захватить какой-нибудь транспорт и добраться до границы. До нее было ни много ни мало – добрая сотня километров, в былые времена два часа езды по горной дороге. Все это Максим успел объяснить Ксении торопливым шепотом, затем велел встать у дверей, выходивших в коридор, а сам быстро обшарил ящики стола. В одном из них он обнаружил начатую пачку папирос «Тройка» и зажигалку. Все это, видимо, осталось от прежних обитателей базы. Не задумываясь, Максим затолкал пачку в карман, а потом не удержался, закурил. На что Ксения ехидно поинтересовалась:
– Господин Богуш, кажется, вы занимаетесь мелким воровством?
– Почему бы и нет? – буркнул он. – Мои же эти сволочи забрали. – И спросил: – В коридоре никого?
– Никого, – отозвалась Ксения. – Ну что, идем? – Ей явно не терпелось поскорее убраться отсюда.
Она поправила на плече ремень «АКМ». Вид у нее был решительный и отважный. Максим не выдержал, улыбнулся и поцеловал ее в губы.
– Скорее уж бежим. Но надвинь козырек фуражки чуть ниже, чтобы не разглядели твои глаза. Слишком уж они у тебя голубые, – пошутил Максим и добавил серьезнее: – Не отставай и не теряйся, если даже мы напоремся на роту солдат. – Он взял ее за подбородок и посмотрел в глаза, которые только что попросил не слишком демонстрировать. – Ты готова стрелять, если потребуется?
– Готова, – прошептала Ксения. – Не бойся, я не струшу.
Максим провел пальцами по ее щеке и вздохнул.
Он не верил, что получится беспрепятственно пройти через всю базу, но фортуна до сих пор была на их стороне, так почему бы ей не расщедриться на еще один скромный подарок? Но Богуш ничего не сказал Ксении о своих сомнениях. Только взял ее крепко за руку, и они покинули стены, где их удерживали несколько бесконечно долгих часов.
На счастье беглецов, коридоры и переходы, по которым они двигались, были почти пусты. Пару раз им встретились одинокие солдаты с тупыми сонными лицами, то ли пьяные, то ли обкурившиеся анаши.
На Максима и Ксению они не обратили никакого внимания, видно, приняли их за таких же охотников за легкой добычей.
Максим то и дело поглядывал на Ксению. Она все больше и больше восхищала его. Другая б на ее месте давным-давно запаниковала, свалила всю ответственность на Максима и вдобавок еще выговорила бы ему за неумение действовать в такой ситуации.
Но долгие годы самодисциплины приучили Ксению к выдержке. На самом деле она была очень терпелива и неприхотлива, эта избалованная, привыкшая к роскоши женщина. И обладала еще одним замечательным качеством: она умела принимать решения и ни на йоту не отступала от своих принципов, если была уверена в своей правоте. С ней было нелегко, но Максим ни за что не променял бы стрессы, что испытывал, находясь рядом с ней, на легкость никчемной беседы с другой женщиной. Ведь она действовала на него как холодный душ: бодрила, заставляла быстрее бежать кровь по жилам. И самое главное – встреча с ней вернула ему желание жить...
Они старались идти как можно тише по тем коридорам, где еще вчера солдаты тащили избитого Максима и вели перепуганную Ксению. Несмотря на ужас и страх, она хорошо запомнила переходы. В одном месте они чуть было не напоролись на патруль, но вовремя услышали шаги и тихий разговор. Максим буквально втиснул Ксению в какую-то нишу в стене, закрыл ее своим телом. Беглецы даже перестали дышать, но солдаты во главе с офицером прошли в пяти шагах от них и ничего не заметили.
Когда патруль скрылся за углом, Максим и Ксения продолжили свой путь к свободе. Теперь им предстояло спуститься по лестнице на первый этаж и преодолеть самое опасное место: большой вестибюль, где непременно должны стоять часовые. Конечно, если в этой армии есть что-то похожее на дисциплину.
Ксения и Максим уже достигли лестничной площадки, когда их оглушил пронзительный вой сирен.
Тревога! Это было самым неожиданным и потому наихудшим вариантом в их положении.
Глава 24
Джузеппе никогда не жаловался на здоровье и внешне выглядел цветущим сорокалетним мужчиной. На самом деле ему было уже сорок шесть, он мечтал о достойной отставке и приличной пенсии, а также о том, что успеет еще жениться на молодой женщине, которая родит ему не менее четырех сыновей и двух дочерей. Ровно столько детей было у его родителей, и он не хотел нарушать семейные традиции. И хотя Джузеппе был неплохим спортсменом, до сих пор играл в футбол и катался на горных лыжах, переход по горам давался ему нелегко. Напоминало о себе простреленное ливийским террористом легкое и порванные еще в годы юности связки на правой ноге. Он задыхался и старался скрыть от Анюты, что ему все труднее и труднее карабкаться по каменистым кручам. Девушка давно опередила и его, и Галину Ивановну и, сжав губы, упорно шла к обозначенной ими цели – перевалу, за которым скрывалось высокогорное озеро Темирхоль.
Джузеппе знал, что там сохранилась турбаза, ныне не действующая и полуразрушенная, но сторож – его давний знакомый. Они надеялись добыть у него лодку с мотором за деньги, что еще оставались у Галины Ивановны. Хохлушка, похоже, смирилась с зависимым положением, больше не огрызалась и не спорила. В своей жизни она съела слишком много пирожков и печенья, теперь это выходило ей боком. Она едва тащила вслед за Джузеппе свое грузное тело, но не отставала, лишь судорожно, как и он, ловила ртом разреженный воздух высокогорья.
Несмотря на израненные ноги, Анюта держалась лучше всех. С четырех лет она занималась гимнастикой, к тому же была лучшей теннисисткой миссии. Ее тренированное, привыкшее к нагрузкам тело неплохо слушалось хозяйку и не подводило ее. Но вскоре и она стала чаще останавливаться, чтобы захватить при вдохе больше воздуха, а ближе к ночи почувствовала, что у нее кружится голова: следствие того, что они уже больше суток не ели...
Двигаться к Темирхолю предложил Джузеппе. Он объяснил, что озеро вряд ли охраняется. По крайней мере, два месяца назад он побывал там, ловил форель в ручьях, сбегающих к водоему, и не заметил никаких блокпостов и пограничных застав. При хорошей погоде пересечь озеро на моторной лодке не составит труда – час-полтора, и ты на границе с Киргизией. А там уж дело второе, как объяснить киргизским властям, почему трое иностранных граждан решили спешно покинуть пределы Баджустана.
– А это далеко? – обеспокоенно спросила Галина Ивановна.
– Километров пятнадцать-шестнадцать до озера, и то если пойдем напрямик через перевал, а это почти три тысячи метров над уровнем моря, – пояснил Джузеппе. – Нам придется миновать километра четыре, а то и все пять плантаций хлопчатника. Они наверняка кишат дезертирами, а...
– ...А у нас нет оружия, – мрачно закончила за него Анюта и гневно посмотрела на Галину Ивановну. – По вашей милости мы лишились пистолета Джузеппе.
Та злобно сверкнула крохотными глазками, но, удивительное дело, промолчала. Она молчала, карабкаясь к гроту, когда ее не слишком вежливо подталкивали под зад. Молчала, когда пришлось спускаться вниз, и никто при этом не подал ей руки. А она чуть не умерла от страха, почувствовав, как под ногами поползла глинистая стенка карьера.
Она молчала, потому что знала – придет ее время, и она покажет этим москалям (к ним Галина Ивановна автоматически причислила и Джузеппе), как издеваться и насмехаться над столь почтенной и уважаемой дамой. Таковой она числилась в своем родном Николаеве.
Спуститься на дно карьера тоже предложил Джузеппе, поскольку сильно сомневался в альпинистских способностях Галины Ивановны. К счастью, им удалось избежать встречи с солдатами. Вскоре компания достигла главной дороги. Она была пуста, и лишь масса всяческого гражданского барахла и военного хлама, разбитые и сожженные остовы легковых автомобилей, пустые ящики из-под снарядов и даже горная пушка без замка подтверждали, что еще несколько часов назад по ней отступали сотни и сотни солдат.
Наполовину вытоптанные поля хлопчатника тоже обезлюдели. Но все же беглецы передвигались по ним с большой осторожностью, пригнувшись и замирая при каждом подозрительном звуке. Джузеппе вел женщин к той самой низине, где они еще вчера выкопали себе убежище, в надежде, что там сохранились провизия и вода, прихваченные в «Мургабе».
Но в низине ничего не оказалось, кроме нескольких пустых консервных банок и пластиковых бутылок.
Один из окопчиков был небрежно закидан землей.
Анюта подошла к нему и отшатнулась, заметив, что из-под комьев сухой земли виднеются ноги в
