адвокат Аранго решил, что митинг может навредить Санди.
– Да потому, что на митингах всегда происходят беспорядки, народ начинает вести себя агрессивно, а правительству это не нравится.
– Ох, не знаю, они придерживаются другого мнения, а митинг, по их словам, состоится, несмотря ни на что! – Ее высокий голос зазвенел пронзительной ноткой.
– Адвокат считает, что негативные последствия могут проявиться во время судебного процесса.
– Я им говорила то же самое, а они в ответ, мол, наоборот, надо оказывать давление, тогда Санди и остальных скорее выпустят на волю.
– Мне кажется, если они действительно могут навредить, то пусть перестанут дурить и откажутся от проведения митинга, как думаешь?
– Почему бы тебе самому с ними не поговорить? Они хотят собраться завтра на поминальной мессе.
– Вот идиоты чертовы, сами ничего не знают о жизни, а туда же, других учить!
– Точно так же говорил мой папа, когда брат ушел из дома! Это правда, что Чато переодевался в женское?
– Откуда мне знать, кто тебе сказал?
– Майтэ, ее отец обронил в разговоре, что его задержали на дискотеке в наряде цыганки.
«Вот дерьмо, – подумал Сантос, сидя за рулем «гранд-маркиза». – Не хватает еще, чтобы Чато стали держать за голубого».
– Давай заедем в церковь Мальверде, хочу свечки поставить!
– Ты молишься Мальверде?
– Посмотри, из каких неприятностей он меня вытащил! А ты веришь в Мальверде?
– Конечно, нет, я верю в Бога, в Пречистую Деву какой стати мне верить в Мальверде?
– Потому что он великий чудотворец; рассказывают один сеньор выращивал травку в «золотом треугольнике», и как-то в один прекрасный день трудится на своем участке, засаженном маком, никого не трогает, и вдруг появляется вертолет, а в нем военные – в камуфляже, с пушками, и все такое. Он сразу начал молиться. «Святой Мальверде, – говорит, – если я сниму урожай с этого участка обещаю тебе внести вклад в строительство твоей церкви!» Можешь верить, можешь нет, но факт тот, что ублюдки облетели его участок стороной.
– Какое же это чудо!
– Тебе мало того, что он и дурь сберег, и в тюрьму не загремел? Ты даже не представляешь себе, как жестоко обращаются военные с гомерос, взятыми с поличным!
– Чудо должно быть совсем другим, благочестивым, например, когда обреченный на смерть остается жить или неизлечимо больной выздоравливает! А щедрые бандиты и разбойники не имеют с настоящим чудом ничего общего. Разве Робин Гуд святой?
– Мальверде творил самые настоящие чудеса – ставил на ноги паралитиков, спасал терпящих кораблекрушение, даже решал экономические проблемы!
– И ты всерьез веришь, что это может делать обычный разбойник?
– А почему нет?
Они подъехали к строящейся церкви, похожей на муравейник из-за кишащего здесь народа. Музыкальный ансамбль северян наигрывал народную мелодию «Лос текилерос». Прихожане сновали взад- вперед, преклоняли колени, молились, покупали свечи, букеты цветов и подарки святому. По сторонам стояли брошенные инвалидные коляски, тут же были развешаны фотографии, картины с благодарственными надписями и расставлены подношения в виде автоприцепа и пулеметов с магазинами-рожками. Все это было возложено к большому раскрашенному гипсовому бюсту, изображающему мужчину лет тридцати, с аккуратными усиками а-ля Педро Инфанте, черными волосами и раскосыми индейскими глазами.
Мария Фернанда посторонилась, чтобы пропустить к бюсту девушку своего возраста, передвигающуюся на костылях; та опустилась на колени и принялась истово молиться. Чоло зажег двенадцать свечей – четыре за сделанные ездки, четыре – за предстоящие и еще четыре – за освобождение Давида.
– Святой дух Мальверде, если ты поможешь мне в моем бизнесе, – прошептал он, склонив голову, – я каждый день в течение целого месяца буду приводить тебе музыкантов, мамой клянусь!
Некоторое время спустя Чоло и Нена снова не спеша катились в машине по Обрегону.
– Хочешь в кино? – В «Диане» шел фильм «За мои пистолеты» с Кантинфласом в главной роли.
– Я его уже видела. – По радио в машине звучали мексиканские народные песни. – Почему ты все время слушаешь эту музыку, ни разу даже не переключился на другую станцию!
– Это музыка настоящих мужчин!
– Разве тебе уже разонравились «Дорз»? И еще я помню, что ты был без ума от Сантаны, «Лед Зеппелин»…
– То было совсем другое время, и вдобавок в их песнях я не понимаю слов, зато здесь – слышишь? – все ясно-понятно.
– Быстро же ты сменил свои пристрастия!
– А тебе по-прежнему нравится Хосе Хосе?
– Большеньки-меньшеньки…
Они переехали мост Идальго, но недалеко от больницы улицу перегородила полицейская патрульная машина, а регулировщик направлял движение транспорта в объезд.
– Что случилось, офицер?
– Ничего, в больнице перестрелка. Вчера в Тамасуле одного парня тяжело ранили, так сегодня те же ребята его навестили, чтобы завершить дело.
– Ну почему так происходит? – жалобным голосом произнесла Нена, когда машина тронулась. – Видишь, к чему ведет этот твой бизнес?
– Есть счета, по которым надо платить!
– Но от этого плохо всем вокруг, ведь уже нельзя спокойно ходить по улицам!
– А что тебе делать на улице?
– Улица не чья-то частная собственность; моя мама говорит, что всеми нами овладел общий страх; знаешь, как теперь называют Кульякан? Маленькое Чикаго!
– Я же тебе объясняю, поскольку отгрузка товара временно приостановлена, братва воспользовалась перерывом, чтобы взыскать старые долги.
– Но мы-то здесь при чем, почему из-за вас должны бояться и страдать нормальные люди?
– «Нормальных» людей не существует, ты рассуждаешь как Чато, он помешался на идее раздать народу землю и фабрики, а для чего? Думаешь, народ хочет работать? Это же чертово сборище засранцев, и страдают они совсем из-за другого!
– Ты правда думаешь, что я похожа на Чато?
– Большеньки-меньшеньки…
Они зашли в «Приход», шикарную кафешку напротив собора. Чоло ждал, что Нена скажет что-нибудь по поводу столпотворения собравшихся на митинг друзей Чато и приезжих со всего штата и даже из соседних Гвадалахары и Герреро, Пуэблы и федерального округа, но она об этом даже словом не обмолвилась. Зато, едва оба сели за столик, Мария Фернанда заговорила совсем о другом.
– Так, значит, ты у нас женишься! И как же зовут счастливую избранницу?
– Грасьела, – ответил помрачневший Чоло; дразнящий тон Нены выводил его из душевного равновесия.
– Что ж, имя неплохое. – Озорничая, она набрала в соломинку сок из своего стакана и вылила его в бокал с пивом Чоло. – Будешь называть ее Челой или Челитой. И чем же она занимается?
– У нее свой ресторан в Лос-Анджелесе.
– Ну, конечно, забегаловка с мексиканской кухней!
– Скорее с международной.
– Ну да, обычная посолера, и как же ты с ней познакомился, с этой кухаркой? Знаю-знаю, дай я скажу: проторчав несколько дней на той стороне, ты до смерти соскучился по привычной пище, поэтому отправился на поиски забегаловки, где готовят посоле, энчиладас, такое, гордитас, чимичангас, и таким образом наткнулся на Челу-посолеру, правильно?
– Нена, в чем дело?
