объявите, что вы немедленно отправляетесь в Америку, чтобы обсудить эти убийства с американским президентом. Тем самым вы укажете на виновных, не обвиняя их прямо.
— А что это даст моей безопасности? — спросил премьер.
— Все очень просто: вы приедете один. Похоже, что убийца из ЦРУ, кем бы он ни оказался, входит в ваше ближайшее окружение. Поэтому вам надо приехать одному, чтобы убийца остался в России, Вы пробудете в Америке, пока мы не обнаружим убийцу.
— А предположим, что меня, как вы, ковбои, говорите, замочат в Америке?
— Так говорят гангстеры, премьер, а не ковбои. Если вас застрелят, вся ответственность ляжет на Америку, и у нашего правительства будут развязаны руки. Но здесь опасность гораздо меньше, чем в России. Даже в собственном доме вы не можете чувствовать себя в безопасности.
— Я знаю, — сказал премьер. — В любую минуту могут войти люди Аркова и опять начать меня мучить. Ты говоришь, приехать одному?
— Да, премьер.
— А как насчет Аркова?
— Одному, товарищ, — настаивал Карбенко.
— Наверное, ты прав, — сказал премьер. — Я думаю, это превосходная идея. До скорой встречи.
Он повесил трубку.
— Вам будет приятно узнать, Арков, что я собираюсь в Америку. Попытаюсь спастись там от убийцы.
— В США? — воскликнул Арков. — Вы же будете там мишенью для любого психа!
— Ну что ж, посмотрим. Я еду в Америку.
— Хорошо, я готов сопровождать вас, — сказал Арков.
— Нет, генерал, я еду одни.
Арков открыл было рот, чтобы запротестовать, но премьер нахмурил брови и сурово посмотрел на генерала. Шеф КГБ умолк и вышел из кухни, как-то сразу обмякнув и опустив плечи.
Премьер подождал, пока дверь не закрылась, и спросил у Нины:
— Ну и что ты об этом всем думаешь?
— Я думаю, что ты ошибаешься.
— И ты туда же? Ты не хочешь, чтобы я ехал?
— Нет, я думаю, Америка сейчас для тебя самое безопасное место на свете.
— Тогда в чем же моя ошибка?
— Ты сказал, что едешь один, — сказала Нина. — Ты ошибаешься. Я еду с тобой.
Глава двенадцатая
Римо и Чиун сидели в приемной Смита. Руби Гонзалес смотрела на них так, как будто они собирались стащить у нее баночку с резиновым клеем.
— Она глядит так, словно нас разыскивает полиция, — сказал Римо.
— Это будет счастливейший день в моей жизни, — произнес Чиун, — когда вы двое подарите мне ребенка. Тогда наконец я избавлюсь от необходимости общаться с вами обоими.
— Ха! — сказала Руби.
— Держи карман шире, — сказал Римо.
— И тогда я воспитаю его, как подобает Мастеру Синанджу, — продолжал Чиун, не обращая на них внимания. — С тобой, Римо, я уже сделал все, что мог.
— Никогда этого не будет, — сказала Руби.
— Не будет, потому что я не хочу, — добавил Римо. — Если я захочу, тебе не отвертеться, так и знай. — Он сурово посмотрел на Руби.
— Глупости, — сказала Руби.
— Да? Знай: я владею двадцатью семью надежными способами привести женщину в экстаз.
— Куда тебе столько запомнить!
— Не говори того, о чем после пожалеешь, — предупредил Римо.
— За здорового мальчика я готов заплатить тысячу золотых монет, — объявил Чиун.
— Каждому? — спросила Руби.
— Что каждому? — сказал Чиун.
— Тысячу мне и тысячу ему?
— Нет, тысячу на двоих, — сказал Чиун. — Ты что думаешь, мои карманы набиты золотыми монетами?
— Мало, — сказала Руби. — Слишком мало за такую жертву.
— Ах, так? — произнес Римо. — За жертву? Ладно, можешь взять и мою половину.
— Значит, договорились, — решил Чиун.
— Мне надо подумать, — сказала Руби.
— А мне нет, — заявил Римо. — Я не желаю торговать своим телом.
— Помолчи, белый, — сказал Чиун. — Ты тут ни при чем.
— А какие золотые монеты? — вдруг с холодной подозрительностью спросила Руби.
— Замечательные маленькие монеты, — сказал Чиун.
— Я хочу южноафриканские крюгерранды, — заявила Руби.
— И тебе не стыдно? — спросил Римо. — Там ведь расистский режим.
— Слушай-ка, милый, коли речь идет о валюте, сойдет и Южная Африка, — сказала Руби. — А этот крюгерранд лучше, чем доллар.
На столе у Руби зазвонил интерком. Она подняла трубку и приложила ее к уху. Затем она кивнула Римо и Чиуну:
— Доктор Смит вызывает вас.
— Пусть подождет, — сказал Чиун. — У нас важный разговор.
— Чиун, он пытается остановить третью мировую войну, — проговорил Римо. — Это тоже важно.
Мановением руки Чиун отстранил опасность третьей мировой войны.
— Я даю тебе тысячу крюгеррандов, — произнес он, — и ты родишь мне от него здорового мальчика.
— Черт возьми, Чиун, это же почти сто шестьдесят тысяч долларов! — сказал Римо.
— Сегодня утром уже сто семьдесят одна тысяча, — сказала Руби.
Римо уставился на нее.
— За такие деньги ты можешь купить себе приплод целого города, — сказал он Чиуну.
— Я знаю, что мне нужно, — сказал Чиун. — Так мы договорились? — потребовал он ответа у Руби.
— Мне надо подумать, — сказала та. — Я не хочу продешевить.
Смит сидел у себя в кабинете и барабанил пальцами по столу. Когда Римо с Чиуном вошли, он сказал:
— Я говорил с полковником Карбенко. Сегодня днем в четыре пятнадцать русский премьер прибывает в аэропорт Даллес в Вашингтоне.
— Очень хорошо, — произнес Чиун. — Его смерть, император, послужит уроком для того, кто осмелится смеяться над великой страной Конституции.
— Нет, нет, нет! — покачал головой Смит.
Ища поддержки, он обернулся к Римо. Римо смотрел в окно.
— Вы должны сделать так, чтобы с ним здесь ничего не случилось, — сказал Смит. — Пока не выяснится, кто этот неизвестный убийца.
— Ладно, сделаем, — сказал Римо.
— Конечно, о всемогущий император, — сказал Чиун. — Друзья наших друзей — наши друзья.
— Карбенко встречает его в аэропорту, — сообщил Смит.
— Он знает, что мы приедем? — спросил Римо.
— Не совсем.
— Как это не совсем? — удивился Римо.
— Он и слышать ничего не хочет о помощи с нашей стороны. Он хочет все сделать сам.
— Очень мудро, — сказал Чиун.
