— А вот у нас с господином Ильичевым вообще никакая беседа не вытанцовывается. Даже поверхностная… Пытаемся наладить диалог, но не выходит… Возможно, вы поможете?
— Я должен повторить сказанное раньше?
— Желательно слово в слово.
— Хорошо, я готов.
Фадеев снова достал фотографии из папки.
— Вам знакомы эти лица?
— Я уже отвечал… Дамы — мать и дочь. Господин все время находился в трюме и на палубу почти не выходил. Хотя девушка говорила, что это ее отец.
— Имя матери?
— Она мне не представилась.
— Отца?
— Не знаю.
— Дочери?
— Мадемуазель Ангелина.
— Она так вам представилась?
— Да, именно так.
— Как вы с ними познакомились?
— Во время прогулки на палубе… Я обратил внимание на молодую особу и решил к ней подойти.
— Она вам приглянулась?
— Весьма… Девушка поразила меня своей изысканностью, и я пожелал с ней познакомиться.
— Господин Ильичев, — подал голос Соболев, — вы были свидетелем ухаживания господина Крука за мадемуазель?
— У меня достаточно своих обязанностей, чтобы отслеживать, кто за кем ухаживает, — в прежней жесткой манере ответил тот.
— Простите, Сергей Сергеевич! — побагровел банкир. — Вы несколько раз подходили к нам и какими- то вещами были крайне недовольны. Например, в случае в сумочкой.
— Что это был за случай? — тут же поинтересовался Конюшев.
— Мадемуазель Ангелина нечаянно уронила в море сумочку, в которой хранились все сбережения семьи. Она была крайне расстроена, и я был вынужден вручить ей пятьдесят тысяч рублей.
— Пятьдесят тысяч? — вытаращил глаза полицмейстер. — У вас при себе были такие деньги?
— Да, это моя прибыль от процентных ставок.
— И вы их отдали?
— Девушка так убивалась, что я не мог не откликнуться на несчастье. К деньгам я приложил также золотые изделия на десять тысяч рублей… Сергей Сергеевич был крайне недоволен моим поступком.
— Можно понять, — возмущенно хмыкнул Соболев. — Я бы на его месте просто руки вам оторвал.
— Чем вас огорчил поступок господина Крука? — присел на корточки перед старпомом Фадеев.
— Глупостью, — огрызнулся тот.
— Глупостью?.. А что же в этом глупого, если порядочный господин желает помочь несчастной девушке в беде?
— Достойные люди так себя не ведут.
— А что в этом недостойного? — взорвался вдруг банкир. — Да, мне девушка понравилась!.. Я почти влюбился, отсюда моя щедрость! Но когда вся семейка в одночасье исчезает с парохода, не оставив после себя никаких следов, тут уж определенно можно сойти с ума! Были люди, и нет их!
— Что значит «исчезает»? — вскинул брови судебный пристав.
— Вечером я с мадемуазель мило беседовал, а наутро мне вдруг сообщают, что ни ее самой, ни матери, ни отца на пароходе больше нет.
Фадеев повернулся к старпому:
— Не правда ли, любопытная история? Три человека вдруг исчезают с парохода. Никто ничего не видит, никто ничего не знает! Как это могло случиться?
— Скорее всего все произошло ночью, — устало ответил помощник. — Возможно, точно так, как это случилось с господином мичманом.
— Вы связываете эти происшествия?
— Никак нет.
Фадеев поднялся, посмотрел на полицмейстера:
— По-моему, все понятно, Аркадий Алексеевич. Вначале с парохода исчезает один человек, а спустя некоторое время — целая семья. Это ли не повод для расследования?
Тот посопел, подумал, подвел итог:
— Поступаем следующим образом. Вы, Юрий Петрович, свободны и если понадобитесь нам, то только в случае доследственной проверки. Вы, господин Ильичев, также можете покинуть этот кабинет, но временно! Вы обязаны помнить, что до окончания следствия будете находиться под полицейским надзором. О чем сейчас подпишете соответствующие бумаги.
— Но у меня через месяц рейс, — возразил тот.
— Боюсь, о рейсах, тем более на Сахалин, вам придется забыть надолго, если не навсегда.
Спустя час старший помощник Ильичев вышел из Одесского полицейского управления, находящегося за два квартала от Приморского бульвара, и направился было в сторону ближайшей пивной.
— Сергей Сергеевич!
Ильичев вздрогнул, оглянулся, увидел направляющегося к нему банкира, не без досады стал ждать.
— Вы торопитесь? — запыхавшись, спросил Крук.
— Намерены со мной поговорить?
— Если не возражаете.
— Не возражаю. Только подальше от этого заведения, — кивнул Ильичев в сторону управления.
— Боитесь слежки?
— Так же, как и вы.
Они пересекли улицу, завернули за угол и вскоре оказались на Приморском бульваре.
Нашли незанятую скамейку. Сергей Сергеевич достал из кармана кисет с табаком, набил трубку, с удовольствием принялся раскуривать ее.
— Я не до конца все понимаю, — произнес банкир. — Точнее, ничего не понимаю. Что все это значит? Почему полиция? Почему допрос?.. Вы можете мне объяснить?
— Вам все объяснили в управлении.
— Не объяснили. Эта барышня, ее мать… отец. Кто они?
Ильичев раскурил трубку, посмотрел на банкира:
— Вам непременно хочется знать?
— Непременно. Я чувствую себя в дураках.
— Я бы вам не советовал слишком погружаться в эту историю.
— Они меня обманули?
— Никто никого не обманывал. Они живут так. По-другому не могут.
— Кто же они?
Старпом с усмешкой покосился на собеседника.
— Ну хорошо, — вздохнул он. — Только учтите, все услышанное может дурно сказаться на моей судьбе. Да и на вашей тоже. — Сергей Сергеевич сделал глубокую затяжку, выпустил дым. — Мать вашей возлюбленной — беглая каторжанка. Известная аферистка Сонька Золотая Ручка.
Банкир нахмурился.
— Как ее зовут? — переспросил.
— Сонька Золотая Ручка. Аферистка.
— Черт… — выругался Крук. — Та самая, знаменитая?
