кнутом, то пряником. Наверное, у вас бы все получилось, но Артур оказался слишком плохим актером.
– Катенька, – со слезами в голосе проговорила свекровь, – я согласна, что все мы сделали много ошибок. Но я точно знаю, что Артур любит тебя! И ты его любишь! Иначе ты не вернулась бы к нам.
– Я вернулась, чтобы посмотреть в ваши лица, – отчеканила Катя. – И окончательно убедиться в том, что мой муж – преступник и трус, потому что у меня до последнего оставались в этом сомнения. А теперь их нет.
Она обернулась на Артура, так и стоявшего, прижав руки к щекам, хотела что-то сказать, но сдержалась.
– Котенок, ты все неправильно поняла! – возмутился тот. – Как ты можешь бросать нас в такую минуту?
– Она и не бросает. – Свекровь встала перед дверью, преградив Кате дорогу. – Куда ты собралась?
– Не ваше дело. Отойдите.
Несмотря на то что сама уговаривала Артура повременить с женитьбой на Катерине, Диана Арутюновна была уверена в том, что сможет вертеть невесткой, как захочет, с той самой минуты, когда впервые увидела ее. Потому и согласилась на свадьбу, хотя Седа правду говорила: нечего Артуру на русской жениться, это позор для всей семьи. Но Диана Арутюновна тогда возразила, что русские разные бывают: они приручат девчонку, будет по их правилам жить, а не по своим. Девочка красивая, бойкая, веселая, но совсем молоденькая и воспитана одинокой матерью в строгости – а значит, будет старших слушаться, ее уважать, Артуру угождать.
Так оно и случилось – не зря Диана Арутюновна считала, что хорошо разбирается в людях. Она чувствовала, что поводок у нее в руке. Только один раз ей показалось, что Катерина чуть было не оборвала его – когда Седа по глупости закрыла собачонку в ванной, чтобы та помучилась-поскулила, а выпустить до прихода девчонки забыла. Но и тогда достаточно оказалось напомнить невестке про ее место, чтобы та устыдилась.
Но теперь, видя, с какой яростью смотрит на нее Катерина, Диана Арутюновна поняла, что поводок оборван окончательно. Никогда раньше не посмела бы она ни с мужем так разговаривать, ни с ней. „Мы для нее теперь никто. И она нам ничем не обязана. А если еще и решит Артура врагом считать…“
– Седа! – на армянском приказала Диана Арутюновна. – Седа, Артур, держите ее!
– Что?
– Мама, зачем?
– Затем, что она нас выдаст! – сорвалась женщина. – Ты слышал, что она сказала? Что ты преступник! Что ты убил человека! Она сейчас пойдет прямиком в милицию и всех нас сдаст.
– Прочь с дороги, – тихим от бешенства голосом прошипела Катя.
Она не понимала сказанного свекровью, но ей показалось, что та просит сына и дочь не выпускать ее из квартиры.
Диана Арутюновна перевела на нее тяжелый взгляд, и Кате стало не по себе. Мать Артура напомнила ей тяжелую располневшую кошку.
– Думаешь, сможешь так просто уйти, а? – с неожиданным акцентом спросила свекровь. – Думаешь, мы останемся сидеть, думать, не выдала ли нас дорогая Катюша?
Она снова сказала что-то на родном языке, и дочь быстро ей ответила. Артур, помолчав, бросил одно- единственное слово. Почувствовав опасность, Катя со всей силы оттолкнула свекровь, но успела добежать только до двери в прихожую.
Они набросились на нее одновременно – свекровь и золовка – и потащили из тесной прихожей обратно в комнату. Артур стоял, оцепенело глядя на сплетенные женские тела, катающиеся по ковру.
– Ударь ее! – придушенно крикнула ему мать. – Не стой, ударь ее по голове.
Артур шагнул за большой вазой, стоявшей на полу в углу комнаты, и в эту секунду громко завизжала Седа – Катя укусила ее за руку.
– Тварь! Паршивая тварь! – Она ударила Катю свободной рукой по лицу, и та разжала зубы.
Артур, придя в себя, сдернул покрывало с кровати и набросил на женщин. Под покрывалом завозились, раздался приглушенный стон, и в конце концов Диане Арутюновне удалось набросить ткань на голову невестке и выбраться самой.
– Держи ей ноги! – взвизгнула она, и Артур послушно сел на дергающиеся Катины ноги в джинсах. – Седа, руки!
Она обмотала голову извивающейся Кати плотной тканью и, задержав дыхание, прижала руки к ее лицу. „Потом придумаем, что делать с телом. Боже мой, скорее бы она уже…“
Сзади нее раздался визг, и Диана Арутюновна не сразу поняла, что визжит ее собственный сын. А в следующую секунду ее сбил с тела Кати удар такой силы, что она отлетела к окну, ударилась головой о батарею, и на минуту перед ее глазами встала черная пелена.
Когда пелена спала, Диана Арутюновна увидела, что комната наполнена людьми. Один из них, высокий парень в очках, прижимал к себе Катю, хватающую воздух ртом. Второй – здоровенный мужик с короткой стрижкой – быстро перевязывал руки Седе, у которой рот уже был залеплен скотчем. Третий – по виду студент – держал за плечо Артура.
– Ну что? – спросил здоровяк, присаживаясь перед Катей. – Жива?
Та кивнула, всхлипнув.
– А еще ключи отдавать нам не хотела! – Он погремел перед Катиным лицом связкой ключей, в которой Диана Арутюновна узнала ключи от их квартиры – она лично отдала их невестке, чтобы та не будила звонком Артура, придя поздно с работы.
– А я предупреждал! – подал голос студент. Артур рванулся, но застонал от боли – хватка у студента оказалась железной. – Сидите, молодой человек, сидите. Вы, Катя, в другой раз слушайте опытных людей.
– Другого раза не будет, – сказал очкарик, прижимая девушку к себе. – Слава богу, в этот раз вовремя успели. Катька, я бы тебя своими руками придушил, клянусь.
Катерина уткнулась лбом ему в плечо, и Диана Арутюновна закрыла глаза.
Макар с Бабкиным отправили Катю в квартиру к Маше, а вместе с ней и Капитошина.
– Мы с ними сами поговорим, – в третий раз повторил Сергей, мягко, но непреклонно подталкивая уже одетую девушку к двери. – Бить их не будем.
– Наверное, – добавил Макар и поймал укоризненный взгляд Андрея Капитошина. – Шучу, шучу. Не будем, конечно. За что их бить? За то, что они барышню хотели придушить?
Катя побледнела и непроизвольно дотронулась до горла, а Бабкин шепнул напарнику, что тот – подлый провокатор.
– Все сделаем, как договорились. – Сергей устало закатил глаза. – Только узнаем у этой милой семейки то, что необходимо.
Катя неуверенно кивнула, но прежде, чем выйти из квартиры, сама не зная зачем, прошлась по комнатам. Она чувствовала себя заключенной, которая внимательно осматривает свою камеру, в которой провела несколько лет жизни, перед тем как навсегда покинуть ее. Серые драные обои, облупившаяся тоскливая синяя штукатурка с потеками, скособочившиеся двери с дырками вместо замочных скважин, из которых торчат фанерные лохмотья… Катя толкнула дверь в их с Артуром спальню, прислушалась к ее неприятному скрипу.
И остановилась на пороге комнаты, где под присмотром Сергея сидела ее семья. Бывшая семья.
Она хотела сказать им что-то важное, недосказанное, что можно выразить только пафосными словами: например, что она никогда их не простит и что они чуть не испортили ей жизнь или что она постарается забыть их навсегда… Но вовремя почувствовала, что говорить это ненужно, потому что будет фальшиво, да и неправда.
Она только качнула головой и уже собиралась выйти, но ее остановили слова мужа.
– Слушай! Не смей уходить! Ты мне должна! – с исказившимся лицом выкрикнул Артур, подавшись к жене. – Забыла, что ты мне должна?
Катя помолчала. Затем тихо, но твердо ответила:
– Ты забыл, что я с тобой расплатилась, Артур. Сполна.
После того как все закончилось, Сергей предложил всем разойтись и обсудить вопрос завтра, но с ним
