региональным, не способным оказать сопротивление на всемирном уровне.
Поэтому во всемирной раскладке сил союзником можно считать всякого, кто готов соблюдать общее для всех правило: не вмешивайся во внутренние дела других народов и не поступай с другими так, как не хотел бы, чтобы поступали с тобой. Взаимная поддержка таких государств — независимо от их принадлежности к той или иной цивилизации — может остановить экспансию США. Цивилизационный критерий тут достаточно условен, тем более что и внутри каждой цивилизации у нас могут быть друзья (правые христиане в США и Европе) и враги в самой России ('пятая колонна' западников).
Думается, выбор союзников России может быть удачен и оправдан лишь с точки зрения православной историософии в следующем треугольнике сил:
— Апостасийные силы Запада (предавшие Истину христианства и целенаправленно ведущие человечество к небывалому духовному рабству). Антирусская политика ядра этих сил — 'мировой закулисы' — исторически имеет сознательную духовную причину для борьбы против православной цивилизации' препятствующей их всемирному господству. Поэтому с США как лидером этого мира примирения уже быть не может — это потребовало бы отказа 'мировой закулисы' от своей сути, что невозможно. В других западных странах русофобия проявляется инстинктивно как бессознательное стремление устранить носителя Истины, который 'колет глаза' уже своим существованием, напоминая Западу о совершенном предательстве христианских идеалов. Но в части населения европейских союзников США еще сохранились национальные силы, сопротивляющиеся космополитизации, с которыми Россия может найти общие интересы; жаль только, что их национальная реакция часто имеет горделиво-языческие черты, а этот узкий эгоизм обрекает на поражение как их самих (показательна судьба фашизма), так и препятствует их союзу с Россией.
— Остальной мир, не ведающий об Истине, но не претендующий на мировое господство. В этом мире как правило нет духовных причин для сознательно антирусской политики; когда же у России случались с ним войны, он выступал против нас скорее в виде бездумной стихии, 'бича Божия', которым, конечно, пользовались и наши апостасийные враги.
— 'Удерживающая' православная Россия, которая — хочет того или нет — призвана сыграть решающую роль в историософском исходе столкновения: если она восстановит свою вселенскую «удерживающую» роль, то человечество обретет маяк Истины для желающих спасения, дав им последнюю возможность выбора; если не восстановит, — то уже ничто не сможет удержать мир от гибели, ибо мир окончательно потеряет и «удерживающего», и оправдание своего греховного существования в глазах Бога.
Что же нам сделать, чтобы 'конфликт цивилизаций' не превратился в войну всего мира против России?
Планы 'мировой закулисы' по переделу мира раскрывает 3.Бжезинский как ее влиятельнейший стратег в упомянутой книге 'Великая шахматная доска' (М. 1998) с подзаголовком 'Господство Америки и его геостратегические императивы'. Обобщающая глава из нее 'Геостратегия для Евразии' была напечатана в юбилейном (сент. — окт. 1997) номере все того же журнала 'Foreign Affairs', органа 'Совета по международным отношениям' (одной из главных структур 'мировой закулисы').
Отвергая самые робкие упоминания нынешних властей РФ о правах русского населения в 'ближнем зарубежье' как возмутительные 'имперские амбиции', Бжезинский в то же время считает естественными глобальные имперские амбиции США. Для 'американской гегемонии' он объявляет «решающим» господство над суперконтинентом Евразия — это 'главный геополитический приз для Америки'. И поскольку в Евразии территориально преобладает Россия, необходимо ее расчленить, тем более что она 'политически нейтрализована и исторически презираема'. Бжезинский называет Россию 'черной дырой' и цинично заявляет, что 'потеря территорий не является для России главной проблемой'.
Журнал иллюстрирует это картой нашей страны, расчлененной на 'Дальневосточную республику' (без полосы южных регионов, без Благовещенска, Хабаровска, Владивостока, отданных 'Великому Китаю'), 'Сибирскую республику' (без юга Сибири, также прирезанного к Китаю) и на собственно «Россию» до Урала с западной границей между Курском и Петрозаводском (без Пскова и с. — Петербурга, отданных Атлантической Европе) и с южной границей между Ростовом и Каспийским морем (без всего Северного Кавказа, Краснодарского и Ставропольского краев, также отданных Европе, куда отнесена и Турция). Посвящение книги на отдельном листе гласит: 'Моим студентам — чтобы помочь им формировать очертания мира завтрашнего дня'. (Ни перевод этой главы в 'Независимой газете' от 24.10.97, ни русское издание книги не содержат этой наглядной карты.)
Карта с границами России в журнале 'Foreign Affairs'
Можно поблагодарить Бжезинского за столь откровенное разъяснение целей 'мировой закулисы' в ее собственном печатном органе. Из него очевидно, что пресловутое 'столкновение цивилизаций' должно вылиться в дальнейшее расчленение России всем 'мировым сообществом', причем каждому активному участнику растерзания обещан кусок ее тела. В эксплуатации Сибири и Дальнего Востока, разумеется, будут доминировать сами США, имея дело с разрозненными территориями, беззащитными перед 'мягкой гегемонией'. На языке Бжезинского это звучит так: 'Каждый из этих трех членов конфедерации имел бы более широкие возможности для использования местного творческого потенциала, на протяжении веков подавлявшегося тяжелой рукой московской бюрократии'.
Сейчас ослабленная Россия может сдерживать аппетиты объединенного против нее 'мирового сообщества' хищников, лишь имея боеспособное ядерное оружие. Это — главный «союзник» и гарант нашей безопасности и главная проблема для США, которую они могут решить только с помощью зависимого от них российского правительства в обмен на его поддержку новыми кредитами. Поэтому борьба за сохранение боеспособных вооруженных сил — важнейшая задача патриотической оппозиции как в самой армии, так и на уровне местных властей, которые могут экономически поддерживать армию явочным порядком, пока что в рамках существующего режима — если мы не хотим кормить армию чужую.
Для российской же дипломатии статья Бжезинского может служить ценным указанием от обратного: что следует политически предпринимать для предотвращения этого антирусского плана (русский ответ). Ибо неразрешимая проблема у России существует только с Америкой (включая ее 51-й штат Израиль), стремящейся к расчленению нашей страны и к мировой гегемонии. С остальными же странами у нас абсолютно неразрешимых проблем нет.
— Западная Европа. К сожалению, большинство из европейских стран, которые могли бы быть нашими равноправными партнерами, остаются, по словам Бжезинского, 'американским протекторатом, при этом союзные государства напоминают древних вассалов'; это 'главный геополитический плацдарм' США в Евразии. Еще недавно Европу объединяли с США интересы обороны от СССР, теперь же — стремление совместно удержать уровень жизни 'золотого миллиарда'. В Германии, кроме того, политическая элита выпестована под колпаком американской оккупации. Поэтому Бжезинский прав: 'Любое расширение европейского политического пространства автоматически приводит к росту влияния США'. Но с важной оговоркой: если только 'это не приведет к созданию настолько интегрированной в политическом плане Европы, что она сможет бросить вызов Соединенным Штатам в вопросах геополитической важности'; для предотвращения этого 'Вашингтон должен более тесно сотрудничать с Германией и Францией в построении такой Европы, которая оставалась бы связанной с Соединенными Штатами'. То есть Америку устраивает далеко не всякое объединение Европы: не союз европейских национальных государств, а объединение национально и духовно разложенных (американизированных) территорий. Если северо-американские штаты возникли как продолжение национальных государств Западной Европы, то теперь США стремятся сделать родственную Европу продолжением своей космополитической цивилизации. (Как и промежуточную между Великобританией и США Канаду, и Австралию, которые в этом смысле уже давно освоены 'мировой закулисой'.)
Для противодействия этому Россия должна поощрять здоровый национализм отдельных европейских государств и развивать отношения прежде всего с ними, а не со структурами 'объединенной Европы'. Это возможно в опоре на антиамериканские культурно-национальные настроения, охватывающие до половины населения европейских стран. Бжезинский преувеличивает привлекательность «примитивизма»
