светлых кроссовках. Здесь нашел свое последнее пристанище владелец ночного клуба Аскер Масхатов.
Джузеппе подошел к ней и страдальчески поморщился. Он тоже заметил кроссовки и, хотя неимоверно устал, принялся нагребать на могилу холмик земли. Анюта пришла ему на помощь. Галина Ивановна в низину не спустилась, а с испуганным видом наблюдала за их занятием.
Они обложили могильный холмик камнями и листьями хлопчатника и отошли в сторону. Джузеппе первым прервал скорбное молчание, пробормотав что-то по-итальянски или по-латыни. Анюта не поняла и переспросила. Он с горечью перевел фразу на русский язык:
– Сначала мы копаем ямы, а потом в них умираем. – Он наклонил голову и прислушался. – Кажется, сражение продолжается, или нет?
– Трудно сказать. – Анюта тоже прислушалась к отдаленным звукам канонады. – По-моему, стреляют реже, или мы просто привыкли к пальбе?
– Если Арипов потерпит поражение, его войска откатятся на прежние позиции, и мы закончим тем, с чего начали.
– Давайте уйдем отсюда поскорее, – подала голос Галина Ивановна. – Здесь так ужасно!
«Еще бы, – подумала Анюта, – здесь из-за тебя убили человека».
Через несколько минут они поднялись из лощины и направились на север. Хотя солнце уже почти скрылось за горами, духота не исчезла, и вскоре их одежда насквозь промокла от пота.
Но часа через два солнце скользнуло за дальние хребты, сразу стемнело и заметно похолодало. Джузеппе предложил найти убежище между камней, чтобы дождаться рассвета. Он вырос в Итальянских Альпах и знал, как опасны горы днем, а ночью – тем более.
К счастью, из-за гор выглянула луна. И они опять пошли, гораздо медленнее, чем днем, но все же каждый шаг приближал их к озеру. Неожиданно Джузеппе остановился и прошептал:
– Тише! Кишлак!
И, правда, с трудом, но они различили несколько глинобитных, словно ласточкины гнезда, прилипших к скалам строений, чьи крыши были двориками для других хижин, расположенных выше по склону. Они подошли ближе, все время прислушиваясь и озираясь по сторонам.
– Давайте посмотрим, нет ли здесь воды, – предложила Анюта.
– Давайте, – согласился Джузеппе, и они зашли в одну из лачуг.
Пустая. Голые стены, земляной пол, непременная глиняная печь с давно остывшими углями. Они заглянули в крошечную каморку, служившую кладовой. Но там тоже было шаром покати. Другая лачуга оказалась и вовсе разграбленной.
Они вышли наружу, и Джузеппе сказал, окидывая окружавшую их картину запустения разочарованным взглядом:
– Жители бежали отсюда. Они либо забрали все с собой, либо схоронили свои пожитки где-нибудь под камнями. Возможно, они ушли в Афганистан, – Джузеппе кивнул на дальние перевалы, – это все-таки лучше, чем погибнуть от ракет Рахимова.
– Кто его знает, что лучше, что хуже, – вздохнула Анюта.
Она посмотрела на небо. Мелкие звезды затянуло редкой пеленой облаков, но крупные были еще видны. Луну тоже окружало сизое марево, похожее на дым дальних пожарищ. И Анюта и Джузеппе знали из своего опыта жизни в Баджустане, что означает такая дымка. На горы надвигалась гроза, и, хотя она несла с собой ливень, то есть долгожданную воду, это их не обрадовало. Огромная масса воды с ветром и градом обрушивалась на Баджустан. Немногочисленные реки тотчас превращались в беснующиеся потоки, которые сметали все на своем пути: камни, деревья, здания, мосты, плотины...
Через час беглецы миновали небольшое плато и, как сказал Джузеппе, были почти в двух шагах от Темирхоля. Им оставалось перевалить скалистую гряду, чтобы увидеть озеро. Но ветер из сильного превратился в шквалистый, луна скрылась за плотной массой облаков, и стало так темно, что порой они не различали, что творится рядом с ними.
Казалось, прошла вечность, прежде чем они вскарабкались на вершину гряды. Но Темирхоль не увидели. Озеро закрывало одеяло из облаков, которые теперь лежали гораздо ниже их. Луна, зависнув над одним из горных пиков, озаряла все вокруг мертвенно-бледным светом. И Анюта подумала, что таким должен выглядеть лунный пейзаж: мрачным, холодным, без малейших признаков жизни...
Однако ветер напоминал, что они на земле. Он становился все холоднее и безжалостнее.
– Нужно спуститься! – прокричал Джузеппе сквозь завывание ветра. – Нельзя... оставаться... – Порыв ветра ударил ему в лицо, и он закашлялся, согнувшись в три погибели.
Они двинулись вниз, с трудом преодолевая яростные, валившие с ног порывы ветра. Внезапно облака под ними расступились, и путники увидели далеко внизу отливавшую свинцовым блеском огромную водную поверхность.
– Темирхоль, – выдохнули одновременно Анюта и Джузеппе.
Галина Ивановна опустилась на камни и впервые пожаловалась, что проклятые туфли сведут ее с ума.
Озеро освещалось тем же омерзительно-желтым светом, что и все вокруг, но один вид его словно придал им второе дыхание, и они продолжили спуск.
Ветер немного утих – дал им временную передышку, позволив оглядеться вокруг.
– Пожалуй, нам не стоит пока идти к озеру. До него километра три или чуть больше. До дождя мы все равно не успеем, так что следует поискать убежище и передохнуть. – Джузеппе вытянул руку в сторону двух скальных «жандармов»,[5] возвышавшихся над серыми языками каменных россыпей. – Вон там, кажется, есть что-то похожее на укрытие.
Неподалеку, у основания ближнего к ним «жандарма», действительно виднелась выемка, выбитая в породе ветром, солнцем и водой. Они подошли к ней и начали спускаться, пока не нашли подобие небольшой пещеры, где с трудом разместились.
И здесь силы покинули Джузеппе. Три ночи он провел без сна и держался лишь за счет воли и чувства долга, понимая, что нужно спасти женщин. Теперь, когда им ничто напрямую не угрожало, его сердце восстало против насилия, которому подвергалось последнее время. Острая боль пронзила грудину, лицо посерело. Анюта в тревоге схватила его за руку. Пульс едва прощупывался.
– Что, что с тобой, Джузеппе? – Анюта в панике стала шарить у себя в карманах, нашла пузырек с аспирином и заставила итальянца проглотить две таблетки, прекрасно понимая, что эта помощь – лишь слабое утешение в их незавидном положении.
– Ничего, ничего... все будет хорошо... – Джузеппе благодарно погладил ее по руке. Он даже попытался улыбнуться, но губы не слушались, и он едва слышно прошептал: – У меня... в кармане... фляжка с коньяком. Я его берег на крайний... случай... Мы все заслужили... по глоточку.
Анюта нашла фляжку, отвинтила пробку и приложила горлышко к губам Джузеппе. Коньяк сделал свое дело. Бледность сошла с его щек. Девушка обернулась к Галине Ивановне и заставила ее проглотить несколько капель. Но когда сама поднесла фляжку ко рту, вспыхнул яркий голубой свет, и следом раздался оглушительный удар, гораздо мощнее выстрела ракетной установки. Анюта зажмурилась и втянула голову в плечи, а когда открыла глаза, то увидела, что снаружи вовсю поливает. Высунув голову из-под карниза, она подставила лицо под тугие струи, открыла рот, чтобы наконец утолить жажду.
Девушка самозабвенно радовалась ливню, впитывала влагу ртом и кожей, прилипшей к телу одеждой.
Она знала, что никакой коньяк не принесет такого облегчения, какое давала им падавшая с неба вода.
Ветер с ревом пронесся над Ашкеном, раздувая языки пламени, охватившие дома и деревья столицы. В несколько минут город превратился в одну сплошную прожорливую топку. Но вслед за ветром на город, долину и нависшие над ними скалистые громады обрушился ливень и в четверть часа погасил пожар.
Юрий Костин и Артур Ташковский ничего этого не видели. Они едва успели спрятаться под скалой, как на их весьма условное убежище свалился настоящий водопад.
Солнце давно уже спряталось за горами, и непроглядную тьму прорезали сверкавшие почти беспрерывно вспышки молний. Раскаты грома поглощались шумом падающей воды и ревом ветра. Было
