Наталья заплакала.
– Успокойся, девочка. Я тебе однажды уже говорил: найди себе молоденького мальчика, зачем тебе седеющий, вредный дядька вроде меня?
Наталья громко всхлипнула.
– Знаю, я все видела, вы с этой учителки глаз не спускали и с собой не зря ее потащили. Только напрасно стараетесь, она за брата Верки Мухиной замуж собирается.
«Ах ты, жалкая врунишка!» Лена от возмущения еле устояла на месте, но злые слова соперницы наполнили ее тайной радостью. Выходит, не все безнадежно, и эта дурочка просто бесстыдно вешается на него.
Тем временем Алексей увел продолжавшую всхлипывать девушку к биостанции. Они поднялись на крыльцо самого большого здания. Открылась дверь, высветила яркий прямоугольник, и два темных силуэта, мелькнув на его фоне, зашли в дом. Из окон слышались музыка, оживленные голоса. Терентьевы устроили банкет в честь приезжих. Лена быстро миновала строение, открыла двери домика, где им предстояло переночевать, для них отвели две комнаты. В одной постелили отцу и Алексею, в другой – ей.
Рогдай отозвался на ее шаги дробным стуком хвоста под кроватью, но не вылез, справедливо рассудив, что хозяйка вполне обойдется без его нежностей.
Лена только-только успела раздеться и нырнуть под одеяло, как в соседней комнате раздались тяжелые шаги. В ту же минуту постучали в косяк, и в комнату вошел Алексей.
– Смотрю, вы слишком быстро засыпаете, Елена Максимовна! – Он сел на соседнюю кровать. – Но все- таки ответьте, кто вам позволил подглядывать за мной и Наташей?
Сердце у Лены екнуло и ушло в пятки. Все же он ее разглядел и, выходит, просто разыграл спектакль.
«Вот же чертов лицемер!» Она лежала, притаившись, сдерживая дыхание. Краем глаза заметила, что Алексей взбил руками подушку и растянулся на постели во весь рост.
– Интересно, сколько еще у вас дурных привычек проявится? Согласитесь, исподтишка наблюдать за милующимися парочками ой как неприлично! – Он приподнял голову, взглянул на соседнюю кровать. – И нечего притворяться! Дышите ровнее, а то задохнетесь! – Ковалев завозился, устраиваясь удобнее. – А если бы вдруг мы решили заняться любовью, как бы вы себя тогда повели?
Лена не выдержала, резко села на постели, совсем забыв, что на ней лишь легкая трикотажная маечка с узкими бретельками. Алексей с удовольствием отметил, что под майкой ничего нет, а грудь яростно вздымается, будто пытается вырваться из тонкого плена.
– Вы что себе позволяете? – прошипела яростно Лена. – Если шастаете по лесу со своими милочками, то выбирайте место подальше от дороги! Мне глубоко наплевать, чем вы там собирались заниматься! А вот отхлестать вас по наглой физиономии очень хочется! Убирайтесь отсюда немедленно, иначе я за себя не отвечаю! – Тут Лена заметила его напряженный взгляд и поспешила набросить на себя одеяло.
Неуловимым движением Алексей перемахнул к ней на кровать, ухватил за тонкие запястья, притянул к себе:
– Всякий порок наказуем, моя дорогая!
Он прижался к ее губам и, опрокинув Лену на подушку, навалился на нее горячей тяжестью. Лена стала извиваться под ним, пытаясь освободиться, но Алексей все сильнее вдавливал ее в постель. Его губы терзали ее рот, а жадная рука откинула одеяло и скользнула между ног. Девушка была в отчаянии, слишком уж все смахивало на изнасилование, но тем не менее тело реагировало на его прикосновения совсем не так, как ей хотелось.
Ноги непроизвольно раздвинулись, и он стремительно вошел в нее. Лена застонала от ужаса: с минуты на минуту должен появиться отец, а тут такое творится. Алексей, приняв ее стон за одобрение, убыстрил темп. Кровать сотрясалась и ходила ходуном. Мучительные судороги пробежали по ее телу, но вместо привычной радости, она испытала лишь горечь унижения и обиду. Грубый, примитивный неандерталец растоптал ростки зарождавшегося в ней чувства, а ведь она была почти готова простить его после невольно подслушанного разговора.
Слезы потекли у нее по лицу. Алексей почувствовал неладное, оставил ее в покое. Слизнув с Лениной щеки слезинку, почти ласково спросил:
– Тебе не понравилось на этот раз? Могу повторить...
У Лены не осталось сил ни на сопротивление, ни на оскорбления. Бессильно откинув голову и руки, она лежала под ненавистным мужчиной и молча плакала, изредка жалобно, совсем по-детски, всхлипывая.
Алексей, не проронив ни слова, поднялся, заметил, что Лена тотчас же отвернулась к стене. Застегнув джинсы, прошел к себе в комнату, лег на кровать прямо в одежде. Он долго лежал, глядя в потолок, прислушиваясь к тихим всхлипываниям за стеной.
Что же он опять натворил? Почему все идет наперекосяк? Отчего все лучшие намерения перерастают в отчаянную борьбу характеров, стремление во что бы то ни стало утвердить свое эгоистичное «я»?
Рядом с ней он не просто терял контроль над собой, а превращался в неуправляемое животное, над которым довлели самые низменные инстинкты, а не разум и чувства. Он никогда не подозревал, что настолько подвержен эмоциям и способен вести себя, как тупая безмозглая скотина.
За всю свою жизнь он не оскорбил ни одной женщины, даже если они и заслуживали этого. Застав прежнюю жену с любовником, он только яростно сплюнул и ушел, не выслушав ни оправданий, ни объяснений. Отрубил все концы решительно и бесповоротно. И только ему одному было известно, сколько бессонных ночей провел, переживая вновь и вновь страшную и унизительную картину: когда-то любимая женщина в объятиях огромного, волосатого соседа-бизнесмена.
После этого он переспал не с одной.
Были среди них и более красивые, и более чувственные, и более опытные, чем та, что плакала сейчас за стеной. Но ни одна не возбуждала в нем такого почти патологического желания обладать ею, видеть постоянно рядом, слышать ее голос, ее смех, ощущать ее дыхание.
С изменой жены он перестал доверять женщинам и порывал с ними сразу же без колебания, как только замечал хотя бы малейший намек на желание узаконить их отношения. Что же такое необыкновенное разглядел его друг в зеленоглазой девушке? Сергей был весьма осторожен в подобных вопросах и не рискнул бы променять свободу в обмен на смазливое личико. И любил ее Айваз, по словам Максима Максимовича, безумно. Видно, скрыто в Лене нечто особенное, даже мать сумела разглядеть это, а он, как ни старался, до сих пор бродил в потемках. Неужели вожделение настолько замутило ему мозги, поработило сознание, что он просмотрел главное, самое важное, что изменило бы их отношения, заставило лучше понять друг друга?
Он прислушался. Всхлипы за стеной стихли, и ему нестерпимо захотелось прижать Лену к груди, приласкать, защитить ее от всех грядущих невзгод. Молчаливая луна долго играла с ним в гляделки, пока ей это не надоело, и она не скрылась за тучами.
Вскоре пришел Максим Максимович. Прислушавшись к спокойному дыханию своих спутников, он улегся в постель и, немного поворочавшись, тоже уснул.
Глава 16
С учетом небольшой остановки на завтрак они двигались по тайге уже более восьми часов. Перекусив бутербродами с холодным мясом и напившись чаю из термоса, путешественники продолжали все выше и дальше забираться в горы. Хорошо утоптанная тропа вела к подножию хребта, за которым и начинался наиболее трудный участок маршрута.
Лошади, мерно покачивая головами, шли дружно, без понуканий. Рано утром путешественники перегрузили снаряжение на флегматичных, выносливых животных. Они смело форсировали горные реки, цепко карабкались на скальные выступы, не скользили на каменистых осыпях. Путники шли налегке, оставив при себе висевшие на шее карабины. Чужие люди в тайге. Кто знает, чем грозит встреча с ними?
Лена шла впереди небольшого каравана, замыкал шествие Алексей. Он то и дело останавливался. Мощный армейский бинокль приближал вершины Агырлаха, и он еще раз убедился, что перевал почти полностью закрыт снегом.
Внизу же царила весна! Пахло холодной, чистой водой, только-только пошедшими в рост пряными травами, мокрым снегом, грязные пятна которого проглядывали сквозь темнеющие ельники. Тайга дышала молодой, прозрачно-зеленой листвой. В долине черемуха и рябина уже отцвели, здесь же они едва набрали
