«Может быть, они пронюхали о моем намерении вернуться в Чакалу?» – подумал Давид. «Оставь Чакалу на потом, – сказала карма. – Сначала надо выкрутиться из этой заварухи!»
Всю дорогу Давид сдерживал позывы в кишечнике. Ему не раз казалось, что вот-вот случится непоправимое.
«Терпи, – повторял ему голос. – Только маленькие дети ходят под себя по-большому». – «Что они сделают со мной?» – «Спокойно, тебя только допросят, убедятся, что ты ничего не знаешь, и отпустят!» – «Это из-за Сидронио? Они узнали, что я хотел ехать в Чакалу мстить за отца?» – «Не думаю. Главное, не дергайся, и все будет чики-чики. Тебя выручит Чоло, он наверняка уже знает, что случилось с твоим двоюродным братом: Да и Нена поставит его в известность, если уже не сделала это».
Снаружи из-за черных окон машины пассажиров внутри было не разглядеть, но в соответствии с инструкцией Давиду на голову надели капюшон. Через плотную материю слышалась болтовня «драконов», просачивался запах сигаретного дыма. Разговоры в основном шли о женщинах; время от времени подавал голос Маскареньо, и тогда кто-то из подчиненных подобострастно отвечал ему: «Совершенно верно, шеф!» или «Так точно, мой команданте!».
– Сегодня мне предстоит полакомиться клубничкой! – самодовольно объявил Маскареньо.
– О-о, шеф, поздравляю! Значит, сдалась та самая, из «Лос-Пикачос», шеф?
– Еще нет, прытко пела рыбка, но сегодня ночью наконец свершится, я поимею самую сладкую клубничку на свете, конфетку, королеву!
Давид, терзаемый страхом, не слишком хорошо понимал, о чем речь. Братьев Кастро или Риверу он боялся совсем по-другому. Нынешний, новый страх внушали Давиду нацеленные на него винтовки и федеральные полицейские, так не похожие на тех, что служили в Чакале и были его соседями. Подобный страх лишает людей покоя и здоровья.
Через двадцать минут машина въехала на большую подземную стоянку. Давид слышал, как полицейского начальника приветствовали часовые, дежурящие у шлагбаума. В ту же минуту, видимо, откуда-то поблизости до его слуха донеслись чьи-то жалобные стенания, и кто-то пронзительным голосом затянул «Облади-облада» по-испански: «В новом супермаркете я в первый раз; там стоит отличный мюзик- бокс…» Давида толчками отвели куда-то, усадили и сняли с головы капюшон. Он увидел комнату с некрашеными стенами и Маскареньо, сидящего за письменным стадом. Полицейский забрал у него бумажник.
– А ну-ка, посмотрим, что у нас тут? – Маскареньо достал газетные вырезки и, хмурясь, стал вчитываться в заголовки на английском языке; – «Давид Валенсуэла, мексиканец, новый питчер бейсбольной команды Сакраменто…» Чертов Ротозей, если ты питчер, то я вундеркинд! А это что за баба? «Дженис – скоро в Филлмор-уэст!» Прытко пела рыбка, меня не проведешь; эта телка – партизанка Сандра Ромо, внешность в точности совпадает со словесным портретом! – Маскареньо отложил вырезки в сторону.
– Не забирайте их у меня, – попросил Давид.
«Молчи! – одернула его карма. – Не показывай им свои уязвимые места».
– Эти фотки тебе очень дороги, так, Ротозей? – Давид молча кивнул. – Я верну их тебе, если ты расскажешь мне обо всем, без утайки.
– О чем обо всем?
«Не говори ему про Чакалу, иначе тебе несдобровать!»
– А, так ты не знаешь о чем? Только не прикидывайся дураком, и предупреждаю: будешь юлить и затягивать следствие – подвергнешься суровому наказанию!
Маскареньо велел Давиду рассказать о команданте Фонсеке, или же Чато, не переставая держаться рукой за живот.
– И побыстрее, мне некогда!
Давид объяснил, что жил вместе с Чато в одном доме сначала в Кульякане, потом в Альтате, что он приходил неожиданно и долго отсыпался, а потом снова уходил.
– Кого из сообщников Чато приводил с собой?
– Никого, он всегда приходил один, ложился вечером спать, а утром его уже не было.
– Дальше! Шевели языком, каброн! Почему ты останавливаешься или тебе нравится передо мной спектакль разыгрывать?
– Я не знаю, что говорить…
Маскареньо вскочил, вышел из-за стола и вцепился Давиду в воротник рубашки.
– Я научу тебя говорить, чертов Ротозей! – прорычал полицейский и ударил Давида кулаком по голове. – Рассказывай быстро все, что знаешь! Перечисли свои обязанности, назови имена тех, с кем работаешь, выкладывай все в малейших подробностях! Что ты делал по ночам в мангровых зарослях? Что прячешь на Атамирако? Когда стал партизаном?
– Я не партизан, я рыбак!
– Матери своей расскажи, какой ты рыбак! Что за поручения давал тебе Грегорио Лалафокс Валенсуэла?
– Клянусь вам, я рыбак, меня будут искать, скоро начнется путина!
– Ах так, значит, решил поупрямиться? На кладбищах полным-полно смельчаков вроде тебя, а путина, к твоему сведению, уже началась. – По его сигналу со стульев поднялись два специалиста, один очень толстый, а второй такой длинный, что годился в баскетболисты. – Я тебя предупреждал, – бросил он Давиду и обратился к приметной парочке: – Заставьте его говорить. Вернусь через пятнадцать минут. – По коридору Маскареньо перешел в маленькую кухню, там один за другим выпил два стакана молока. – Вот язва проклятая! – сказал он сам себе. – Придется обратиться к врачу, так некстати сейчас, самая работа!
Тем временем в комнате продолжался допрос.
– Так, значит, мальчик молчит? – елейным голосом произнес Толстяк. – Мальчик не хочет получить свою бутылочку?
– Сейчас захочет, – подхватил Длинный, угрожающе двигая рукоятками железяки, похожей на щипцы для колки орехов.
«Ты попал в неприятную переделку, – заметила Давиду его бессмертная часть. – Уноси отсюда ноги, пока не поздно!»
Давид решил сделать вид, что готов дать показания, но на его долю достались палачи, влюбленные в свою работу истязая людей, они получали глубокое удовлетворение.
– Я хочу сознаться, позовите команданте!
– Ты немножко припозднился, дружок, команданте уже нет, зато у нас для тебя припасены капельница, перец, вода, огонь, кобыла, стрекало, – перечисляли оба услужливо демонстрируя приспособления для выдирания ногтей и обрезания гениталий у тех, кто не отвечал на вопросы. Под пытками Давид согласился признать всех собак, которых на него вешали, – что он якобы долгие годы пособничал Чато, участвовал в каждой его вылазке, возглавлял группу специалистов-подрывников, а также многое другое, что взбрело на ум полицейским. Когда Маскареньо вернулся с кухоньки, допрос пошел как по маслу.
– В каких преступных акциях ты пособничал своему двоюродному брату?
– Во всех.
– Включая похищение Иригойена?
– Да.
– Сколько еще преступлений совершено вами?
– Шестнадцать.
– Ты участвовал в столкновениях с полицией и армией?
– Да.
– Сколько раз?
– Двадцать пять.
– Говори правду, каброн!
– Сто раз.
– Распространял подрывную пропаганду?
– Все время.
– Листовки ты сочинял?
