Владимир поправил корону, прошелся взад-вперед, заложив руки за спину, и задумчиво произнес:
– Мы не французишки галантные, не британцы учтивые. У нас, у русичей, свой исторический путь. Мы пойдем другим путем!
Иван почесал затылок и виновато сказал:
– Не пойму я слов твоих мудреных, княже. Дурак. Так как насчет друзей моих?
– Чем докажешь, что не ругали они меня?
Иван задумался. Процесс протекал туго, с заминками. Наконец он произнес:
– Пресветлый князь, дело было так…
…Три богатыря да Иван-дурак сидели в трактире и пили ядреный русский квас. Илья Муромец рассказывал о своей любви к Алене.
– Как мне жить без нее, не ведаю! – воскликнул он в заключение. – А все ж верю: Владимир ей прикажет, и пойдет она за меня!
– Ох как прав ты, – воскликнул Алеша с восторгом, – справедлив наш князь! Третий месяц нам жалованье не повышает, а все равно люб нам Красно Солнышко! – Сказал и квасу выпил.
– Потому не повышает, что абы как мы ему служим, – разрыдавшись, поддержал друзей Добрыня. – А надо б получше! Как земле Русской!
…Владимир ошалело смотрел на дурака. Потом спросил:
– И ты надеешься, что я поверю в сей бред?
– Надеюсь, – признался Иван. – Черномор на ухо туг, недослышал, сам додумал и наябедничал.
– Слово дурака против слова Черномора, – усмехнулся князь. – Кому поверю, как сам разумеешь?
– Черномору, разумею, – обреченно вздохнул дурак.
– Так-то, – сказал Владимир назидательно. – А чего припозднился с оправданиями-то? После кваса отходил?
– На сходке ВБО я был.
– Не матерись при дамах! – сурово оборвал его князь. – Где был, что делал? Объясняй!
– Былины слушал, медовуху кушал, – начал перепуганный Иван. – Сидели бояны, не трезвы не пьяны, друг другу улыбались, в любви признавались. Самый главный был боян…
Со страху и под влиянием воспоминаний дурак заговорил стихами. Князь и Несмеяна, обалдев, слушали рассказ о боянских спорах, о новых былинах и о появлении зеленоголового бояна.
– Волосы – как травка, на шее – бородавка, грамотка подделана, да отлично сделана…
– Рифма слабая, – вставил князь.
– Я же там стоял на страже, думал, вдруг прорвется враже? Как услышал про наветы, прибежал едва одетый. Вот стою перед тобой и рискую головой…
– Во! – оживился Владимир. – В конце ты малость раздухарился. Стоишь и рискуешь, точно. Все остальное – чушь собачья. Бояны – интеллигенты, медовуху не пьют. Людей с зелеными волосами не бывает. У китайцев волосы синие, то всем известно, а вот зеленых в природе нет. Что с тобой делать, дурак?
И тут княжецкие палаты сотряслись от хохота. Задрожали стекла, посыпалась штукатурка, испуганно поникла ветками березка в кадке.
Смеялась Несмеяна. Заливисто, радостно, тыча пальцем в Ивана и хватаясь за грудь. Владимир неумело перекрестился и запричитал:
– Доченька, доченька, что с тобой? Поперхнулась, что ли? Успокойся! Ничего смешного нет! Это просто дурак!
– У… у него… у него на штанах… – Несмеяна зашлась в хохоте, потом зарделась и скромно закончила: – …ширинка расстегнута. Вот как торопился.
Иван-дурак, заслонясь булавой, торопливо приводил штаны в порядок. Князь Владимир чесал затылок. Потом задумчиво сказал:
– Интересно, почему тебя такая малость насмешила? Видать, и вправду замуж пора… Иван, ты понял? Несмеяна – невеста твоя отныне!
Иван поднял на князя глаза и неуверенно улыбнулся. Потом перевел взгляд на царевну, и улыбка погасла. С минуту в душе дурака продолжалась тяжелая борьба. Затем он спросил:
– А полцарства? Можно получить ту половину, где подвалы с дружками моими?
– Какие полцарства? – засуетился Владимир. – Комнатку во флигеле выделю, земли надел – пожалуйста! Мы ж ее фактически вместе рассмешили! Значит, и награду делим. Родную дочь в жены брать уже немодно, так что поделим все культурно. Тебе – царевну, мне – приданое.
– Тогда не получится, – отрезал Иван. – У меня уже есть милая.
Владимир обомлел:
– От княжьей дочки, собака, отказываешься?! Позоришь?!
– Сам собака! – взорвался вдруг Иван. – Правы были дружки: собака ты, князь!
Ох, зря он это сказал. Но было поздно. Владимир махнул рукой, и отовсюду повалила стража, прятавшаяся до того под лавками, столами и в кадках с березками. Дурак попробовал сопротивляться, но силы были неравны. Вскоре его повязали, и остатки стражи уволокли дурака в подвал. Князь Владимир утешал вновь разрыдавшуюся Несмеяну:
– Ничего-ничего, жили без мужа и дальше поживем. Не плачь, девчонка. Пройдут дожди. Дурак найдется. Ты только жди.
Несмеяна ревела.
Князь сказал жалостливо:
– Ну хочешь, я ширинку расстегну? Посмеешься.
– Не-е-т, – замотала головой Несмеяна, – мне у тебя не смешно-о-о.
Владимир вздохнул, посмотрел вслед полоненному Ивану и печально сказал:
– Однако каких людей теряем! Лучших людей…
Сидел за решеткой в темнице сырой, страдая с похмелья, дурак молодой. Ох и муторно же ему было! Друзей не спас, а еще хуже подставил. Сам в немилость попал. Царевну обидел, князя оскорбил. Опохмелиться нечем.
– Эй, дурак, передача тебе. – Маленькое окошечко в железной двери камеры открылось, и разукрашенный синяками стражник протянул Ивану бутыль и огромный каравай. – Девка твоя, Марья- искусница, передала. Я отпил пару глоточков, ты уж не серчай.
Иван посмотрел на бутыль.
– Глоточки-то у тебя богатырские. Как глотнешь – четвертушечка, присосешься – поллитровочка… Что, у меня и прав никаких нет?
– Как нет? Есть. Чай, у нас Русь, а не дикая страна половецкая. Есть у тебя право сохранять постное лицо, есть право кричать благим матом, есть право на один звонок.
– Насчет лица и насчет мата я понял. А вот насчет звонка…
Стражник молча просунул в окошечко коровий колокольчик. Иван в сердцах плюнул, но правом воспользовался. Полегчало. Сел в углу темницы на чугунную богатырскую парашу и откупорил бутыль. После нескольких глотков почувствовал, что сил прибавилось, а в голове просветлело.
– Ох Марьюшка, ох уважила, – нежно прошептал он, лаская бутыль. – И закусочку не забыла…
Он разломил каравай и с удивлением уставился на выпавшую оттуда грамотку.
– Неспроста, – прошептал дурак. – Или спроста? Хорошо, что я азбуке обучен.
Развернув бересту, Иван прочел:
Заинтригованный Иван растребушил
