этот мужик подстава, говорил ведь Варенику, что нельзя идти. Чуяло сердце. Женя спокойно поднял руки, дал себя обыскать, потом, повинуясь негромкому приказу, пошел к дому. И только тут почувствовал, что. ноги не гнутся, не слушают его. Почему-то с Женей отправился только один Остальные остались там, в подъезде Их было несколько — Женя не видел всех, но ощущал их присутствие за спиной.
Шагая через двор, Женя подумал: а что, если сейчас, вот этого с, разворота, ребром ладони по горлу — и в конец двора? Там через забор — и ходу. Но милиционер легонько подтолкнул его в бок: “Иди”. Женя покорно двинулся дальше. Ты его ребром, а он тебе пулю.
Только войдя в собственную квартиру и включив свет, Женя понял, как глупо он себя ведет. Ведь еще ничего не известно, может, они и не знают ничего. Женя повернулся к милиционеру и заговорил громко, вызывающе:
— А в чем, собственно, дело? Почему это вы меня водите, как бандита? И кто вы такой?
Милиционер несколько удивился такому обороту дела и чуть прикрикнул в ответ:
— Ну-ка садись!
Но Женя вошел в роль.
— Нет уж! Это я вам могу предложить сесть, я тут хозяин. Это мой дом. И попрошу вас обращаться на “вы”. И предъявить документы.
— Ах, документы? — издевательски переспросил милиционер. — Ну что ж, пожалуйста. — Он легким движением руки извлек из нагрудного кармана темно-красное удостоверение.
Женя раскрыл книжечку. Прочел, лейтенант Белов Игорь Иванович, сотрудник уголовного розыска. Снова мелькнуло: конец. Но заговорил Женя громко, нахраписто:
— Так в чем же дело, Игорь Иванович?
— Садитесь, садитесь, — повторил лейтенант. — И обращайтесь ко мне “гражданин лейтенант”. Или “гражданин начальник”. Как вам больше нравится. А уж спрашивать буду я. — Он опустил руку в карман пиджака, а когда вынул ее, в руке черным отсвечивал пистолет.
“Хорошо, что не побежал там, во дворе”, — подумал Женя.
Лейтенант молча, спокойно глядел на Женю. Тот не выдержал:
— Так в чем дело? Что вам нужно от меня?
— Очень немногое, — мягко ответил лейтенант. — Нам нужно, чтобы вы прямо и честно рассказали о своей преступной деятельности.
— Вы ошиблись, — торопился Женя — Вы меня с кем-то путаете.
— Хватит, — оборвал его лейтенант. — Это вы нас с кем-то путаете, Сташевский Евгений Аркадьевич. Верно?
— Верно.
— Ну так вот, гражданин Сташевский. Где золото?
“Точно, ихний был мужик, — подумал Женя — Они его прислали или следили за ним”.
— Нет у меня никакого золота.
— Ну как хотите, — все так же спокойно сказал лейтенант. — Сейчас придет машина, произведем обыск, найдем сами. Я вам предлагаю выдать золото. Чистосердечное признание учитывается на суде.
— Да нет у меня никакого золота! — почти закричал Женя. У него и вправду не было золота, монеты сразу же забрал Вареник.
— Нет, и хорошо, зачем же кричать? — спросил лейтенант, который откровенно наслаждался своей ролью. — А ведь было. Причем не контрабандное золото, нелегально перевезенное через государственную границу. И много было золота. Куда вы его дели?
— Ничего не знаю об этом.
— Послушай, ты! — Лейтенант встал и подошел поближе. — Упираться ты не будешь.
Он был почти такого же роста, как Женя, только в плечах чуть поуже. Пистолет он направил прямо в живот Сташевскому.
— Сегодня в туалете кинотеатра “Победа” ты купил четыреста монет сирийской чеканки. Где они?
— Я не покупал, — стоял на своем Женя.
— Ладно, дурачок. Устроим очную ставку, предъявим фотографии, сделанные в туалете, приведем гражданина, у которого ты купил. Суду хватит материала. Только срок твой будет больше. Где золото?
Женя понимал, что это провал. И провал полный. Но что делать?
— Меня попросили, — быстро сказал Женя. — Меня попросили его купить.
— Кто? — напирал лейтенант.
— Человек один. Я его не знаю
— Бросьте, Сташевский. — Лейтенант отошел, снова сел, поигрывая пистолетом. — И вы его знаете. И мы его знаем. Более того, там сейчас находятся наши товарищи, идет обыск. И для нас во всем происшедшем никаких неясностей нет. Я у вас хотел получить чистосердечное признание. Что ж, посидим, подождем машину.
Он оставил пистолет на коленях, закурил, затянулся, выпустил дым тонкими колечками. На Женю он уже не глядел.
“Это была ловушка, — подумал Женя — Они следили за нами, видели меня с Вареником. Конечно, тогда запираться бессмысленно. Он-то молчать не будет. А если это игра, если они ничего не знают, а я признаюсь, как последний дурак?”
— Послушайте, товарищ…
— Я вам сказал, как нужно ко мне обращаться.
— Гражданин лейтенант, но я того человека действительно не знаю.
— Бросьте. Все вы знаете. И не первый день знаете. И не раз обделывали с ним делишки. Вы мне еще скажете, что Жалейку тоже не знаете? Григория Михайловича? Первый раз слышите, правда?
“Вот почему Вареник про Жалейку молчал, — догадался Женя — Они же взяли его. А Вареник, сволочь ненасытная, знал, что Гриша попался, знал и все-таки послал меня на эту встречу. Ну, гад. И я должен его прикрывать?”
— Ну?
— Монеты, которые я купил сегодня, я отдал… — Женя поднял голову. В нем нарастала злоба. Почему он должен в конце концов сам себе увеличивать срок, защищая Вареника? Он и так получал львиную долю, хотя всю работу делал Женя. Почему?
— …Варенику Георгию Александровичу
— Давайте подробно. — Лейтенант смотрел скучающим взглядом. — Ну, знаете, как положено — кто такой где живет, чем занимается. Все по форме, а то что ж это за признание.
Женя назвал адрес Вареника.
— Так. Кем работает?
— Старшим товароведом в Коопвнешторге.
— Прекрасно. Дальше
— А что дальше-то? — Женя совсем сломался. Когда он прежде думал о такой минуте, ему казалось, что он будет глядеть в глаза и говорить смело: “Нет, не знаю, на ваши вопросы отвечать не буду, ничего вы от меня не услышите”. Пусть ищут, пусть доказывают, если смогут. Но вот она пришла, эта минута.
Он был похож на пустой мешок — большой, толстый, обрюзгший человек с красными воспаленными глазами и отвисающими губами.
Прошло не больше получаса, а милиционер знал все. Про Виктора, который должен вернуться с очередной партией товара, про Хаджиева, про Вареника и Валю, в общем, все, что знал сам Женя.
— Все, — сказал Женя. — Я все рассказал.
— Да, — задумчиво протянул лейтенант. — Дерьмецо ты, мальчик.
Женя понял, что допрос окончен. И вдруг что-то беспокойно кольнуло его. Ах да, милиционер говорил про машину, а ее все нет. Где же она? Почему?
— Должен тебе сказать, что ты портишь мое впечатление о работе нашей милиции, — издевательски продолжал лейтенант. — Уж если бы я и вправду был милиционер, ты бы у меня на воле не гулял.
Женя слушал, ничего не понимая.
— Считай, фрайер, что твое счастье — ты на меня попал. — Высокий встал, подошел поближе и вдруг коротким слепящим ударом сшиб Женю со стула. Тот ахнул и повалился на бок. Острая боль заставила его
