наоборот?
– Президент должен быть благодарен тебе, – усмехнулась Ксения, – все-таки ты спас его от прихвостней Садыкова. Ты и впрямь знаешь свое дело, Максим.
– А, – махнул он рукой, – мне от этого мало радости. Деньги наверняка пропали, ну и черт с ними! Если получится вернуться в Россию, опять придется рассчитывать только на пенсию, пока какой-нибудь кожеед не придет к власти. Эти твари особенно берегут свои задницы. И платят неплохо. Только надо вовремя успеть смыться с гонораром. Их секьюрити не любят выпускать из своих рук такие секреты и тех, кто ими владеет.
– Максим, это ты прикончил головорезов Садыкова? – Ксения обняла его за талию и заглянула в глаза. Теперь она могла это сделать, потому что в комнате заметно посветлело.
– Откуда ты знаешь? – удивился Максим. – Садыков поделился своим горем?
– Нет. Я сама догадалась. Ему об этом сообщили, когда он допрашивал меня. Донесение привело его в такую ярость, что он принялся крушить все, что попадется под руку. А меня спровадили в камеру, ту самую, где мы встретились...
– Что ж, ради таких минут стоит жить, – улыбнулся Максим. – И я рад, что этим помог тебе.
– Я тоже рада, – прижалась к нему Ксения и вдруг шлепнула его по затылку. – Это за то, что повел себя как свинья. Надо ж такое придумать – обвинить меня в краже кошелька!
– Но я же признал свою вину, – взмолился Максим, – нельзя наказывать дважды за одно и то же преступление.
– Ладно, я отпускаю все твои грехи, Максим Богуш, – торжественно произнесла Ксения и перекрестила его. – Прощаю и обещаю не вспоминать о них отныне и во веки веков!
– Аминь! – весело откликнулся Максим и крепко поцеловал ее. – Я тебе тоже обещаю, что мы непременно улизнем отсюда.
– Обещаешь? – спросила она лукаво. – Как можно верить твоим обещаниям? Ты же обещал, что больше никогда не прикоснешься ко мне?
– Но это же совсем другое дело, – протянул он, окидывая ее отнюдь не целомудренным взглядом.
– Другое? – нахмурилась Ксения. – Почему, если не секрет?
– Я тебя намеренно обманул, чтобы притупить твою бдительность. – Он негромко рассмеялся, и Ксения улыбнулась ему в ответ.
Рашид Бейбулахов впервые в своей жизни охранял пленников. И это занятие ему очень не нравилось. Скучнее и противнее дела не сыскать во всем Баджустане, думал он, прохаживаясь по длинному коридору. Взад-вперед, взад-вперед. Его напарник Ахмет спал сном младенца. Да он и был младенцем по своей натуре. Лет четырнадцать ему, не больше. Всего неделя прошла с того дня, как его вырвали из привычной жизни и всучили в руки автомат.
Мальчишка почти с самого рождения пас овец на горных пастбищах, не умел ни читать, ни писать и, главное, понятия не имел, что такое карты. Он плохо понимал Рашида, потому что язык горцев отличался от того, на котором изъяснялись жители долины. И Рашиду было легче, когда мальчишка спал.
Он тяжело вздохнул. Их обещали сменить вечером, но уже приближалось утро, а о них, кажется, напрочь забыли, как только русских поместили в эту комнату. Забыли даже покормить и пленников, и часовых. И Рашид догадывался почему. Его ухо ясно различало артиллерийскую канонаду и встревоженные крики и команды. Вероятно, правительственные войска снова пошли в наступление. Рашид зевнул и потянулся. Драки баев его мало беспокоили. Его больше волновало собственное самочувствие. А оно в данный момент было не ахти! Совсем плохое было самочувствие! Часы перед рассветом – самое собачье время для часовых! Врагу не пожелаешь – не спать в то время, когда большая часть человечества нежится в мягких постелях.
Рашид опять зевнул и с интересом посмотрел на дверь комнаты, за которую бросили русскую девку и избитого в кровь мужика. Девка светленькая и, кажется, готова была переспать с ним в обмен на воду и лекарства. Но грязный громила не вовремя влез между ними. Однако это было днем, когда им так и так могли помешать, а ему еще и устроить взбучку за то, что он решился трахнуть русскую сучку. Ведь им строго-настрого запретили прикасаться к пленникам до появления какого-то важного офицера.
Рашид подошел к двери. Из-за нее доносились тихие, но весьма подозрительные звуки: приглушенные стоны и вскрики. Он насторожился и облизал губы, но все-таки не поверил своим ушам. Этот русский был избит так, что едва держался на ногах... Рашид прислушался снова. В комнате стало тихо, и он подумал, что все ему померещилось от усталости, хотя сил у него, не в пример русскому, на эту красотку хватило бы. Уж он бы с ней позабавился на славу.
Солдат оглянулся по сторонам, узкие глазки похотливо блеснули. Одна только мысль о том, что он возьмет эту женщину на глазах у беспомощного русского, неимоверно возбудила его. Он сделал к двери один шаг, другой, остановился в нерешительности.
А вдруг Ахмет проснется и не найдет его? С него станется поднять тревогу. Сбегутся все, кому не лень, и застанут его верхом на русской девке, которую ему велено беречь как зеницу ока. Нет, пожалуй, стоит потерпеть, иначе можно запросто лишиться головы.
Он вернулся к дверям второй комнаты, откуда начал свое путешествие по коридору, и вдруг вздрогнул от неожиданности. В предрассветной тишине раздался страшный, пронзительный крик – кричала та самая русская. Ахмет соскочил со стопы газет в углу, которую использовал вместо лежанки. Оба часовых испуганно смотрели друг на друга, не зная, что предпринять. А крики продолжались, к тому же баба принялась изо всех сил стучать в дверь.
Оба охранника, вытянув шеи и выставив перед собой автоматы, осторожно подошли к дверям комнаты. Женщина орала как резаная, и среди воплей Рашид разобрал одно слово, от которого его чуть не парализовало. В череде непонятных слов оно повторялось чаще всего.
– Он умер! Умер! – кричала женщина исступленно и повторяла как заведенная: – Врача! Позовите врача!
Рашид приказал ей заткнуться, но она продолжала голосить:
– Умер! Умер!
Охранники переглянулись. Губы у Ахмета тряслись. Он едва сумел пролепетать, что русский, видно, и вправду умер, потому что он сам видел, как сильно его избили вчера днем.
– Заткнись! – рявкнул на него Рашид. Он вдруг представил, как отделится его голова от туловища, когда полевой командир узнает, что этот важный русский умер в его, Рашидово, дежурство.
Он повернул ключ в замке и, слегка приоткрыв дверь комнаты, попытался рассмотреть, что происходит внутри. Русский, вытянувшись во весь рост, лежал в углу. Похоже, и вправду мертв. Обезумевшая женщина, продолжая кричать, бросилась им навстречу и повисла на хлипкой шее Ахмета. Парнишка вытаращил глаза. Он тщетно пытался оторвать ее руки от себя. Но Рашид этого не видел. Осторожно ступая, он приблизился к телу русского и склонился над ним. Тот смотрел на него абсолютно живыми глазами и улыбался. И это было последнее, чему удивился Рашид в своей жизни...
Ксения отлично справилась со своей ролью. Разыграла истерику как по нотам. Но мальчишку-охранника не позволила тронуть. Он и так впал почти в обморочное состояние, когда увидел, как скоро его напарник отправился к Аллаху. Ахмету затолкали в рот кляп, и он совсем не сопротивлялся, когда Максим велел ему снять форму. В нее переоделась Ксения. Максим с трудом натянул на себя форму второго охранника. Тот был выше ростом и шире в плечах своего щуплого напарника, однако все же Максим едва втиснулся в его брюки, которые едва прикрывали ему щиколотки. Но он рассчитывал, что в предрассветном сумраке и всеобщей суматохе вряд ли кто станет разбираться, почему он одет не по уставу. К тому же он сильно сомневался по поводу наличия этого самого устава в армии Рахимова. А может, они – вояки Арипова? На что Богушу было тоже наплевать.
А вот Ксении форма мальчишки-охранника пришлась впору, и когда Максим вручил ей «АКМ», то она и вовсе стала точь-в-точь молодой стройный солдатик.
Они связали часового обрывками телефонного провода и оставили его в комнате, закрыв ее на ключ. Беглецов, по их расчетам, не должны были хватиться еще час или два. За это время Максим надеялся выйти к трассе, а там уж как бог на душу положит: в худшем случае уйдут в горы, в лучшем – попытаются
