результате только чуть-чуть обмочился.
Богатыри засмеялись шутке и дружно похлопали Смолянина по плечу, как бы принимая его в добры молодцы. Доехав до ближайшей речки, они простирнули портки, разложили скатерть-самобранку, что дала в дорогу Марьюшка, и перекусили: салом, бананами, парным молочком и солеными огурцами. Завершила пир знатная медовуха.
И только Кубатай, обреченный поглощать семечки, ожесточенно лузгал Марьюшкин подарок. На глазах его выступили слезы, лоб вспотел, но он героически добивал второй мешок.
Глава четвертая,
в которой хитроумный Иван-дурак побеждает искушение великое
Гнев, о бояны, воспойте Ивана, Иванова сына… Да и как тут не гневаться – на свою да спутников недальновидность? Ведь знали же, что дорога не только посуху пролегает, что река Смородина на пути, а не позаботились!
– Что ж ты, Кубатай, – укоризненно сказал дурак кавказцу, когда до реки они добрались, – мудрецом слывешь, а не надоумил хоть лодчонку какую-никакую прихватить!
– Не кручинься, Ваня, – бодро ответствовал Кубатай, – глянь, какие вдоль берега деревья знатные растут! Вмиг плот соорудим!
Сказано – сделано. За работу они принялись. Илья с Добрыней деревья валили, Алеша с Иваном сучья рубили, Смолянин лианы заготавливал, а Кубатай – командовал. Глазом моргнуть не успели, как дело сделано было: не плот – красавец! А посреди него мачту поставили, на ней парус приспособили – скатерть- самобранку, что Марья в дорогу дала.
– Лошадей придется тут оставить, – заметил Илья. – И на плот они не влезут, и отпускать нельзя – для обратного пути надобны…
– Ну ничего, – ответил Иван, – подождут денек, мы ведь завтра уже и воротимся.
Привязали они коней к деревьям, столкнули плот во Смородину да и поплыли, ветерком попутным гонимые. Подправляли курс шестами длинными.
И трети пути не осилили, как откуда ни возьмись музыка райская раздалась. Льется так, словно разом со всех сторон гусляры на гусельках наигрывают. Да не бояны наши доморощенные, а виртуозы умелые, заморские.
Стали путники кругом оглядываться. Глядь, вкруг судна из волн девы красные с дивным пением на устах показались. Словно рыбки резвятся, поигрывают, нашим молодцам лукаво подмигивают.
– Жарко что-то, – сказал Кубатай, – искупаюсь я, что ли…
– Я тоже! – воскликнул Смолянин. – Я вообще купаться люблю. – Вот, – поднял он вверх руки, – даже перепонки есть.
– Не купаться вы любите, а девами морскими прельстились! – догадался Иван.
– А хоть бы и прельстились, – сварливо ответил Кубатай, – твое какое дело? Ревнуешь, что ли?
– Да это ж русалки, не женщины, они нас в пучину заманивают! – попытался Иван образумить кавказца. – Коль не выдержишь, сложишь голову.
Отмахнулся от него Кубатай и принялся торопливо раздеваться.
– Илья, Добрыня! – крикнул Иван. – Хватайте его!
Двое богатырей ринулись к Кубатаю, а Иван рванулся за Смолянином, который тем временем мелкими шажками крался на корму. На подмогу Ивану Алеша подоспел. Вдвоем вмиг они скрутили толмача трудолюбивого.
– Отпустите, ослы былинные! – блажил Кубатай в руках богатырских. – Ну что из того, что русалки они? Зато – блондинки!
– Терпи, джигит, а то мертвым будешь, – приговаривал Илья, нежно руки Кубатаю заламывая да кушаком связывая. – Еще спасибо мне скажешь.
А девы морские еще слаще запели.
– Ребята, отпустите, – взмолился Кубатай жалобно, а Смолянин только молча скрежетал зубами да все норовил Ивана за руку укусить.
– Что нам делать с ними, Ваня? – вскрикнул Добрыня растерянно.
– К мачте их привяжем, – принял тот решение, благо на плоту имелась целая связка запасных лиан, старательным Смолянином заготовленная.
Подтащив чужестранцев к мачте и стараясь не слушать ни их жалобных стенаний, ни соблазнительных песен морских дев, богатыри с усердием принялись за работу. Но уже через минуту Иван почувствовал, как ноги его подкашиваются и предательские мысли в голову лезут: «К чему все это? Не лучше ль отказаться мне от суеты бессмысленной? Не лучше ль броситься в воды ласковые, чтобы познать объятья прелестные?»
Шагнув было в сторону, последним усилием воли стряхнул Иван на миг пленительные чары и вскрикнул не своим голосом:
– И меня вяжите!
– И меня! – глухо отозвался Илья, безвольно опуская руки.
Проникшись ответственностью момента, Добрыня принялся бегать вокруг мачты, накрепко привязывая к ней пятерых своих товарищей. Закончив с этим, он схватил брошенный шест и, ловко им орудуя, направил сбившийся было плот на верный курс.
Расслабившись и тут же окончательно ошалев от призывного русалочьего пения, Иван вскричал с поразительной убедительностью в голосе:
– Все, Никитич, отпустило! Развязывай!
– Не ври, Иван, – ответил Добрыня укоризненно, продолжая орудовать шестом, – ужель, думаешь, поверю я тебе? Ужель, думаешь, сам я каменный? Насилу сдерживаюсь! Очень я Забаву Путятишну люблю. Если бы не это, давно бы в воду прыгнул.
Лишь сказал он слова эти, как зашатался листом осиновым, заплакал и, вскрикнув: «Простите, ребята, не выдержал!» – кинулся в бездну смородиновую.
Вспенились воды, забурлили, потускнело солнце, заклубились тучи в небе ясном, гром ударил, сверкнула молния! И раздался из пучины смех царя морского, словно гул лавины горной раскатистый.
Завертело плот, как щепку малую в океане-море безбрежном.
То ли в реве волн не слышны стали песни русалочьи, то ли, Добрыню заполучив, ушли они на дно морское, только очнулись тут наши путешественники от влечения извращенного и осознали свое положение.
– Пресвятая Богородица! – вскричал Алеша Попович. – Не дай рабам Твоим в стихии водной без покаяния сгинуть!
– Даже с покаянием, все равно не дай! – уточнил его просьбу Иван.
Тут гладь речная успокоилась, солнышко из-за тучи выглянуло.
– Услышала меня Богородица! – умилился Алеша.
– А что толку, – отозвался Илья, – не утонем, так с голоду помрем. Отвязать нас некому.
Вдруг поверхность реки вскольгхнулася, и прям из воды на плот выскочил молодец златокудрый с гуслями на лямке.
Наши путешественники выпучили глаза.
– Ты кто такой будешь? – подозрительно спросил Илья.
– Садко буду, – ответил тот, вытряхивая из ушей и гуслей воду, – царя морского любимец. Богатый Гость – мое прозвище.
– Пошто так? – поинтересовался Иван.
– Купцом я на суше был, – объяснил вновь прибывший. – Царь морской меня приветил, обучил, как об заклад биться да выигрывать. Много я на том заработал, торговать стал, богатство нажил. Да выяснилось, что не без корысти царь меня одарил: вскорости к себе забрал – песни петь.
– Слыхал я такую байку, – вмешался Илья.
– Байку! – фыркнул Садко. – Тебе б такую байку! Сколько лет света белого не видел!
– А теперь чего же тебя царь морской отпустил? – спросил Иван.
– Богатырь тут утоп, Добрыней назвался, – объяснил Садко. – Приглянулся он царю морскому, тот мне отпуск и оформил кратковременный.
