Чудо-юдо круто повернуло и стало замыкать друзей в кольцо.
– А ты говорил – пронесло! – удивленно воскликнул Смолянин.
– Пронесло, – упрямо повторил Алеша. – Со всяким бывает.
Чудо-юдо замкнуло друзей в кольцо, всунуло внутрь кольца головы и ехидно спросило:
– Ну че, богатыри, кранты пришли?
– Посмотрим, – рассудил Иван-дурак и рубанул ближайшую голову мечом-кладенцом. Меч жалобно звякнул, но чешую не прорубил.
– Не поможет! – гордо сказало чудище. – Я Кащеем наколдовано, против вас науськано, от всех богатырских приемов защищено. Говорите, чего с вами делать: раздавить телом бронированным, съесть сырыми или вначале огнем пожечь, потом съесть?
– Может, бросить нас под ракитов куст? – робко предложил Добрыня.
– Нет, братец, не выйдет! – захохотало чудо-юдо. – Не такое уж я темное! Между прочим, решайте быстрее, а то мне о жизни поразмышлять хочется. Я по натуре – естествоиспытатель!
Богатыри подавленно молчали. Лишь Алеша исподтишка колол саблей ближайшую к нему голову чуда- юда, без особого, впрочем, эффекта.
– А как же оптимизм? – лепетал смущенный толмач. – Алеша! Че с оптимизмом-то делать?
И тут, в самый тягостный момент, мудрец Кубатай дощелкал-таки семечки в первом мешке и, воспользовавшись перерывом, спросил:
– Чудо-юдо, а вы не подскажете, кто вы – млекопитающее, рептилия или членистоногое?
Слегка покраснев, чудо-юдо жеманно ответило:
– Млекопитающее…
– Логично, – рассудил Кубатай, разглядывая чудо-юдо. – Тело столь огромных размеров не могло бы существовать при двухкамерном сердце и примитивной нервной системе. Хотя ваша чешуя наводит на определенные догадки…
– Какие? – с любопытством спросило чудо-юдо. Но мудрец уже думал о другом:
– Но самое удивительное – это замечательная координация движений конечностей вашего тела. Скажите, каждая пара ног имеет собственный, автономный нервный ганглий?
– Нет… кажется… – растерялось чудо-юдо.
– Нет? А как же вы ухитряетесь передвигаться?
– Не знаю…
– И еще считаете себя естествоиспытателем! – Кубатай покачал головой. – Давайте внесем ясность в этот вопрос. Какая пара ног движется первой?
– Третья левая и семнадцатая правая, – неуверенно заявило чудище.
– Точно?
Чудо-юдо разомкнуло кольцо вокруг богатырей, неуверенно прошлось взад-вперед и призналось:
– Когда как.
– Но должна же быть система! Вот у вашей младшей родственницы, сороконожки, по последним данным…
Богатыри, обалдев, слушали Кубатая. Первым не выдержал Илья – схватился за сердце и прошептал:
– Лучше пусть нас съедят…
Но Добрыня, более стойкий, заткнул ему рот рукавицей. Кубатай тем временем учил чудо-юдо методу передвижения сороконожки:
– Так, пошла левая сторона… Седьмая нога! Выше! Теперь правая, через одну ногу, так… Теперь все ноги поднять!
Чудо-юдо выполнило приказ и тяжело рухнуло на землю. Растерянно пролепетало:
– Мудрец, у меня не получается… Может, лучше, как раньше, ходить буду?
– Как раньше – это примитивно, – заявил Кубатай. – Должен быть непрерывный прогресс! Во всем! Сегодня улучшим походку, завтра – азбуку выучим, послезавтра – в Думе князя Владимира сиживать будем! Так, в чем же дело с передвижением… Ага! Какая голова у тебя принимает решения? Та, что говорит?
– Я принимаю, – хором ответили семь голов. Потом подозрительно уставились друг на друга.
– Но-но! Так не пойдет! – Кубатай тревожно потер лоб, достал саблю и, покачивая ею, как дирижерской палочкой, начал опрос:
– Ты мыслишь?
– Да, – скромно ответила первая голова.
– Значит, существуешь. А ты?
– Тоже! – косясь на первую голову, заявила вторая.
– А ты?
– И я!
– Вместе? Все семь, что ли? Ну, ребята! Как говорил один мой маленький друг: генло муф-ап, фараон сен крап. Или по-простому: у семи нянек дитя без глаза. Нельзя же всем семи головам заведовать движением! Давайте решим: кто будет двигать ногами, кто языком, кто будет есть и пить, кто вылизываться, кто следить за приближением неприятеля, кто контролировать процессы пищеварения…
– Я вылизываться не буду! – заорала вторая голова, оказавшаяся самой слабонервной. – Пусть первая этим занимается, у нее язык длинный!
– Ах ты гадина! – завопила первая голова. – Ты, значит, богатырей будешь есть, а я – вылизываться?
– Всегда так было, по жизни, – упрямилась вторая голова. – Кто-то ест, а кто-то вылизывает…
– А-а-а! – завопила первая голова и вцепилась во вторую. Пятая, до сих пор меланхолично наблюдавшая за происходящим, встрепенулась и заорала:
– Оставь вторую в покое, она анекдоты о богатырях рассказывать умеет!
И вцепилась в первую.
– Не трожь, у первой язык самый длинный! – проревела четвертая голова, перекусывая шею пятой.
– Сосед, ты посмотри, что они творят? – изумилась шестая голова, обращаясь к седьмой. – Разнимем?
И две головы дружно дохнули на дерущихся огнем. Третья голова, которой тоже досталось, завопила:
– Что вы лезете в наш внутренний конфликт? Что, самые крайние?
Вместе с четвертой головой, уже расправившейся со своим противником, они дохнули пламенем на шестую и седьмую головы. И началось. Из багровой огненной тучи слышались щелканье челюстей, вопли и временами тяжкое падение откушенной головы. На землю лилась черная кровь.
– Ребята, ребята, – повторял изумленный Кубатай, отступая. – Я ведь только хотел решить все по- интеллигентному, по – культурному…
Алеша Попович схватил мудреца за шкирку, посадил на коня и стегнул коня нагайкой.
– Сваливаем, – поддержал его Добрыня, подстегивая ломовую лошадь Ильи Муромца. Иван подобрал с земли погнутую булаву и поспешил за ними.
Когда друзья отъехали на пару верст, Илья разлепил глаза и спросил:
– Что, съели мудреца?
– Нет…
– А чего так тихо?
Богатыри глянули на Кубатая и увидели, что несчастный мудрец вновь принялся за семечки. Через силу, давясь и отплевываясь, но не останавливаясь.
– Это Марьюшка, – догадался Иван. – Когда уезжали, она Кубатаю сказала: пусть мои семечки тебе сами в рот лезут, когда слов мудреных некому будет сказать. Вот они и лезут. Сбылось пожелание.
За спиной богатырей гулко ударил взрыв. Запахло свежестью, как при грозе.
– Самоистребилось чудище, – заключил Добрыня. – Вовремя отъехали, а то бы ударной волной покалечило. Молодец, Кубатай! Это ж надо – такого зверя до смерти заболтать. У меня-то, если честно, уже попа сыграла…
– А чего вы боялись? – удивился Смолянин. – Вот я, как Алеша советовал, сохранял оптимизм. И в
