составило. Николас дал водителю адрес клуба на Сент-Джеймс-стрит и откинулся на спинку заднего сиденья рядом с Маделин.
– Думаю, что мы с тобой поужинаем в моем клубе, – сообщил он, когда машина тронулась с места.
– Твой клуб? Я и не представляла, что ты так хорошо знаком с Лондоном. Или что тебя так хорошо знают в Лондоне. – Она нервно стянула с рук перчатки.
Николас пожал плечами.
– Ты обо мне много не знаешь, – несколько высокомерно ответил он.
Маделин молча повернула голову к окну. Она не могла понять, почему он так злился. Почему он вдруг так изменился? Опустив глаза на свои руки, она стала разглядывать сверкающий камень кольца. Николас сидел, отодвинувшись в угол, и мрачно глядел на поток автомобилей, барабаня длинными пальцами по крышке своего чемоданчика. Маделин старалась не смотреть на него, но это было трудно – ей хотелось просто сидеть и неотрывно любоваться, чтобы навсегда запечатлеть в памяти каждую черточку дорогого для нее лица.
Внезапно он повернулся и, сузив свои ярко-синие глаза, испытующе посмотрел на нее. Что же он так пристально разглядывал? Густые блестящие волосы обрамляли кремового цвета нежные щеки, слабо светившиеся в полутемном салоне автомобиля. В зеленых глазах отразилось смятение.
– Маделин! – нежно прошептал он и, уже владея собой, притянул ее к себе. Объятия его, сначала нежные, становились все более жадными и требовательными; он нашел ее губы и всем ртом ощутил их сладость…
Она пыталась бороться с ним; щеки ее горели, губная помада размазалась, волосы растрепались.
– Нет! – выдохнула она резко. – Нет!
Николас провел рукой по ее волосам. Маделин воплощала в себе все, что ему нравилось в женщине, и ему было очень трудно справиться с нахлынувшими чувствами.
– Нет – что? – немного придя в себя, осведомился он.
Маделин прижала ладони к пылающим щекам:
– Ник, что случилось? Почему ты так изменился?
– Я совсем не изменился, милая. Просто я долго был так далеко от тебя.
Она почувствовала, как вновь его горячие жадные губы прижались к ее шее, и прошептала:
– Не дразни меня, Ник, пожалуйста. Если ты хочешь прекратить наши отношения, так и скажи мне.
– Я дразню тебя? – нежно пробормотал он. – Не будь глупышкой, ты нужна мне.
Его губы снова отыскали ее, сначала жестокие и требовательные, они становились все мягче и нежнее. Маделин почувствовала, что жаждет сгореть в этом пламени. Искорка, пробежавшая между ними в их первую встречу, разгорелась.
– Ты ведь так мало знаешь обо мне, – шептала она, когда его губы замерли у ее щеки.
– Просто скажи, любишь ли ты меня, – тихо попросил он, ласково отклонив назад ее голову и легонько проводя пальцами по нежной коже ее шеи.
– Конечно я люблю тебя, – выдохнула она. – Мне кажется, я полюбила тебя с самого начала. Но ты должен узнать кое-что… о Джо и Диане.
Николас нахмурился и серьезно заглянул ей – в глаза:
– Что я должен узнать? Что никакого Джо на самом деле не было?
Глаза Маделин расширились от изумления.
– Почему ты так говоришь? А что, это важно, если бы было правдой?
– Абсолютно не важно, – торопливо помотал он головой.
– Ну… человек по имени Джо был, и он был моим мужем. И он был очень-очень добрым.
– Добрым? – Краем глаза через окно Николас увидел, что они уже неподалеку от центра города. – Немного странное слово для описания собственного мужа.
– Да, я знаю. Но между нами была несколько странная дружба:
Николас нахмурился.
– В каком плане дружба? У тебя ведь появилась Диана.
– Я знаю. Милый, я не могу говорить об этом в такси. К тому же мы почти приехали на Сент-Джеймс- стрит.
– Хорошо. Тогда расскажешь мне во время ужина. – Он ласково улыбнулся. – Господи, как же я по тебе соскучился, любимая!
– Увидев выражение твоего лица в аэропорту, я уж было подумала, что ты жалеешь о том, что мы вообще познакомились, – пробормотала Маделин, пытаясь привести волосы хотя бы в некое подобие порядка после бурных объятий в такси.
Николас вздохнул:
– Да, ты права. Прости меня. Наверное, мое естество пытается бунтовать против такого полного порабощения одной женщиной. Для меня это совершенно новые ощущения.
Маделин подняла на него глаза:
– Значит, ты действительно против этого?
Николас изумленно посмотрел на нее:
– Любимая, да ты с ума сошла. И это после всего, что я тебе сказал!
– И это были не просто слова, сказанные под влиянием момента? – спросила она, с трудом стараясь дышать спокойно.
Николас покачал головой:
– Ну давай, милая. Хватит тянуть резину. Я хочу узнать все о твоем первом браке.
В зале было немноголюдно, так что они могли разговаривать спокойно, не опасаясь ничьих любопытных ушей. Сидевшие за столиками немногочисленные бизнесмены в основном отдыхали, отгородившись от всего вечерними газетами, или были заняты собственными разговорами и не слишком интересовались окружающими.
– Ну что ж, – с некоторой неохотой начала она, – мои родители погибли во время войны, и меня растила бабушка. У нее был домик в Кенсингтоне. Она обращалась со мной очень хорошо, но была очень строгой. Каждый вечер я должна была быть дома не позже половины десятого, и она всегда хотела знать, с кем я была и где. – Вздохнув, Маделин склонила голову. – Я была, конечно, очень этим недовольна, начала назло ей общаться с группой совершенно необузданных подростков… можно сказать, хулиганов. Тогда я уже училась в коммерческом колледже. Каждый вечер я ходила на танцы или гоняла на мотоцикле с одним парнем из банды. – Она подняла глаза на Николаса. – Я полагаю, ты уже догадываешься, что со мной произошло.
Николас откинулся на спинку стула. Он был таким красивым и таким желанным, что у Маделин дрогнуло сердце. А вдруг он возненавидит ее за то, что она сделала?
– Я полагаю, ты забеременела, – тихо, но отчетливо произнес он.
Лицо Маделин исказилось, она непроизвольно сжала кулаки.
– Конечно, ты прав. Но… но это было только с одним парнем и… и всего один раз. Его звали Питер. Он был высокий, стройный и очень красивый, мне очень льстило то, что в подружки из всех девчонок он выбрал именно меня. Я и понятия не имела – узнала об этом гораздо позже, – что он заключил пари с одним из парней, что… что… ох, я должна вдаваться в подробности?
– Нет. – Николас выразительно покачал головой.
– Спасибо. – Маделин сжала в руках нож и вилку, хотя еда, лежавшая перед ней на тарелке, совсем не интересовала ее. – Я очень боялась, но Питер рассмеялся и сказал, что я глупая. – Она не заметила, как сузились глаза Николаса и что он явно здорово разозлился. – А неделю спустя он разбился на своем мотоцикле… насмерть. Он не любил ездить в шлеме… Он врезался в фургон с мебелью. – Она зябко поежилась, вспомнив пережитый ею ужас, когда она узнала, что беременна и что делать что-либо уже слишком поздно. – Открытие того, что у меня будет ребенок, повергло меня в ужас, но больше всего я боялась, что если бабушка узнает об этом, то умрет от горя. Неделя шла за неделей, но я ничего не могла придумать – мне предстояло стать матерью-одиночкой. Конечно, я винила во всем только себя одну. Я больше всего боялась за бабушку. Горькое разочарование во мне разбило бы ей сердце.
Джо был профессором в колледже. Вел математику. Я была знакома с ним всего около года, он был хорошим человеком и нравился мне. Однажды мы столкнулись с ним в коридоре. Видимо, он заметил, что со
