и корнями. Возле наносника, в небольшой заводи, то и дело всплескивала вода, и серебристое тельце, мелькнув в воздухе, звонко шлепалось обратно. Алексей подошел незаметно.
– Хариус кормится.
Он тоже был босиком, брюки закатал до колен.
Усевшись на гальку, достал нож, срезал с головы небольшую прядь волос, вытащил из кармана жилета два голубых перышка кедровки и ниткой прикрепил их к стальному крючку, который хранился в компании с тонкой прозрачной леской под клапаном кармана жилета. Спустившись к завалу, он забросил нехитрую снасть, и вскоре на берегу бились о камни десятка два крупных хариусов. Солнце опустилось за скалы, похолодало, и клев сразу же прекратился. Насадив рыбу на длинный гибкий прутик, Алексей подошел к костру.
– Сегодня ужин у нас царский, – радостно доложил он Максиму Максимовичу.
Обмазав каждую рыбину глиной, Алексей очистил костер от крупных головешек и засыпал хариуса горячей золой и мелкими угольками. Тем временем Максим Максимович, прихватив Рогдая, решил до ужина подняться на вершину ближней горы, чтобы снять закат, а Лена и Алексей, подкатив небольшое бревнышко, уселись ждать, когда поспеет королевское угощение.
Рука Ковалева незаметно оказалась на ее плечах, и Лена прильнула, прижалась к теплому мужскому телу, слушая мягкие ритмичные удары его сердца. Оба молчали, не желая нарушать сладостную умиротворенную тишину. Наконец решили, что рыба уже готова, и Алексей веткой выкатил затвердевшие глиняные катышки из углей. Дав им некоторое время остыть, разбил твердую корку, и перед их взором предстала нежнейшая, исходящая соком, розовато-белая мякоть. Алексей потянул носом:
– За такое удовольствие можно ноги по тайге бить и комаров кормить.
Лена вздохнула:
– Без соли все равно не то...
– А кто тебе сказал, что у нас нет соли? – Жестом фокусника он выхватил из кармана пакетик с белыми кристалликами, повертел у нее под носом. – Видал миндал?
– У тебя карманы действительно бездонные? – поинтересовалась Лена, пытаясь отобрать у него пакетик. Но он отвел его за спину. – Знаешь первый таежный закон?
– Не знаю.
– Сам погибай, а оружие, спички и соль спасай! Придется тебе, дорогая боевая подруга, откупаться, соль нынче в цене.
– Как это? – озадаченно спросила Лена.
– А вот так! – Он обхватил ее за талию, крепко прижал к груди, жадно впился в податливо приоткрывшиеся губы, руки скользнули под свитер, коснулись груди.
Она охнула, изогнулась, но скользкое бревно вывернулось из-под них, и они повалились на землю.
Алексей помог ей подняться, и они опять устроились рядышком на бревне. Ковалев закурил, мрачно глядя в костер.
– Тебе не кажется, что нам сегодня стоит поискать отдельный номер для ночлега? – Взяв ее за руку, провел пальцем по ладони. – Я так тебя хочу, что, боюсь, не переживу эту ночь!
– А как же твой зарок? И что я скажу отцу?
– К черту все зароки, а с твоим отцом я как-нибудь объяснюсь. Что он маленький, не поймет?
Со склона горы послышался шум и треск сучьев, первым к костру выскочил Рогдай, следом спустился Максим Максимович.
После ужина мужчины стали обсуждать детали завтрашних съемок и пути отступления. Через перевал им дорога заказана, придется идти напрямую через Агырлах. Риск был, конечно, огромный, но другие варианты ухода от «быков» Шерхана не просматривались. Завтра, без сомнения, их лагерь обнаружат, а если «македонцы» еще и товар потеряют, тогда пощады не жди.
Тихая летняя ночь постепенно обволакивала горы и тайгу. Лена обхватила колени руками, прислонилась к еще хранившему дневное тепло обломку кедра. Заканчивались тревожные сутки, а утро сулило еще б? льшие неприятности. Но темный купол неба, сверкавший миллиардами звездных скоплений, глухой шепот тайги и мерный рокот водного потока успокаивали, располагали к раздумьям.
Лена завороженно смотрела, как огонь пожирает сушняк, как в синих сполохах плавятся угли, а мысли бежали, бежали, извлекая из небытия все новые и новые воспоминания.
Она зябко передернула плечами и плотнее натянула куртку на плечи. В горах быстро холодает. За речным плесом, чем-то напуганные, кричали какие-то птицы, внезапными порывами налетал легкий ветерок и будоражил костер.
Рядом спал Рогдай. Не пробуждаясь, он вдруг начинал двигать лапами, словно кого-то догонял, громко втягивал носом воздух. Иногда, как будто в схватке, тихо, но так азартно взлаивал, что даже просыпался и с минуту удивленно озирался по сторонам. Собакам, как и людям, снятся тревожные сны.
Внезапно в темноте что-то прошумело над скалой, тяжелым комком свалилось на ель. Вспыхнула в костре подброшенная Алексеем ветка, разредился мрак, и люди увидели огромного филина. Он сидел на толстом суку, торчком подняв короткие уши и выпучив желтые кошачьи глаза. Птица вертела головой, с любопытством рассматривая стоянку. Максим Максимович осторожно потянулся к видеокамере, но в когтях у филина вдруг неистово забился еще живой серый комочек. Птица сорвалась с места и, жалобно ухнув, исчезла в темноте. Максим Максимович с сожалением покачал головой:
– Придется признать, к великому моему стыду, что в последнее время я постоянно оказываюсь не на высоте. Видно, от усталости притупилась реакция на события, и самое неприятное, что может случиться с журналистом, – подводит интуиция. Поэтому, надеюсь, вы меня простите, если я оставляю вас и удаляюсь ко сну?
Стареющая луна укрылась за густой вуалью облаков, и единственный свет шел от костра, который продолжал весело потрескивать и распространять приятное тепло. Алексей вытащил из-под бревна фляжку:
– Хочешь выпить, тут еще на пару глотков осталось?
И она не отказалась:
– Что ж, один глоток не помешает.
Ночь выдалась чудесная. В горах в начале лета теплые ночи большая редкость, а эта была одна из них – мягкая, спокойная ночь, со звездами в мягкой колыбели облаков. Они потягивали коньяк и, вдыхая смолистый дымок от костра, чувствовали себя легко и свободно.
Алексей расстегнул рубашку, вытянул ноги.
– Не желаю никакой другой жизни. Хочу сидеть вечерами у костра, ужинать запеченным хариусом и любить самую красивую женщину в мире. – Он порывисто привлек ее к себе.
Лена засмеялась:
– Похоже, Ковалев, в тебе просыпаются древние инстинкты. Ничуть не удивлюсь, если сегодняшний вечер закончится жертвоприношениями духам огня и тайги...
– Ты прекрасно знаешь, какие жертвы будут сегодня принесены. И надеюсь, что духи любви получат достойное вознаграждение, ты согласна? – Он обнял ее за плечи и прижал к себе.
Лена осторожно тронула пальцами его шрам:
– Ты его получил
Алексей улыбнулся, накрыл ее пальцы своей ладонью:
– Теперь это не имеет никакого значения. Была попытка отправить меня на тот свет, и у меня нет желания подарить это удовольствие кому-нибудь во второй раз... – Ленина рука уже смелее скользнула ему под рубашку, и он прижал ее к своему телу. – Думаю, нам пора отправляться в опочивальню, иначе я сойду с ума!
Они осторожно углубились в лес и расстелили плащ-палатку на ковре из толстого слоя мха. Костер слабо просвечивал сквозь деревья, но они не замечали ни мрачной темноты, ни условности примитивного ложа. Опустившись на колени, принялись медленно раздевать друг друга. Нетерпение угадывалось по легкой дрожи ладоней и сухости губ, которыми они время от времени словно проверяли реакцию друг друга. После этих мимолетных поцелуев нарушался ритм дыхания, а руки начинали двигаться быстрее и лихорадочно путаться в складках одежды.
В эту минуту Рогдаю вздумалось вспомнить свой священный долг, и он решительно вторгся между ними,
