целовал с таким неистовством, что она окончательно забыла о сопротивлении и сдалась на милость победителя. Наконец он оторвался от нее и прошептал, слегка задыхаясь от волнения:
– Не смей называть это чушью! У ребенка должен быть отец, и я клянусь тебе, что ты не покинешь этой комнаты, пока не согласишься выйти за меня замуж.
– Не сходи с ума, Андрюша, – Ольга Ивановна попыталась отклониться в сторону, чтобы избежать новых поцелуев. – Эта тема уже исчерпана, и тебе надо спешить, чтобы жениться на княжне Елизавете, так, кажется, зовут ту глупышку, которая таращилась на тебя на последнем балу.
– В наблюдательности тебе не откажешь, дорогая, – рассмеялся граф, – но из спальни я тебя все равно не выпущу. Представляешь, как удивится Глафира, когда обнаружит нас поутру в одной постели? – Ольга Ивановна почувствовала, что мужская рука скользнула по ее бедру, подняла край ночной рубашки и поползла вверх, все выше, выше, пока не достигла ее груди...
Женщина вздрогнула, стараясь изо всех сил не застонать от удовольствия и не броситься тут же на шею этому чудовищу, умоляя взять ее немедленно, прямо здесь, на ковре, не доходя до кровати.
Она изо всех сил стиснула зубы, но стон наслаждения вырвался против ее воли наружу, она обхватила голову Андрея руками и прошептала:
– Я убью тебя, если ты хотя бы раз посмотришь на эту драную кошку с оловянными глазами – княжну Елизавету.
Андрей остолбенел. Потом осторожно взял ее за подбородок и заглянул в глаза самой непредсказуемой женщины на свете.
– Как это следует понимать, дорогая? Неужто ты наконец решила лишить меня свободы?
– А что мне остается делать? – с солидной порцией яда в голосе ответила Ольга. – Избавиться от тебя не удастся, и я не хочу оказаться скомпрометированной в глазах собственной дочери и зятя. Скажи на милость, что они обо мне подумают? («А обо мне?» – усмехнулся про себя Андрей.) И, кроме того, я считаю совершенно негуманным отвлекать новым скандалом Глафиру от ее разлюбезного Фаддея! Поэтому хочешь не хочешь, но мне придется выйти за тебя замуж.
– Это очень сильные доводы, дорогая, и я с ними полностью согласен! – прошептал Андрей и подхватил ее на руки. – Но нам надо спешить, чтобы наверстать упущенное. Надеюсь, это не повредит нашему ребенку?
– Не повредит. – Ольга впервые безбоязненно посмотрела на него и улыбнулась. – Но как ты догадался? Я сама поняла это только несколько дней назад.
– А я и не догадался бы, но в нашем окружении оказался человек, имеющий богатый жизненный опыт по части женского недомогания...
– Неужели все-таки Глафира? Или Дарья?
– Ни та и ни другая, к моему величайшему удивлению! – Андрей бережно уложил Ольгу на подушки, снял с нее сорочку и лег рядом, осторожно поглаживая обнаженное тело любимой. – Мне бы и в голову это не пришло, если бы не Фаддей. Оказывается, у него семь сестер и...
– К черту твоего Фаддея! – Ольга Ивановна расстегнула пуговицы его рубашки и стянула ее с мужских плеч. – По-моему, ты самым возмутительным образом тянешь время! Смотри, я могу раздумать!
– Впервые я не против того, чтобы меня шантажировали! – улыбнулся Андрей и охнул: женские руки оказались неожиданно смелыми и нетерпеливыми. – Оля! – взмолился он. – Не губи меня! Дай дожить до утра...
Ольга вскрикнула, принимая его в себя, обхватила спину будущего мужа руками и прошептала:
– Еще неизвестно, кто кого погубит! Я-то уж точно не доживу!
– Но ты еще не представляешь, что тебя ждет в моей спальне! – Андрей обхватил ее бедра руками, слегка приподнялся над ней и, простонав имя любимой, несколькими сильными толчками заставил вскрикнуть ее и себя от восторга. – Олюшка, милая, родная! – Андрей покрыл поцелуями ее лицо, ставшее таким горячим тело и, уткнувшись в ее мягкую грудь лицом, пробормотал: – Я думал, что на острове испытал настоящее блаженство, но, оказывается, это был не предел. И не зря я так сильно хотел тебя все это время! Ты просто неподражаема, а я самый настоящий осел! Ну почему я так долго ходил вокруг да около! Теперь-то уж я ни за что не отпущу тебя. Подумать только, сколько лет потеряны для нас навсегда! – Он коснулся губами ее уха, обвел языком его контуры и задохнулся от нового возбуждения. – Кажется, я не ошибся, эта женщина до утра сведет меня с ума!
И они вновь слились в единое целое, вместе сходя с ума от восторга, вместе переживая то счастье, которого так глупо лишились по молодой горячности и в угоду чужой зависти.
Наконец Ольга обессиленно откинулась на подушки и, не открывая глаз, улыбнулась Андрею.
– Скажи, что это не сон! И ты действительно любишь меня! – прошептала она.
– А как ты думаешь, стал бы я покупать неделю назад ту самую кровать, которая стоит сейчас в моей спальне, если бы не надеялся, что ты все-таки станешь моей женой? Кстати, ты очень понравилась моей бабушке, а если она узнает, что в скором времени у нее появится правнук...
– Ну, не так уж и скоро, – проговорила сонно Ольга, устраиваясь головой на его плече. – Ты еще увидишь, какой я стану толстой и некрасивой.
Андрей ласково погладил ее по щеке.
– Ничего, уж это мы переживем! – Он поцеловал ее в губы и прошептал: – Поспи немного. Думаю, завтра мы с тобой последний раз дадим повод для пересудов. Но, что бы ни случилось, что бы ни говорили о нас, я всегда сумею защитить тебя! Спи, родная! И ничего больше не бойся!
Ольга скользнула ладонью по его слегка влажной груди, пробежалась пальцами по шее, взъерошила волосы на затылке, потом прижалась губами к бьющейся на виске жилке и ласково поцеловала.
– Скажи, ты поедешь со мной в Красноярск?
Андрей усмехнулся и не менее нежно поцеловал ее в губы.
– Красноярск пока отменяется. Оставим его молодым. Сергей и Настя рвутся в бой, так зачем нам путаться у них под ногами? Мы поедем ко мне в имение. Там тихо, спокойно, гости только по праздникам... Дождемся, пока родится ребенок, и тогда, если захочешь, вернемся в город. Кстати, когда он должен появиться на свет?
– В конце... мая, если ничего... не случится, – с трудом, уже сквозь сон произнесла Ольга, глубоко вздохнула и, обняв Андрея за талию, заснула.
Андрей погладил обнаженное плечо своей единственной и неповторимой женщины, прижал Ольгу к груди, прислушался к ее спокойному и ровному дыханию и подумал, что ему теперь сам черт не страшен, и пока любимая рядом с ним, на душе у него будет мирно и спокойно!
Эпилог
Вчера в тайге выпал первый снег. Днем под лучами еще жаркого солнца он быстро растаял, но вершины гор побелели, укрылись мохнатыми шапками серых снеговых туч. Непогода наступала, и пришла пора сворачивать экспедицию.
Настя приподняла сетку накомарника. Свежий ветерок, дующий с гор из-под туч, отгонял надоедливый гнус, и она с удовольствием вдохнула ароматы позднего таежного лета: чуть горьковатые и терпкие, навевающие светлую грусть и сожаление о прекрасных летних днях, наполненных пением птиц, стрекотанием кузнечиков и счастливым ревом медведицы, пестующей своих малышей...
Огромные заросли чемерицы, аконита и медвежьей дудки со всех сторон окружали лагерь. Солнечные лучи проникали сквозь причудливо изрезанную листву и покрывали истоптанную поляну диковинными тенями, двигающимися, перемещающимися, порождающими странные видения и картины, рисующиеся изощренной фантазией...
Настя разложила на столе, сколоченном из грубых деревянных плах, образцы кварца, добытого из последних шурфов.
– Смотри, Петр, – окликнула она бывшего бабушкиного дворецкого, который служил теперь у них в охране и поэтому из лагеря почти никогда не отлучался, – кажется, не зря мы этим летом комаров кормили!
Петр отложил в сторону мачете, которым он наловчился щепать лучину, разделывать свеженину и даже точить карандаши. Их они изводили в огромном количестве, описывая образцы, вычерчивая карты и
