— Я рассчитывал на тебя, мы бы сработались.
— Джерард…
— Вот для чего ты должна прочитать эту книгу, изучить ее… и вот почему не должна покидать Лондон. Мы могли бы жить рядышком, по соседству, даже в одном доме — почему нет? Я думал…
Роуз рассмеялась:
— Снять вместе дом?
— Что ты смеешься? По-моему, отличная идея. Не обязательно надоедать друг другу. Но можно было бы видеться каждый день…
Роуз продолжала бессильно смеяться:
— Ох… Джерард… ты и я… жить одним домом?
— А что такого?..
— Нет, нет, об этом не может быть речи.
— Ну ладно, — сказал Джерард, беря пальто, — идея быть помощницей тебя тоже не привлекает?
— Нет!
— Что ж, пожалуй, идея глупая. Я придумаю что-нибудь еще. Ты устала. Чему, черт возьми, ты смеешься?
Роуз, сидя за столом, смеялась уже истерическим смехом, закрыв влажные рот и глаза белым платком Джерарда:
— Ох, просто… ты… эта история… или еще что-то!
— Тогда я прощаюсь, — сухо сказал Джерард, надевая пальто. — Благодарю за ужин. Извини за нелепые, как ты явно считаешь, предложения.
— Погоди минуту!
Уронив платок, Роуз бросилась к нему, схватила за рукав пальто, еще не просохшего от дождя, и тряхнула так, что он пошатнулся и они оба едва не упали на пол.
— Какой же ты глупый, неужели ничего не понял? Конечно, я буду твоей помощницей, и, конечно, мы будем жить в одном доме, или по соседству, или где захочешь… но если это произойдет, мы заключим соглашение… мы должны как бы пожениться, как бы, я устала не иметь ничего и хочу, чтобы у меня наконец что-то было, мы должны по-настоящему быть вместе, мне нужно какое-то чувство защищенности… я прочту книгу, сделаю все, что захочешь, но я должна наконец почувствовать… или это невозможно… ох, эта книга… ты не собираешься жениться на Краймонде, нет?
— Роуз, ты сходишь с ума?
— Ты захочешь встречаться с ним, обсуждать книгу.
— У меня нет желания его видеть и вряд ли появится, у него, думаю, тоже, когда-нибудь, возможно, мы встретимся, но друзьями никогда не будем… потому что…
— Ты не собираешься бросить меня… и жениться на другой… мы будем вместе?..
— Да, да, и ты можешь отравляться в свой круиз, но только не уезжай жить в Йоркшир.
— Потому что тебе нужна помощница?
— Потому что мне нужна ты!
— Я вынудила тебя сказать все это.
— Роуз, не будь такой несносной, ты знаешь, что я люблю тебя.
— Не знаю, не знаю ничего, я живу на краю тьмы… если не откажешься от идеи писать книгу, буду помогать… но мне нужно чувство надежности, что я не одинока.
— Ты не одинока! Ты сестра Синклера, мой самый близкий друг. Я люблю тебя. Что я могу еще сказать?
Роуз отпустила его рукав:
— Действительно, что ты еще можешь сказать. И помни… хотя, почему ты обязан помнить. Значит, мы будем жить вместе, или по соседству, или поблизости и видеться часто…
— Да, если хочешь этого.
— Ты сам предложил.
— Потому что хочу этого.
— Тогда договорились. А теперь иди домой. Я в самом деле устала.
— Роуз, не надо так…
— Иди. Я в порядке. Я помогу тебе с книгой.
— Доброй ночи, дорогая. Не сердись на меня, Роуз, милая. Я действительно люблю тебя. Я заставлю тебя поверить этому. Можем даже съездить в Венецию.
После того как он ушел, Роуз сидела и тихо плакала, белый платок уже не помогал, и слезы капали на грязный стол. Отодвинув тарелки, она плеснула себе виски. Сколько слез она пролила из-за этого мужчины, и, конечно, это еще не конец.
Она была совершенно разбита, понимала, что произошло что-то важное, но не была уверена, во благо ли ей или она сделала ужасную ошибку, использовав последний шанс. До чего безупречно она, должно быть, вела себя все эти годы, уже так много лет, чтобы считать свое поведение нынешним вечером возмутительно несдержанным, слишком эмоциональным! Она была полна раскаяния и стыда: позволила себе кричать на него, высказала все, что думает. Сказала, что любит его, и ничего не получила в ответ, что не только не соответствовало истине, но и безусловно нарушало всякие правила приличия. Она видела, как ее тон и резкость выражений заставляли Джерарда морщиться. Это были ее давние печали, которые она часто перебирала наедине с собой, но которые, насколько помнила, никогда не обрушивала на их безвинный источник. Однако больше всего ее огорчало в последней сцене и сейчас так усиливало ее опасения то, что она откровенно призналась Джерарду в неотвязной своей мысли и желании добиться от него обещания. Что способно вызвать в нем отчужденность, осторожность и равнодушие, как не подобное требование истеричной женщины? Из всего, что она обрушила на него, как раз это должно было особенно не понравиться ему.
Это правда, что к нескромности ее подтолкнуло предложение самого Джерарда поселиться вместе и то, как он это сказал, пробудив в ней давнишнюю робкую надежду! Точней, он предложил жить рядышком, по соседству или в одном доме, несомненно имея в виду разные квартиры, чтобы не надоедать друг другу. Это уж она потом поставила условие, потребовала «защищенности», и скорей всего бурным своим поведением вынудила его тактично удалиться. А следовало бы спокойно и с благодарностью принять его идею! В любом случае необходимость близкого соседства вытекала из простого удобства, поскольку помощник должен быть всегда под рукой! На что оно, черт возьми, это сотрудничество, если дойдет до него, будет похоже? Хватит ли у нее способностей справляться со столь ответственной и длительной задачей? Сможет ли она изучить и понять эту трудную книгу, «твердолобое сумасбродство» которой она ненавидела и боялась, заняться столь трудной и чуждой ее душе работой, жить в постоянном опасении разочаровать Джерарда и вызвать его недовольство? А если спустя полгода он найдет, что она не справляется, и заменит ее компетентной молодой особой? Ох, эти ловушки и страдания, которые преследуют всякое человеческое стремление к счастью, лучше уж забыть о нем! Сейчас Джерард горит желанием сесть за книгу, он полон бодрости и сил, но потом, допустим, потерпит поражение или окажется неспособен написать свой великий «ответ», и это будет для него унижением и поводом для отчаяния. А ей придется быть свидетельницей. Вся ситуация грозила новыми и ужасными страданиями, а она была уже не молода и хотела отдыха и покоя. Это желание, как она понимала, внушили ей Рив и дети, Феттистон с его вересковыми болотами и мирным незабываемым пейзажем. И еще она жаждала отправиться в круиз. Конечно, Джерард отпустил ее. Но когда она будет, если будет, глубже вовлечена в его работу, станет ему необходимой, это принесет разочарование ее новообретенной семье, которая так добра к ней, придется пренебрегать ими, огорчить, когда они увидят, что она принадлежит не им, а Джерарду. А не этого ли она всегда хотела, ведь она чуть ли не самый удачливый человек в мире, но вечно ее преследует неудовлетворенность из-за навязчивой идеи, от которой следовало давным-давно избавиться или обуздать.
Роуз плеснула себе еще виски и съела еще кусок сытного Аннушкиного кекса. Она чувствовала, что может просидеть так всю ночь в состоянии мучительною возбуждения, перебирая картины недавнего прошлого и ближайшего будущего. Она скинула тапочки и сняла чулки, чтобы побудить себя пойти наконец спать, и тут задумалась о Краймонде. Ей хотелось, чтобы книга была завершена, закончена и исчезла с ее
