика. Да, собственно, как встречались? Словом не перекинулись.
– А кто тебя после той вечеринки домой провожал, помнишь? – нахмурившись, спросил Вадим и снова разлил коньяк по рюмкам.
– Как кто? Толик и… – Я уставилась на собеседника. – Не хочешь ли ты сказать, что тот лопоухий лейтенант…
– Старший лейтенант. – Вадим улыбнулся. – А ты вредная была. Даже телефон свой не оставила.
– Да-да, что-то помню!
Я засмеялась, потому что у меня словно камень с души свалился. Он был славным тот парень – длинным, худым, уши топориком, а на носу – веснушки. Только я терпеть не могла военных, потому что они мне плешь проели дома. Кавалеров я себе выбирала сугубо гражданских.
– Надо же, – покачала я головой. – Лет двадцать, наверное, прошло. Леша погиб…
– А я вот, видишь, жив, – произнес Добров глухо и отвернулся.
Я придвинулась к нему и взяла за руку.
– Успокойся. Я знаю, твои жена и сын…
– Я даже их не хоронил! – Вадим скрипнул зубами и склонился над рюмкой. – Был в спецкомандировке. Мне не сказали, чтоб не провалил задание. Понимаешь, то задание было важнее моего мальчика… – Он закрыл лицо ладонью и замычал.
У меня сжалось сердце. Я не знала, как поступить. По всем канонам следовало прижать его голову к груди. Но я побоялась нового взрыва негодования и просто молчала. Потому что в таких случаях соболезнование лишь пустое сотрясание воздуха.
– Знаешь, – я все же осмелилась и погладила его по плечу, – у меня тоже родители погибли. Впервые поехали отдохнуть в Турцию, и на второй день их автобус упал в пропасть. Никто не выжил. Только после их смерти я поняла, что они для меня значили. Маму до сих пор во сне вижу…
– Оля, – Вадим поднял голову, – прости, что накричал. На самом деле я обрадовался, что ты приедешь. Я ведь пару раз через Толяна посылал тебе приветы, но он, скотина, так их и не передал. Забыл вроде как.
– Да я ж тогда совсем девчонкой была. Очень стеснительной, парней побаивалась. И за Юру вышла,
