возжелав доказать любовь к хозяйке. Еле отбившись от пытавшегося облизать ее пса, Лена взмолилась:
– Сделай с ним что-нибудь, ведь он уляжется сейчас поблизости...
– Я бы с удовольствием его придушил, но смотри, как мерзавец улыбается, кажется, он подозревает, чем мы тут собираемся заниматься, и решил извлечь из этого максимальную выгоду. Придется отдать ему ту аппетитную кость от окорока, которую я сам собирался погрызть утром. – Алексей застегнул джинсы и спустился к костру. Через несколько минут оттуда донеслось довольное урчание и чавканье, а Алексей присел рядом с ней на плащ-палатку:
– Уже одна жертва принесена, дело осталось за главной...
Его руки скользнули по ее животу к бедрам, раздвинули их и принялись ласкать каждую впадинку, каждую ложбинку: он словно хотел почувствовать ее целиком, вобрать в себя всю без остатка.
Лена, как выброшенная на берег рыба, хватала воздух ртом, губы окончательно пересохли. Где-то в глубине сознания мелькнула и пропала мысль, что она опять поступает опрометчиво, уступая его бешеному натиску. Но мужские руки и губы ласкали и ласкали ее с такой нежностью, что слезы выступили у нее на глазах.
Алексей неспешно продолжал исследовать ее тело, наслаждаясь его вкусом, ароматом и волшебным трепетом. Луна проникла через неплотное сплетение еловых лап и окрасила их тела в матово-серебристый оттенок.
Ни разу до этого они не любили друг друга с такой силой, с такой полнотой гармонии, будто их души соединились в полете и устремились ввысь навстречу любопытному ночному светилу.
Каждая ласка, каждый неспешный поцелуй – сладкая пытка, которой он доводил ее до самого предела страсти, а потом медленно возвращал обратно.
Наконец Алексей раздвинул ее бедра... Страсть настолько обострила все чувства, что совершенно бессознательно Лена прижалась к его плечу губами и прошептала:
– Боже, как я люблю тебя!
Алексей вздрогнул, как от удара, и тут же мощные волны блаженства настигли их, покрыли тела испариной, заставили бешено стучать сердца.
Ковалев откинулся рядом с ней, пошарил в изголовье, достал сигарету, закурил. Лена провела ласково ладонью по его влажной груди, счастливо улыбнулась – наконец-то она без страха смогла произнести такие важные для нее слова. Он молчал, крепко прижимая ее к себе. Потом затушил окурок, приподнялся на локте, почти вплотную приблизил свое лицо к ней. Его глаза смотрели серьезно, и ей показалось, что сурово.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что сказала?
– Вполне. – Она немного отодвинулась от него. – Тебя это беспокоит?
– Не совсем. – Он отвел волосы с Лениного лба, еще внимательнее вгляделся в ее лицо. – Просто я пока не готов к ответу. Слишком много неприятностей от женщин мне пришлось пережить, пойми меня. – Он сел. От его обнаженной спины пахло солнцем, крепким мужским потом и еще чем-то, от чего ей нестерпимо захотелось прижаться к ней губами, что она и не преминула сделать.
– Нет, ты определенно не дашь мне дожить до рассвета! – Алексей обхватил ее руками и повалил навзничь. – Сдавайся на милость победителя!
Лена счастливо засмеялась, дунула ему в ухо, а затем прикусила мочку зубами.
Алексей охнул:
– Мучительница, я же могу умереть прямо на тебе...
Теперь они любили друг друга спокойнее, ласки стали более нежными, поцелуи более продолжительными, ласковыми. Его пальцы умиротворенно обвели контуры ее тела, слабо надавили на грудь, пощекотали пупок... Ритмично, не спеша, то снижая, то убыстряя темп, он двигался в ней. И только когда бездна ночного неба была почти готова рассыпаться над ними, он прильнул к ее губам и несколькими мощными толчками возвел на пик блаженства.
Забывшись в сладкой полудреме, Лена так и не вспомнила, что Алексей почти ничего не сказал в ответ на ее признание.
Но поспать им так и не удалось. Расправившись с костью, Рогдай улегся у них в ногах. От него несло псиной, сыростью, отчего ее замутило и спать расхотелось. Лена растолкала безмятежно спавшего рядом Алексея, он так и не удосужился одеться. Нисколько не стесняясь, он потянулся всем своим сильным крепким телом и внезапно набросился на Лену, завел ей руки за спину, прижал к себе.
– Кто тебе разрешил одеться? Мой организм вновь в полной боевой готовности, а я привык считаться с его мнением!
– Сдурел. – Она шутливо боднула его в грудь, но решительно оттолкнула Алексея, заметив, что он и впрямь готов опять любить ее. – Смотри, вот-вот солнце взойдет. Не хватало, чтобы отец нас застал, – она поправила волосы и протянула ему одежду. – Вставай, лежебока, разводи костер.
Отлично выспавшийся, Максим Максимович подошел к костру, когда завтрак был уже готов. Лена разложила на больших листьях медвежьей дудки оставшуюся с вечера рыбу, нарезала пластинками копченое мясо, раздала каждому по несколько штук галет.
Отцовское чутье безошибочно подсказало Максиму Максимовичу, что у его молодых попутчиков дела постепенно налаживаются. Это было заметно и по оживленно блестевшим глазам, и по тому, как они постоянно стремились коснуться друг друга. Усмехаясь про себя, он наблюдал, как молодежь то и дело пыталась подсунуть друг другу лучшие кусочки. Дочь выглядела безмерно счастливой, и отец в душе перекрестился: «Дай боже, чтобы все закончилось благополучно, и эти взрослые дети наконец обрели свое счастье!»
Было шесть часов утра, и они начали готовиться к выходу. Тюк с вещами подняли и закрепили на дереве подальше от любопытных росомах и им подобных любителей сунуть нос в чужие тайники. Лошадей стреножили, они будут пастись на берегу реки до их возвращения. Мужчины проверили оружие. Лена заметила, что Алексей занялся гранатометом, но с вопросами лезть не стала – нужно будет, сам объяснит. На этот раз решили обойтись автоматами, карабины тяжелы и громоздки.
Оставшееся оружие уложили в чехлы, завернули в плащ-палатку и тщательно упрятали в узкой каменной расщелине, замаскировав его кустами можжевельника.
Через час они уже двигались по горе по направлению к шахте. Начинался чудесный день. Величественно возвышались над долиной гольцы Агырлаха, залитые снежной белизной. Обнимая их, солнце безжалостно стирало притаившиеся в складках крутых откосов сумрачные тени. Радостно и безумолчно шумела река, похожая на нарядную серебристую змейку серпантина, выпущенную детской рукой.
Даже еловая тайга, обычно навевавшая уныние на человека, в это утро будто ожила и заговорила.
К восьми они уже были на месте. Если ничего не изменится, вертолет прилетит через два часа, и им вполне хватит времени, чтобы подготовиться к встрече. Алексей выбрал место для наблюдательного пункта на вершине почти отвесной скалы, метров на тридцать возвышавшейся над долиной. Все подходы к ней просматривались, так что захватить их врасплох будет трудно. На всякий случай он предусмотрел пути отступления, но понимал, что, если их обнаружат, уйти от «македонцев» будет практически невозможно. Сверху их удачно прикрывали ветки кедрового стланика. За спиной, метрах в пятидесяти ниже по склону, находилась неглубокая выемка в скале, вход в которую прятался в густых зарослях можжевельника. Алексей на всякий случай отметил для себя ее местоположение. Чем черт не шутит, может, и пригодится!
В воздухе ощутимо потеплело. Горы, деревья, кусты, травы нежились под лучами солнца. На дне долины таяли остатки ночного тумана. В тайге все давно пробудились, отовсюду доносились звуки, возвещавшие о начале дня. Где-то в чаще, совсем рядом с затаившимися людьми и собакой, услаждая песней подругу, высвистывал дрозд. Торопливо сновали в разные стороны стаи мелких птиц, ползли куда-то сотни различных насекомых. Под самым носом у Лены муравьи проложили дорожку и озабоченно сновали туда-сюда, напоминая сельчан, впервые попавших на городской вещевой рынок.
Метрах в семи от дочери устроился Максим Максимович. Он долго елозил по камням, выбирая нужный ракурс, наконец успокоился, положив камеру перед собой. Алексей, лежавший слева от Лены среди нагромождения камней, кивнул и молча показал вниз. Из кустов появилась цепочка людей. Через несколько минут они расположились под скалой, некоторые закурили, а четверо направились к шахте. Алексей с досадой стукнул кулаком по камню – взрыв до срока может сорвать их планы заснять на камеру человека,
