Пока его образ соответствовал образу рыцаря без страха и упрека, пока его имя мелькало на страницах газет, а физиономия не сходила с телеэкрана, пока деньги текли в его кошелек, он был вполне счастлив и спокоен. Ему нравилось, что его хорошо знают в обеих столицах, в аэропортах встречают журналисты, а то и первые лица маленьких областей и республик.
С его мнением считались, его порой цитировали, если дело касалось несложных экономических проблем или политических событий в России и даже за рубежом. Если с ним случались недоразумения или затруднения, одно упоминание его имени избавляло Ташковского от неприятностей. Поэтому, когда он оказался в тюрьме, это не особенно его огорчило. Ему и прежде приходилось попадать в милицию, как-то раз даже ночевать в «обезьяннике». Но заточение продолжалось всего несколько часов. Затем – чисто символический штраф, распитие бутылки коньяка с милицейским начальством, и инцидент был исчерпан до очередной выходки Артура Ташковского. И сейчас, похоже, события развивались по такому же сценарию.
– Хорошо бы выпить, – сказал он сердито, – но эти сволочи забрали мою фляжку.
Максим промолчал, продолжая осматривать камеру. Он предполагал, что прошло не менее часа с момента их ареста. Но только предполагал, так как часы вслед за паспортом перекочевали в карман одного из солдат.
Здание, где они находились, было старым, с каменными мощными стенами и железной дверью. Единственное затянутое решеткой оконце находилось под самым потолком.
Даже встав на табурет, Максим с трудом дотянулся до него, а ведь роста он был немаленького. Он смог различить неясные очертания строений напротив и понял, что они находятся на втором этаже внутреннего здания бывшего КГБ, расположенного недалеко от президентского дворца. Ему стало не по себе. Он знал, что это здание и раньше, и при Арипове служило тюрьмой. Но Максим постарался не показать свою обеспокоенность. Он слез с табурета и спросил Ташковского:
– Какого черта вам нужен был пистолет?
Тот пожал плечами:
– Я постоянно ношу его при себе. Человек с моим положением часто попадает в досадные ситуации. Всегда есть чокнутые, которым не нравится или, наоборот, очень нравится то, что я пишу. Поверьте, выяснять отношения с теми и другими одинаково сложно и неприятно. Кстати, у меня есть разрешение на ношение оружия...
– Не знаю, насколько оно нужно вам дома, но здесь ваша лицензия всем до фонаря. Из-за вашего разгильдяйства мы попали в руки Садыкова. И мне совсем не улыбается встретиться с этим ублюдком лицом к лицу. У меня с ним старые счеты.
– Чем он вам так досадил? – удивился Ташковский и тут же самодовольно усмехнулся. – Стоит ему узнать, что мы оказались в кутузке, как он примчится сюда на всех парах, и нас тотчас же выпустят. И помяните мое слово, еще прощения попросят.
Максим с сожалением посмотрел на высокомерного индюка, который свято верил в свою значимость. Но его иллюзии быстро развеются, разлетятся в пух и прах, когда он увидит перед собой костоломов Садыкова. Эти ребята точно уж книг не читают, и им нет никакого дела, кто ты такой...
– Вы что, серьезно на это рассчитываете? – спросил он вкрадчиво.
– Разумеется, – вспыхнул Ташковский. – Меня здесь все знают. Сам Арипов читал мои книги... Он пожалеет о том, что случилось.
Максим вздохнул:
– По-моему, вы несколько заблуждаетесь по поводу Арипова. Даже будь вы трижды нобелевским лауреатом или самим папой римским, ему сейчас искренне на вас наплевать!
На какое-то мгновение писатель потерял дар речи от такого кощунства.
– Наплевать? С чего вы взяли, что ему наплевать на меня?
– Вы слышали орудийную стрельбу? Если вы еще не поняли, то объясняю популярно: это Арипов сражается за свою жизнь. Если победит Рахимов, дядюшке Фархату – крышка. Ему сейчас ни до кого нет дела. И он, как плохой врач, не любит афишировать свои ошибки. Если Арипов узнает о нас, тут же велит устроить небольшой сабантуйчик со стрельбой в подвальчике. Догадайтесь с трех раз, кто у них будет мишенью? – Он смерил Ташковского скептическим взглядом. – Догадались? Правильно, мы с вами. И как вы поняли, сделают все тихо, без огласки. Здесь такое в порядке вещей. Так что молите бога, чтобы Арипову о нас не доложили.
– Но Международная конвенция...
– Заткните вы эту конвенцию сами знаете куда! – рявкнул Максим. – Вы что, с луны спрыгнули, не понимаете, куда попали? Арипов за пять лет своего правления уничтожил более десяти тысяч человек. Их без суда и следствия сбрасывали в пропасть или давили танками в пустыне. Эти люди попросту исчезли, так что молитесь, чтобы поутру не пополнить их ряды.
– Что за ерунда! – вспылил Ташковский. – Я приезжаю сюда третий раз и ничего подобного не слышал. Массовые казни не так-то легко утаить. К тому же здесь постоянно пасутся ребята из Красного Креста и Полумесяца. От них и вовсе ничего не скроется.
– Кто вас приглашал в Баджустан?
– Президент. И Садыков. Мы с ним друзья. Здесь хорошая охота, да и пару раз в горы поднимались. Отменную форель ловили...
– А с кем-то еще вы встречались?
– Конечно, и с чиновниками, и с простыми людьми. Поверьте, мне все равно, с кем общаться, лишь бы человек был хороший. А они и вправду славные ребята!
– С вашей стороны это звучит просто благородно, – язвительно заметил Максим. – И вы помните имена этих славных ребят?
– Еще бы! Больше всех мне понравился министр внутренних дел Мамедов. Он...
– Не надо, – простонал Максим и, сев на табуретку, закрыл лицо руками.
– А что? – удивился Ташковский.
Максим отнял ладони от лица и посмотрел на него:
– Послушайте, что я хочу рассказать вам. Это будет совсем коротко. Ваш славный приятель Мамедов начинал еще в советские времена под крылышком Садыкова. Арипов давал команду «фас», и они давили каждого, кто посмел хотя бы искоса посмотреть в сторону первого секретаря обкома. А следы они заметать умеют. Только вы не правы, что никто об этом не знал. Ребята из нашего посольства не зря свой хлеб едят. Мамедов был отличным исполнителем, но однажды он допустил промах. Один из смертников выжил и ускользнул из его рук. Это его пушки и ракеты стреляют сейчас на подступах к городу. Пушки и ракеты Сулеймена Рахимова. – Максим похлопал Ташковского по плечу. – Арипов не простил это Мамедову. И знаете, что с ним случилось?
Ташковский сидел, вжав голову в плечи. И, затравленно посмотрев на Максима, с трудом произнес:
– Откуда я знаю?
– И никто не знает. Мамедов исчез. Как сквозь землю провалился. По-моему, его просто закопали где- нибудь под барханом. Возможно, даже живым. Это у них тоже в порядке вещей.
– Но ведь он был таким хорошим, приветливым малым. Знал массу анекдотов. Мы сошлись на почве любви к рыбалке. И я не заметил у него никаких отрицательных качеств. А ведь, как писатель, я должен был обратить на это внимание.
– Неудивительно, что вы ничего не заметили. У людей, подобных Мамедову, мозг разбит на ячейки. Если кто-то из обычных людей убьет человека, то останется с этим на всю жизнь. Будет заниматься самоедством и самобичеванием. Но с Мамедовыми все иначе. Они убивают людей и тут же забывают об этом. Эта ячейка словно выпадает из их памяти, выключается навечно. Поэтому они всегда готовы убивать. И это ни в коей мере их не беспокоит и не сказывается на дальнейшей жизни.
– Господи, – Ташковский схватился за голову, – я ловил рыбу с убийцей.
– Больше уже не будете ловить, – жестко произнес Максим. – Вы вообще ни с кем и никогда не будете ловить рыбу, если мы не выберемся отсюда.
– Но тогда зачем здесь наши вояки? Дармоеды! Неужели нельзя навести порядок в этом гадючнике?
– Не трогайте армию, если ни черта в этом не понимаете! – одернул его Максим. – Вы не видите дальше
