– Не ввязывайся ни в какие дела, имеющие хоть малейшее отношение к Чато, иначе несдобровать ни тебе, ни всем нам! Пусть он лучше в тюрьме сгниет! – в сердцах добавил Грегорио.
В доме было жарко. Вентилятор на ножке медленно поворачивал из стороны в сторону свою круглую голову.
– Но, старый, – вмешалась его жена, – ведь речь идет о Давиде! Ты ведь обещал заботиться о нем!
– Замолчи, Мария, ты мне мешаешь смотреть бейсбол!
По телевизору показывали матч с участием команды «Янки».
– Если ты не хочешь ничего делать, мне все равно, а я землю переверну, но узнаю, что с мальчиками!
– Замолчи, говорю!
– Если для тебя нет ничего важнее бейсбола, продолжай смотреть телевизор, а я ухожу! – Мария пошла в комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок, и Грегорио последовал за ней.
Мария Фернанда и Сантос остались вдвоем в гостиной.
– Вот несчастье-то! Чоло, ты уверен, что ничего не напутал?
– Уверен, там вся земля пустыми гильзами усыпана, везде следы от выстрелов и недопитая банка пива. – Даже неприятное происшествие не могло заставить Чоло перестать с вожделением глазеть на Марию Фернанду: «Бог мой, как я хочу ее!» В июле заканчивался назначенный ему срок в один год, после чего можно снова попытать счастья, но какая мука дожидаться дня решающего разговора! Поскольку самому Чоло лишний раз появляться в полицейском участке было нежелательно – к этому времени его там уже хорошо знали, – он предусмотрительно распрощался. И вовремя, потому что не успел его пикап отъехать до пересечения с Нуньо де Гусман, как перед домом остановились два джипа, уже знакомых его обитателям. Из них высыпали «драконы», перепугав обеих женщин, и окружили дом. Последним вышел Эдуардо Маскареньо, блистая военной выправкой. При виде него у Марии Фернанды холодок пробежал по спине; она вспомнила о своем намерении подать на полицию в суд, разговор с Майтэ Бальдерас, и ей стало страшно. Когда Маскареньо с самоуверенным видом подошел ближе, Нена по знакам отличия увидела, что его повысили в чине, отчего испугалась еще больше, но постаралась не подать виду.
– Где Чато? – выкрикнул Маскареньо. – И Ротозей?
– Здесь никого нет! – ответила Нена.
– Это мы узнаем, когда обыщем дом. Недавнее похищение банкира Иригойена осуществлено группой партизан под командованием Грегорио Палафокса Валенсуэлы.
– У вас есть ордер на обыск?
– Да насрать мне на ордер и на судей, которые их выдают!
– Вы не можете обыскивать наш дом без ордера! – не сдавалась Мария Фернанда.
– Прытко пела рыбка!
– Мы находимся под защитой Конституции!
– Ну и находитесь себе! Переверните тут все вверх дном! – приказал он своим людям.
– Звери вы! – выкрикнула Мария.
– Не надо, мама, – стала потихоньку успокаивать ее Нена. – Вообще-то это хороший знак – значит, их не поймали.
Из комнаты вытолкали Грегорио и поставили перед Маскареньо.
– О-о, теперь вы за начальника?
– Заткнись, старый пендехо, будешь говорить, только когда я тебе велю! – Маскареньо ударил Грегорио коленом в живот; тот согнулся пополам, понося полицейского команданте на чем свет стоит. Маскареньо ответил ему еще более скабрезными ругательствами: – Пидарас, педофил, изменник родины! – Перед уходом он забрал с собой фотографию Давида, чтобы с этого дня объявить его в розыск как опасного партизана.
Между тем Давид, ни живой ни мертвый от ужаса, приближался к автобусной станции. «Доберусь до Тихуаны я пролезу под проволокой на ту сторону, как делают ребята!» Но тут он вспомнил, что денег у него с собой кот наплакал. Не возвращаться же домой за сбережениями, если за тобой охотится волчья свора! Кроме того, удирая от Сидронио, он не успел надеть рубаху, и ему пришлось потратиться на новую.
Давид находился в полной растерянности. Он достал из кармана вырезку с фотографией Дженис и поцеловал ее. Вернуться, что ли, за деньгами? И он решился: «Я хочу к тебе! – Денег с собой только несколько купюр. – Ну, почему твой дом так далеко? Без тебя мне жизнь немила! – По словам Чоло, надо не меньше двух тысяч песо. – Хочу очутиться на той темной лос-анджелесской улочке. – Как далеко он сможет уехать с имеющейся наличностью? – И быть с тобой!» Однако на какие шиши он будет питаться? Чем платить за жилье? К себе домой возвращаться уже нельзя, впутывать дядю с тетей в свои неприятности тоже не надо.
Сидронио сущий зверь, наверняка будет поджидать его день и ночь с этим своим ружьем, которое способно выстрелить штук двести пуль за раз! Давид совсем пал духом, спрятал фото и окинул взглядом торопливо снующих вокруг людей, лотки с едой, указатели автобусных рейсов, крышу станционного здания. В глазах у него все стало кружиться, кружиться, кружиться… «Неужели в тебе не осталось ни капли мужества? – возмутилась его бессмертная' часть. – Если бы ты не бросился от них наутек, то сейчас бы пил пиво с другом. Хватит терять время на глупые мысли, узнай, как далеко ты сможешь уехать за свои деньги!».
– Вам куда? – спросила кассирша.
– А куда я доеду за сто песо?
– До Альтаты, не дальше, парень; билеты продаются в соседнем зале.
До Альтаты? Хороший городок, Давид был в нем один раз вместе с родственниками. Тогда они путешествовали в дядином «валиуме», и у них имелся с собой хороший запас сандвичей с тунцом. Все утро они бродили по мелководью морского залива вдоль пляжа, заставленного палатками, где пьянствовали загорелые дочерна девушки и парни. Что ж, Давид не прочь побывать в Альтате еще разок.
Автобус прибыл в маленький портовый город уже ночью. Давид долго смотрел на полуостров Атамирако, темную полосу суши, протянувшуюся вдоль берега метрах в восьмистах от шеренги ресторанов, потом побрел по пляжу, пока в поле зрения не осталось ни одной живой души, и расположился на ночлег в вытянутом на песок рыболовном баркасе. Казалось, он едва успел сомкнуть глаза, как очнулся от сильной тряски.
– Извини, что потревожил, но я хочу воспользоваться твоей кроватью, – произнес какой-то старик с сигаретой, живописно торчащей изо рта.
– Простите, я только…
– Да все в порядке, просто мне надо работать.
– Это ваш баркас? А вы не могли бы взять меня на работу?
– Кто бы меня взял на работу! – ответил старик. – Мне нечем тебе платить.
– И не надо – возьмите к себе в ученики!
– С чего ты взял, что здесь школа?
С сигаретой во рту старик поднял с песка якорь, перевалил его через борт и после пары безуспешных попыток сдвинуть баркас с места посмотрел на Давида:
– Чего ждешь? Помоги!
Вместе они спихнули баркас в воду и вскарабкались в него. Старик развернул свое судно, упираясь шестом в морское дно, потом подошел к мотору, шестидесятисильному «джонсону», и потянул за шнур стартера – но так слабо, что двигатель лишь глухо поворчал, кашлянул и замолк.
– Умеешь заводить? – крикнул он Давиду, не вынимая изо рта сигареты.
– Попробую… – Мотор запускался так же, как бензопилы на лесопилке. Давид сильно дернул шнур, и двигатель заработал.
Баркас медленно поплыл мимо спящего, едва освещенного порта, обогнул оконечность полуострова Атамирако и повернул в океан. Давид с благоговением вглядывался в бескрайнюю таинственную черноту.
– Какая громада, – подумал он и посмотрел вверх, на своего старого знакомого, Млечный Путь, и его самое блестящее место между созвездиями Лебедя и Стрельца. Здесь он казался таким же близким, каким
