курили, и он последовал их примеру. Слегка откинувшись на спинку кресла, граф несколько раз затянулся, задумчиво наблюдая за сизоватой струйкой дыма, витавшей среди причудливо изрезанных листьев незнакомого ему тропического растения, украшавшего ближайший от него угол ресторана. Вино почти согрело его душу и успокоило неотвязную боль в сердце, которую он испытывал всякий раз при воспоминании об Ольге.
Он сердился на самого себя, на свое неумение забываться и расслабляться, и каждый приступ злости успокаивал доброй парой глотков из бокала и новой дымовой затяжкой, отчего голова становилась все тяжелее, а взгляд туманнее. Он собирался сделать очередной глоток, когда мягкий женский голос назвал его по имени:
– Граф Ратманов?
С очевидным недовольством он взглянул через плечо на даму, посмевшую нарушить его уединение. Видение, представшее перед ним, несколько расплывалось в его глазах, и Андрей слегка прищурился, чтобы разглядеть причудливо одетую женщину. Темно-синий шелковый балахон, перетянутый в талии широким красным шарфом, мягкими складками спускался до полу. Коротко подстриженные, черные как смоль волосы рамочкой обрамляли бледное лицо. Дугообразно выщипанные тоненькие брови, карие глаза, слишком острый, на его взгляд, но достаточно милый носик, красивые губы, улыбающиеся своей неподражаемой улыбкой... Несомненно, они были знакомы, но, боже правый, он никак не мог вспомнить ее имени!..
– Дорогой мой, и сколько таких бокалов вы уже выпили? – Дама опустилась в кресло напротив и с улыбкой посмотрела на него. – У вас очень усталый вид, граф!
Андрей помотал головой, словно разгонял туман, застивший взгляд, и постарался связать балахон, косую челку и выщипанные брови в единое целое. Дама тем временем раскрыла изящный портсигар и достала из него длинную папиросу, которую вставила в янтарный мундштук, но не закурила, а зажала в пальцах левой руки и многозначительно взглянула на графа. Он широко раскрыл глаза и воскликнул, узнавая:
– Так это вы?
Фелиция Лубянская собственной персоной сидела по другую сторону стола, и ничего удивительного, что он не сразу узнал ее в новых, менее вызывающих одеждах. Но почему она здесь? Он не верил в простые совпадения и захотел немедленно во всем разобраться. Но Фелиция опередила его вопрос и пояснила:
– Я... я еду навестить родителей. У них небольшое имение под Самарой. Они живут здесь настоящими отшельниками и уже много лет не бывали ни в Москве, ни в Петербурге...
– У вас есть родители? – изумился Андрей. Своим поведением в обществе она постоянно демонстрировала эпатажную независимость от семейных уз. Ее суждения неизменно ошеломляли и повергали в изумление наиболее здравомыслящую часть столичного бомонда и приводили в нездоровый восторг лохматых молодых нигилистов и юных пустоголовых emancipee. Но сам граф придерживался иной точки зрения, которую однажды высказала его бабушка: «Замуж ей надо, тогда вся дурь из головы вылетит!»
– Вероятно, я не очень похожа на послушную и любящую дочь, – улыбнулась Фелиция, – но на самом деле я очень люблю моих старых родителей и летом подолгу гощу у них. А что вы здесь делаете? Насколько мне известно, сейчас вы должны праздновать свадьбу вашего брата?
Граф молча кивнул головой и снова сделал глоток из бокала, а потом вдруг неожиданно спросил:
– Скажите, Фелиция, почему вдруг пошли разговоры, что вы любовница Сергея?
Женщина залилась смехом, а Андрей поморщился, недовольный столь громким проявлением чувств.
– Между прочим, я тоже вашим любовником никогда не был!
– Конечно, не были! – Лубянская перегнулась через стол и с видом опытного заговорщика прошептала: – Но я не сомневаюсь, что братья Ратмановы могли бы стать бесподобными любовниками, стоило им только этого захотеть!
– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил ей Андрей.
– Ни в Москве, ни в Петербурге никто не сомневается в нашей с вами связи, – с мечтательной улыбкой на лице произнесла Фелиция, – но как бы хохотали все эти жалкие сплетники, когда бы узнали, что вы ни разу даже не поцеловали меня!
– Я испытываю к вам самые теплые чувства, всегда считал вас своим искренним другом, но мне неприятно вдвойне, что о нас повсюду судачат и строят недвусмысленные предположения. Надеюсь, эти слухи совершенно не соответствуют действительности и в отношении моего брата?
– Ваш брат такой же сухарь, как и вы. И я сама несказанно удивляюсь, почему его считают моим любовником. Возможно, потому что мы несколько раз оказывались вместе на одних и тех же приемах и вечерах, но смею заверить вас, что ничего предосудительного в отношении его я не допускала: мы вели совершенно невинные разговоры о политике, женском образовании, спорили, шутили... И ничего более! Но почему это вас так беспокоит? Слухи возникают и тут же умирают, и если на них обращать внимание, можно вполне сойти с ума!
– Я полностью с вами согласен, Фелиция! – Андрей тяжело вздохнул. – Я и сам так считал, пока не стал их жертвой. Но более всего меня беспокоит сейчас Сергей. Видите ли, возникли некоторые трудности с его женитьбой. Его невеста, очень милая и славная девочка, оценивает подобное положение, мягко говоря, негативно, и в связи с этим свадьба пока не состоялась.
– О боже! – Фелиция быстро перекрестилась. – Так Сергей до сих пор не женат?
– Вполне это допускаю! – Андрей подозвал официанта и попросил принести шампанского, потом посмотрел на свою собеседницу. – Дело в том, что они сбежали прямо из-под венца, оба, и Сергей, и его невеста! Потому мы и находимся здесь, чтобы встретить их прежде, чем они сядут на пароход в Казань.
Фелиция всплеснула руками.
– Пресвятая Богородица! Весьма все непонятно, но я не желаю выяснять, что произошло на самом деле! С меня довольно, что вы оказались в отчаянном положении, и отчасти здесь моя вина, что я вовремя не пресекла эти гадкие сплетни!
– Вашей вины тут нет! – Андрей едва заметно улыбнулся. – Но мне нравится ваша деликатность!
– Понимаю, прежде вы считали меня грубой, невоспитанной особой, с экстравагантными выходками и суждениями, но я просто-напросто не выношу великосветский снобизм и чванство наших милых дам и их не менее спесивых мужей. Все из них тайно, а то и явно мечтают о любовниках и любовницах, порой меняют их как перчатки, но терпеть не могут, что кто-то, помимо них, пользуется благосклонностью и вниманием. – Фелиция отбросила на стол папиросу, которую так и не закурила. – Простите, Андрей, а кто та красивая дама, которой вы помогали выйти из кареты?
– Это мать невесты Сергея, Ольга Меркушева, – неохотно объяснил Ратманов. – Кроме того, здесь Фаддей Багрянцев и Райкович. Надеюсь, вы слышали эту фамилию? Он один из самых богатых московских антикваров, к тому же владелец очень известной коллекции итальянских и фламандских живописцев.
– Нет, ни стариной, ни живописью я не интересуюсь, и его фамилия ничего мне не говорит, – Фелиция равнодушно пожала плечами. – Давайте поговорим о ваших делах. Вы уже подыскали себе невесту?
– Пока нет! Но думаю, за этим дело не станет! – Он приподнял бокал с шампанским. – Лучше выпьем за вас, Фелиция! Вы одна из тех женщин, которые более всего достойны счастья!..
– Да, оно постоянно ходит рядом со мной, но так и не рискнет приблизиться, – с грустью произнесла Фелиция, – а выбирает безмозглых дурех, которые и распорядиться им как следует не могут!..
...Андрей подошел к окну и выглянул наружу. Небо было безоблачным, но багровое солнце выплывало из-за горизонта, закутанное, как в кокон, в сизую дымку. День обещал быть не менее жарким, чем предыдущий. Он посмотрел вниз. Легкая на помине, Фелиция Лубянская вышла из гостиницы и остановилась на крыльце, кутаясь в черную с длинной желто-оранжевой бахромой шаль. Широкий бурнус из полосатого крепа свободно обтекал ее фигуру, а на голове возвышалось причудливое сооружение, напоминавшее по виду Эйфелеву башню, только более кургузую и перевитую лентами в тон шали. Граф вздохнул. Его бабушка точно не дожила бы до своих восьмидесяти, если бы он или Сергей позволяли себе появляться перед ней с дамами даже в более щадящих ее чувства одеждах. Очевидно, жизнь в провинции сделала родителей Фелиции довольно устойчивыми к подобным потрясениям, если они до сих пор живы и здоровы.
Он быстро сбежал по лестнице на первый этаж и вышел на крыльцо. Фелиция радостно поспешила навстречу и протянула ему руку. Граф учтиво поцеловал ее и пожелал Лубянской благополучно доехать до
