– Чуешь, куда я направлю первую пулю? – И, повернувшись к Лене, крикнула: – Чего застыла, звони в милицию, иначе я за себя не ручаюсь!
Лена бросилась к телефону, и, к ее радости, трубку взял Остапенко. Выслушав ее сбивчивый рассказ, спросил:
– Минут десять сможете его удержать?
– Постараемся.
– Лады. Сейчас будем. – И положил трубку.
Треск и грохот падающей мебели, звон разбитого стекла и последовавший за всем этим выстрел, свели на нет их усилия задержать Сашу до приезда милиции. Совершив немыслимый пируэт, он вывернулся из-под карабина и метнулся к окну. К чести Верки, уроки отца пошли впрок, и, очевидно, ее рука нажала на спусковой крючок раньше, чем она поняла, что произошло на самом деле. Саша, свесившись вниз головой по другую сторону выбитой рамы, признаков жизни не подавал.
Верка, побледнев, опустилась на пол и, отбросив карабин, закрыла лицо руками. Лена, сжав пистолет обеими руками, осторожно приблизилась к окну, выглянула наружу, и тошнота мгновенно подступила к горлу. Пуля с близкого расстояния вошла в спину Саши, на белой рубашке расплылось огромное пятно крови. Зажав рот ладонью, она выскочила на крыльцо, и ее вырвало. Громкий шум моторов отвлек ее от неприятного занятия. От калитки спешили к дому какие-то люди в форме и без, но глаза выхватили Германа. Она кинулась ему на шею и зарыдала навзрыд. Он, обняв Лену за талию, отвел ее на кухню, усадил на стул. В сопровождении женщины-врача в кухню вошла Верка. Увидев брата, она странно улыбнулась.
– Ты знаешь, он хотел сбежать, и я его пристрелила. – Она захохотала, согнувшись в три погибели. – В понедельник мы должны были на Кипр отправиться, а я его сегодня раз – и на тот свет! – Ее стало бить как в лихорадке, и, побледнев, она схватилась за сердце.
Врач, закатав ей рукав, ввела шприцем лекарство в предплечье.
– Успокойся, Веруня, жив твой Александр, по крайней мере до суда дотянет.
Вера закрыла глаза и обмякла на стуле. Врач поднесла к ее носу ватку с нашатырным спиртом и, когда Вера недовольно дернула носом и открыла глаза, спросила Лену:
– Вам помощь не требуется?
– Спасибо, не надо, – Лена повернулась к Герману:
– Что с отцом и Алексеем?
– Оба живы, но, к сожалению, не совсем здоровы. – Он удержал ее за руку. – Дослушай до конца. У Максима Максимовича разрыв связок, ему наложили гипс, и он сейчас в больнице. Кроме всего, у него легкое сотрясение мозга и сильная простуда. Еще немного, и воспаление легких было бы обеспечено.
– Почему ты ничего не говоришь об Алексее? С ним совсем плохо?
Герман пожал плечами:
– Ничего не могу сказать. Уже в последний момент при захвате банды он получил ранение в грудь, похоже, задето легкое, и... – Герман посмотрел на часы, – ...наверное, ему сейчас уже заканчивают делать операцию.
Лена высвободила руку и бросилась в коридор к вешалке, пытаясь найти плащ или куртку. Герман поймал ее на крыльце:
– Ты куда, дурочка? На дворе глубокая ночь, кто тебя сейчас в палату пустит? Утром они в себя окончательно придут, тогда и посмотришь на своих ненаглядных. И Эльвире Андреевне не советую до утра сообщать.
Но мать Алексея уже шла к калитке. Пораженная обилием милиционеров во дворе и в доме соседки, она нерешительно остановилась на пороге. Лена села рядом с Верой, впавшей в депрессию, позволив Герману рассказать матери об ее сыне. К удивлению, Ковалева лишь сильно побледнела, а когда ее попросили быть понятой, спокойно прошла в гостиную. Потом у них долго и нудно брали объяснения, без конца уточняя детали и время. Лене нестерпимо хотелось спать, и, привалившись к стене, она задремала. Вскоре ее разбудила Эльвира Андреевна и увела к себе. Веру, оказывается, еще раньше забрали родители.
Проснулась Лена от громкого боя часов, и спустя минуту в комнату вошла Эльвира Андреевна.
– Лена, я только что звонила в больницу. Вашему папе лучше, а вот Алеша еще не отошел от наркоза. Вы завтракайте, а я побежала, отнесу ему морсу. – И не успела Лена даже слова произнести в ответ, как она выскочила на улицу.
Через полчаса Лена была у отца. Похудевший и по самые глаза заросший щетиной, Максим Максимович в застиранной больничной пижаме, держась за спинки кроватей, заковылял ей навстречу, обнял.
– Слава богу, все закончилось. Мне на биостанции рассказали, как вы там воевали.
– У них все нормально?
– Еще как! Елена Васильевна и Рогдай тебе привет шлют, а все остальные бойцы к ним присоединяются. Они, оказывается, умудрились «КамАЗу» все колеса продырявить. Шерхану пришлось до трассы бежать, лесовоз с боем брать, поэтому вы и успели далеко уйти. Оставшихся трех бандитов твои приятели захватили. Когда милиция прибыла, там уже практически делать было нечего.
– Выходит, наша поездка ни к чему оказалась?
– Ну, это как сказать. Вы ведь не знали, придет ли помощь. Так что успокойся, ничего ненужного в подобной ситуации не бывает! – Отец успокаивающе обнял ее за плечи. – Меня обещали сегодня к вечеру выписать домой. Ты обратила внимание, с каким украшением я появлюсь в Москве? – Он повертел ногой в гипсе. – Месяц придется эту дуру на себе таскать. – И хвастливо добавил: – А я ведь несколько слитков заснял на камеру. Герман позволил специально для этого наверх пару штук поднять. Выходит, не зря я туда спикировал. – Он задумчиво посмотрел на дочь. – Через пару месяцев будем смотреть на эти кадры и удивляться: как же нам все это удалось пережить? – Спохватившись, он виновато посмотрел на дочь. – Что же ты ничего об Алексее не рассказываешь? Как он?
– Я еще не была у него. Но Эльвира Андреевна звонила, ей сказали, что операция прошла успешно.
– Ну, так что же ты стоишь? Беги к нему!
У дверей хирургического отделения она встретила Эльвиру Андреевну. Счастливо улыбаясь, соседка обняла Лену:
– Все, слава богу, позади. Ранение оказалось не слишком тяжелым, и легкое, к счастью, не задето. Я домой спешу, хочу ему нормальную пижаму принести. Тут все короткие, и штопка на штопке. А вы идите в палату. Алеша очнулся, и Наталья его бульоном с ложечки поит.
Лена остановилась перед дверью палаты, не решаясь войти. Дверь распахнулась, и навстречу ей вышла Наталья. Увидев Лену, сжимавшую в руках пакет с яблоками, она скривила губы в презрительной ухмылке:
– Можете не волноваться, Елена Максимовна. У Алексея Михайловича есть все, что нужно. – Приблизившись к ней вплотную, ухватила за лацкан пиджака и злобно прошипела: – Как такую дрянь земля носит? Ведь вы с папашей его на потраву бандитам оставили. Шкуру свою спасали?
Лена потеряла дар речи от потрясения, но Наталья, заметив идущую по коридору медсестру, отступила на шаг, продолжая сверлить соперницу ненавидящим взглядом.
– К нему я тебя не пропущу. Он только что заснул, но ты и потом не посмеешь здесь появиться. Отваливай к своему Герману, а лучше всего в Москву, и не путайся у нас под ногами. – Она окинула Лену победным взглядом. – Довожу до вашего сведения, госпожа учительница, Алексей Михайлович десять минут назад сделал мне предложение, и мы поженимся на следующий день после его выписки. – Поправив белый халат и шапочку на голове, она скептически оглядела Лену с ног до головы и с плохо скрываемой досадой произнесла: – И как бы ты перед ним ни выпендривалась, но я все равно моложе! – и скрылась за дверью, а Лена молча развернулась и пошла к выходу.
Не осталось никого и ничего, что бы могло теперь удержать ее в Привольном.
Глава 24
Алексей открыл своим ключом дверь и вошел в квартиру. Обошел все комнаты. Матери дома не оказалось, да он и не ожидал, что она в эти благодатные августовские дни будет сидеть в душной Москве. Сообщать о своем приезде он не стал, чтобы избежать лишних разговоров и объяснений. Если получится, он съездит к ней на дачу на несколько часов.
Алексей подошел к окну. Внизу по проспекту нескончаемым потоком мчались автомобили, станцию метро
