– Да, разумеется. Ну, что же, у вас все в порядке. Желаю успеха.
И таможенник проводил последнюю прошедшую досмотр пару печальным взглядом. За соседним столом в это время закончили досматривать Урбса. У него, разумеется, и бритва была, и зубная щетка. Но ничего такого, что было бы запрещено к ввозу в страну. Были и деньги; но очень немного. Инспектор деликатно не стал спрашивать приезжего по этому поводу, но Урбс объяснил сам:
– У нашего учреждения имеется счет в банке в этом городе. Так что необходимыми средствами мы обеспечены.
– Очень рад, – вежливо сказал таможенник. – А вы не скажете, что это у вас за консервы?
Банка была металлическая, литровая.
– Ананас, ломтиками. Обожаю…
– Да, вкусная вещь. Вы позволите?..
И, не дожидаясь согласия, протянул банку подошедшему чиновнику:
– Просмотри – на всякий случай…
Урбс улыбнулся:
– Собственно, я не собирался есть их сейчас. Но если вы настаиваете…
– Нимало. Съедите, когда будет желание, – ответил таможенник.
«Хорош бы я был, если…» – подумал Урбс.
Банка вновь оказалась на столе. Принесший ее сказал лишь:
– Соответствует.
Целость ее не была нарушена.
– Все в порядке, – проговорил инспектор, ставя штамп.
Надворов приземлился во Внукове. Пересел на заранее вызванный служебный вертолет. И приказал везти в Шереметьево. Глянул на часы и понял, что успеет вовремя.
– Болтуны, – сердито сказал Мерцалов. Они в помещении милиции слышали все эти разговоры до последнего слова. – Тем не менее, ясно: они не везут с собой ни-че-го. Вот так-то, господа хорошие. Так что, Милов, твоя правда: пустой номер. Мне вот только что доложили сообщение по интерполовской сети: где-то в Данзании взяли группу с тканями – в контейнерах. Старым способом перевозили. Так что вряд ли тут будут какие-то сюрпризы.
– Наверное, все увезено тирийцами, – предположил Докинг.
Милов вообще ничего не ответил; могло показаться, что он этих слов вовсе и не слышал. Он смотрел на экран монитора так, словно сейчас показывали самый лихой детектив. А к уху прижимал телефонную трубку: только что ему позвонили от Географа, и теперь внимательно слушал то, что ему объясняли. Потом ответил собеседнику на том конце провода:
– Это там было, я просто не сумел взять – такие были обстоятельства. На животных, да. А другие… видел и держал в руках. И сейчас же позвоню, узнаю результат. Скорее всего, это именно те штуки и есть. Приемные антенны.
Он набрал номер Евы в Штатах. Ему необходима была информация. И через минуту Ева сняла трубку.
– Слушаю. О, это ты, Дан? Как я рада… Где ты? Дома? Прекрасно. Я начала уже волноваться. Все благополучно?
– Об этом потом. Я сейчас на службе. И звоню по делу. Ты помнишь, тогда увезла с собой стимулятор из леса… Я просил тебя показать его специалистам. Ты сделала?
– Ах, ты вот о чем. А я-то подумала…
– Я позвоню тебе сегодня же вечером из дому, тогда поговорим по душам. А сейчас, повторяю, я на работе…
– Понимаю. Хорошо, буду ждать. О той штуке: я показала ее. Это не сердечный стимулятор, а совсем другая конструкция, оказывается. Мне объяснили, что это очень недавняя разработка, совершенно секретная, они не понимают, как она могла туда попасть…
– Об этом еще подумаем. И для чего же она служит?
– Она дает возможность управлять человеком при его отключенном сознании. Или подавленном. При помощи специального генератора определенных частот. Такие генераторы тоже существуют, но на рынке они никогда не появлялись.
– Выходит, появились – на черном рынке. Хорошо, это мне и нужно было знать. Большое тебе спасибо, и – до вечера.
Он положил трубку, жалея, что не было времени поговорить побольше за казенный счет. И снова повернулся к экрану.
А на экране были лишь ветераны; двадцать пар, словно мальчики из детского сада, только, в отличие от детей, смирные и равнодушные ко всему окружающему. Они ритмично и тяжело шагали к выходу. Девушка – впереди. Урбс – сзади. Раз – два. Раз – два…
– Что она их – на каждом шагу фотографирует? – вопрос этот Мерцалов задал, похоже, самому себе как раз в тот миг, когда девушка, повернувшись лицом к следовавшей за нею колонне, в очередной раз шевельнула рычажком своей камеры, что висела у нее на груди.
Колонна остановилась – совершенно одновременно, словно по неслышной команде.
