сомнение?
– Нет, я вовсе не об этом! На твою глупость мне наплевать. Я спрашиваю, имеет ли какое-то значение то, что ты сможешь натыкаться на меня, если будешь с Кадзуки-куном.
Мария распахнула глаза. Лицо ее медленно побледнело.
– Ты не заметила… или, скорее, просто не задумывалась? – с улыбкой произнес «0». – Это подтверждение не имеет смысла. Т ы в е д ь в с е р а в н о с о б и р а е ш ь с я о с т а в и т ь К а д з у к и - к у н а, в е д ь т а к?
Ч… то?..
– Н-не говори ерунды!
– Ху-ху, разве это бледное личико – не лучшее доказательство того, что я говорю правду? Знаешь, Кадзуки-кун? Она собирается позволить [Рико Асами] воспользоваться ее «шкатулкой»!
– «Ущербным блаженством»?..
Я уже дотрагивался до этой «шкатулки», и я знаю. Я видел морское дно, и я знаю.
Позволить кому-то воспользоваться этой «шкатулкой» – абсолютное табу. Даже я знаю, что пользоваться ей – чудовищная ошибка.
– Если она это сделает, то забудет о тебе. А лишившись этих воспоминаний, она, несомненно, уйдет от тебя.
– От… откуда ты знаешь!
– Потому что так всегда получается, когда кто-то пользуется ее «шкатулкой».
Я невольно взглянул на Марию. При виде того, как она кусает губы, я понял: он говорит правду.
– Почему ты хочешь воспользоваться «Ущербным блаженством»?..
– …Разве я не говорила? Я не могу смириться с неизбежным несчастьем, которое ожидает Рико Асами.
И ради этого ты согласна отбросить собственные желания?..
Ааа, понятно. Она всегда была такой. Она даже собственную жизнь может отбросить, если это понадобится, чтобы спасти другого.
– Я «шкатулка». Я не человек. Я должна существовать, чтобы спасать других. Да, и поэтому –
Мария вернула себе уверенный вид и четко произнесла:
– …я о с т а н у с ь А е й О т о н а с и.
Но где в этих словах чувства [Марии Отонаси]?
«…никогда больше не выпускай меня из виду».
Разве не это были истинные чувства Марии? Разве не это были истинные чувства девушки, которая не может больше выносить одиночество?
Это просто неправильно. Игнорировать свои собственные чувства – неправильно.
Но я не могу так вот взять и сказать ей, что это неправильно. Я ведь не знаю, откуда взялась эта ее решимость, и я не могу ей так просто возразить.
– Мария.
Я могу лишь произнести это имя, которым лишь я один могу ее звать, и противопоставить ей мои собственные чувства.
– Я н е х о ч у э т о г о.
Лицо Марии чуть напряглось.
– Я совершенно не хочу, чтобы ты забыла меня и исчезла!
– …Кадзуки.
– Это жестоко! Ты говорила мне, чтобы я не выпускал тебя из виду, а сама собираешься выпустить из виду меня! Это просто жестоко!
Услышав мой крик, Мария уткнулась взглядом в землю и закусила губу.
– …Но если я этого не сделаю, Асами…
Я с силой ухватил Марию за руку, заставив ее замолчать. Она уставилась на меня во все глаза.
– С Асами-сан все будет в порядке.
– …Откуда ты знаешь?
– Я верю в кое-что, во что ты, наверно, не можешь поверить и что тебя раздражает.
Я сжал руку сильнее.
– Я верю, что нет такого отчаяния, которое нельзя вылечить повседневной жизнью.
Я вдруг заметил, что ее пальцы тоньше, чем я думал. Нет, не только пальцы. Все тело Марии очень хрупкое. В отличие от ее характера.
– Поэтому с Асами-сан все будет хорошо, даже если «Неделя в трясине» будет уничтожена. Не может быть, чтобы ее ждало только отчаяние!
– …Ты хочешь, чтобы я в это поверила? – прошептала она.
Я так и думал, что она эту мысль отвергнет.
Я что хочу сказать: она ведь ищет «шкатулку». Она просто не может принять меня, верящего в повседневную жизнь, и одновременно искать «шкатулку», которая повседневную жизнь разрушает.
Но я все равно верю в повседневную жизнь.
– Ей просто надо найти на что надеяться.
– …Что?
– Я согласен, Асами-сан предстоит испытать отчаяние. Но даже в отчаянии можно найти надежду! Как минимум одну надежду я знаю.
– Какую?..
– Есть человек, для которого Асами-сан дороже всего. Разве это не может стать ее надеждой?
Я заметил, что на лице ее проступила слабая неуверенность.
– …Конечно, это сработало бы, но только если бы ничего не было. Но Асами из-за того, что случилось, отправится в тюрьму, и надолго.
– Но даже в этом случае, если эти двое объединят усилия, у них все будет хорошо. Если только они поймут, как они дороги друг для друга, у них все будет хорошо! Или ты не согласна?
– …
– Может, я только воображаю, что понимаю Асами-сан. Есть еще час, принадлежащий [Рико Асами]. Ты еще можешь убедиться в ее чувствах, прежде чем принять решение! …Нет, просто убедиться мало – пожалуйста, помоги ей найти надежду. Я уверен, надежда есть.
Я стиснул ее руку еще чуть сильнее.
– Ты правда можешь принести ей реальное счастье, не иллюзорное!
И с этими словами я разжал пальцы. Мария не отводила взгляда от своей руки.
– …Эмм, сейчас ведь Золотая неделя, да?
Услышав мои неожиданные слова, Мария подняла голову и изогнула бровь.
– Из-за этого всего нам некогда было насладиться выходными, правда? Но, это, завтра тоже выходной, так что, эмм…
Я закрыл глаза, собрал всю свою решимость и сказал:
– Так что, эмм… давай завтра сходим куда-нибудь. Эээ… точно, давай вместе поедим клубничный торт. Ты говорила, ты его любишь, верно?
Мария широко раскрыла глаза. Она по-прежнему была вся напряжена, но сейчас ее щеки чуть смягчились, как будто это напряжение было ненастоящим.
– Ха-ха… что ты сейчас сказал?
– Т-ты не хочешь?
– …Это будет означать, что ты каждый день Золотой недели проводил со мной, ты в курсе?
– Э? И что, с этим какие-то проблемы? – переспросил я, склонив голову набок. Мария почему-то неловко улыбнулась.
– Проехали.
– Мм? Ну так что, обещаешь?
Обещание.
Когда я произнес это слово, ее губы вновь выпрямились в линию.
Мария опустила голову, размышляя о смысле подобного обещания. Наконец она открыла глаза. Рот ее
